Первой договоръ нашей дружбы всегда состоялъ въ томъ, что бы сообщать взаимныя наши одной о другой мысли; и я почитаю необходимою сію вольность во всѣхъ спряженіяхъ сердца, имѣющихъ основаніемъ добродѣтель.

Я предвидѣла, что мать твоя будетъ защищать систему слѣпаго повиновенія со стороны дѣтей. Къ нещастію, обстоятельства привели меня въ несостояніе сообразоваться ея началамъ. Конечно я бы должна онымъ слѣдовать, какъ говоритъ Госпожа Нортонъ, еслибы могла. Сколько ты щастлива, завися отъ самой себя въ предлагаемомъ тебѣ выборѣ въ пользу Г. Гикмана! и сколько бы я была довольна, если бы поступали со мною съ равнымъ снисхожденіемъ! Я бы не могла, не навлекая на себя стыда, слышать прозьбы моей матери и при томъ безполезно, дабы подать надежду столь неукоризненному человѣку, каковъ есть Г. Гикманъ.

Истинно, любезная Гове, я не могла читать безъ смущенія, что твоя мать говоря обо мнѣ сказала, что всего опаснѣе во младости нашего пола предубѣжденіе въ любовныхъ случаяхъ. Сіе тѣмъ болѣе для меня чувствительно, что ты сама кажется желаешь преклонить меня на сію сторону. Поколику я была бы достойна немалаго нареканія за малѣйшее мое къ тебѣ притворство; то не буду спорить, что сей Ловеласъ не могъ бы быть достойно награжденъ взаимною склонностію еслибы его нравъ былъ столькоже безпороченъ, какъ и нравъ Гикмана; или еслибы была какая нибудь надежда къ доведенію его до сей степени. Но мнѣ кажется, что слово любовь, толь скоро произносимое, впечатлѣваетъ довольно сильный и пространный звукъ. Однако я уступаю, что чрезъ насильственныя мѣры, можно быть доведенной наконецъ до нѣкоторой договорной склонности. Но въ разсужденіи названія любви законной и пленяющей, каковая царствуетъ въ родствѣ, общежитіи, а наипаче въ сихъ главныхъ нашихъ должностяхъ, въ которыхъ она собственно заслуживаетъ имени божественной, кажется, что звукъ онаго, ограниченный въ тѣсномъ и особенномъ смыслѣ, невесьма бываетъ пріятенъ. Открывай свободнѣе свои мысли о другихъ пунктахъ. Сія вольность, какъ я уже тебѣ говорила, послужитъ только къ умноженію моего дружества. Но я бы желала для чести нашего пола, что бы ты съ большею осторожностію говорила или писала о вмѣненіи любви, хотя бы обо мнѣ, или о другой говорено было. Ибо сугуба для мущинъ побѣда, если столь нѣжная женьщина какъ ты, и столько имѣющая презрѣнія къ нимъ, подвергаешь ихъ власти нѣкоторымъ образомъ свою подругу, какъ глупую тварь, страждущую любовію, съ нѣкоторою пріятностію ласкающею ея слабости.

Я бы здѣлала нѣкоторыя другія примѣчанія на два послѣднія твои письма, еслибы духъ мой не былъ стѣсненъ. Я разбирала только тѣ мѣста, которыя меня наиболѣе тронули, и о которыхъ я не думала такъ скоро тебя увѣдомить. О происходящемъ здѣсь буду писать послѣ.

въ субботу 11 марта

Я столько получила оскорбленій со стороны моего брата и сестры и столько откровенныхъ наглостей отъ безстыдной Бетти Барнесъ; что не написавши къ моимъ дядямъ по совѣту матери, разсудила прежде представить имъ мои жалобы на таковой несходственный съ братнимъ поступокъ. Но я тутъ оказала себя такимъ образомъ, что ты болѣе восторжествуешь надо мною, если не престанешь толковать слова мои чрезъ нѣкоторыя мѣста первыхъ моихъ писемъ. Кратко сказать, ты найдешь гораздо удобной случай, чтобы почитать меня довольно подверженною любви, естли бы причины, для коихъ я перемѣнила нѣсколько мое поведеніе, не заставляли тебя думать о семъ справедливѣе. Я принуждена согласоваться съ собственными ихъ мыслями, и поелику они необходимо требуютъ, чтобъ я была предубѣждена въ пользу Г. Ловеласа, то я имъ подала поводъ болѣе утвердиться въ семъ мнѣніи, нежели сомнѣваться. Вотъ причины сей перемѣны.

Вопервыхъ они полагаютъ первое свое основаніе на моемъ имъ признаніи, что я имѣю незанятое сердце, и не находя никакихъ для меня препятствій, стараются представить противоборствіе мое совершеннымъ упорствомъ. Почему думаютъ, что отвращеніе мое къ Сольмсу можетъ быть легко побѣждено должнымъ моему родителю послушаніемъ и уваженіемъ общей ползы фамиліи.

Потомъ хотя и употребляютъ сіе доказательство къ моему загражденію; однако въ томъ повидимому ни мало не полагаются на мое признаніе, и поступаютъ со мною съ такою наглостію и презрѣніемъ какъ бы я влюбилась въ слугу моего отца; такъ что условное отрицаніе отъ Г. Ловеласа не послужило мнѣ ни въ какую пользу.

Съ другой стороны могули я себя увѣрить, чтобы ненависть моего брата была основательна. Порокъ Г. Ловеласа по крайнѣй мѣрѣ тотъ, о которомъ безъ престанно говорятъ, есть безпорядочная его страсть къ женщинамъ. Безъ сомнѣнія ето важно: но изъ любви ли ко мнѣ братъ мой его поноситъ? нѣтъ, всѣ его поступки показываютъ, что имъ дѣйствуютъ другія пружины.

Итакъ справедливость обязываетъ меня нѣкоторымъ образомъ къ защищенію такого человѣка, который несмотря на справедливый свой гнѣвъ, не хотѣлъ нанесть всего возможнаго для него зла; вмѣсто того, братъ мой старался всегда ему учинить оное, когда только могъ. Кажется кстати было потревожить ихъ тою опасностію, чтобы употребляемые ими способы не были совершенно противны тѣмъ, кои они должны предпринять для соотвѣтствія собственнымъ своимъ видамъ. Однако ето не есть лестное ободреніе для Г. Ловеласа, что я предпочитаю его тому человѣку, которымъ меня устрашаютъ. Дѣвица Гове, говорила я сама въ себѣ, обвиняетъ меня въ мнимой слабости, подвергающей меня наглости брата. Я хочу представить себѣ, что нахожусь предъ глазами сей дорогой пріятельницы; и представить нѣкоторый опытъ ея разуму не показавъ нимало, что я имъ много занята.

Въ сихъ мысляхъ рѣшилась я написать слѣдующія два письма къ моему брату и сестрѣ.

,,Снося оскорбленія, можетъ быть по единымъ только вашимъ внушеніямъ, братецъ, должно быть мнѣ позволено принесть вамъ о томъ мои жалобы. Я не намѣрена оскорбить васъ моимъ письмомъ; но признаю за должность изъясниться откровенно. Обстоятельства меня къ сему обязываютъ.

,,Позвольте во первыхъ напомянуть вамъ, что я ваша сестра, а не служанка. Вы можете изъ сего заключить, что несправедливо ни мнѣ быть гонимой, ни вамъ поступать столь жестоко и пристрастно въ такомъ случаѣ, въ которомъ я не имѣю принимать отъ васъ повелѣнія.

,,Положимъ, что я должна вытти за такого человѣка, котораго вы не любите, и что къ нещастію моему не нахожу въ немъ нѣжнаго и благосклоннаго мужа; то можетъ ли сіе быть причиною вашей неучтивости и жестокости? должныли вы ускорить время моего нещастія, естьли я должна нѣкогда испытать оное? я сего не скрываю; мужъ, который бы поступалъ со мною еще хуже, нежели какъ вы со мною поступаете съ нѣкотораго времени, какъ съ сестрою, былъ бы безъ сомнѣнія варваръ.

,,Спросите вы самаго себя г. мой учинили ли бы вы такую строгость съ

,,Смѣю также вамъ объяснить, что главная цѣль воспитываемыхъ въ нашихъ университетахъ юношей есть та, дабы ихъ научить, какъ разсуждать справедливо, и обладать своими страстьми. Надѣюсь также любезный братъ, что вы людямъ имѣющимъ большее нашего знаніе не подадите случая думать, что одна болѣе успѣла за своимъ столикомъ, нежели другой въ университетѣ. Признаюсь, что съ великою досадою о томъ говорю; но я неоднократно слышала, что необузданныя ваши страсти не дѣлаютъ никакой чести вашему воспитанію.

,,Въ прочемъ уповаю, что вы не оскорбитесь моею смѣлостію. Вы меня сами къ тому побудили. Еслиже вы почитаете себя оскорбленнымъ, то разсмотрите болѣе причину нежели дѣйствіе. Тогда лишь только малое обратите на себя вниманіе, причина сія изчезнетъ, и съ праведливостію можно будетъ сказать, что не найдется дворянинъ совершеннѣе моего брата.

,,Я увѣряю васъ государь мой, что не изъ гордости, какъ вы меня въ томъ обвиняли, но съ истинною искренностію сестры, осмѣлилась вамъ предложить сей совѣтъ. Прошу небо, дабы оно опять внушило дружество въ сердце единаго моего брата. Заклинаю васъ быть ко мнѣ сострадательнымъ другомъ; ибо я есмь и пребуду на всегда вашею усердною сестрою.