10

10

Я целовал ее увлеченно, без остатка отдаваясь нежным губам, позволяя языком проникать в мой рот, вызывая собрата на извечную битву, где нет и не может быть победителей. Сплетаться в экстазе, чувствуя, как каждое движение губ отдается сладкой волной, сжимающей низ живота.

Не знаю, как объяснить это внезапное притяжение, но оно было, неслось по венам, подгоняемое неистово стучащим сердцем, прорывалось в каждом вдохе, билось в мозгу одной единственной мыслью: хочу. Я хотел эту девушку, неистово желал обладать доверчиво прижавшимся телом, срывать с губ громкие стоны, врываться внутрь в яростной жажде единения. Я терзал ее губы, завоевывал языком рот, пьянея от восторга. Не помня себя, вжимал в шершавый камень скалы. Учащенное дыхание, неконтролируемые движения бедер, руки блуждающие по телу – все говорило о том, что я на пределе. Я хотел ее до дрожи в коленях, до одури. Но нашел в себе крупицы сил, чтобы все-таки остановиться, усилием воли оторвать себя от манящих запретной сладостью губ.

Арина тоже тяжело дышала, покоренная моим напором. В окружающей нас полутьме, прерываемой только мерцанием маяка, я видел, как вздымается ее грудь. Рука сама потянулась к прикрытому синим шелком холмику, еще до того, как я осознал, что делаю. Даже через кружево бюстика ощущалось напряжение ее сосков, выделяющихся под тканью. Арина тихо застонала. И этот тихий звук прорвал плотину. Губы начали выцеловывать дорожку к желанным возвышениям, опускаясь с шеи вниз. Дрожащие от нетерпения пальцы расстегивали пуговицы.

Едва ли я соображал что-то в этот миг. Взорвись рядом бомба, даже не вздрогнул бы, всецело поглощенный открывающейся картиной. Хотелось рвануть неподатливую ткань, чтобы быстрее дорваться до желаемого. Снедающее вожделение мешало координации движений, и пластмассовые кругляши никак не желали поддаваться натиску. Я целовал кожу по кромке бюстгальтера, проникая языком под кружево и пытаясь лизнуть недоступный пока сосок.

Женские пальчики зарылись в волосы на затылке, не давая отстраниться, поощряя на продолжение безумства. Арина хрипло дышала, всецело находясь во власти бушующих страстей. Не знаю уж, что было тому виной, романтичность обстановки, моя сексуальность, возрождающая самые потаенные фантазии, или затмевающий разум алкоголь, но девушка хотела того же, что и я, с не меньшим жаром отдаваясь моменту.

Наконец блузка поддалась, распахиваясь, и я зашарил по спине, нащупывая ставшие преградой крючки. Остановить меня сейчас могло только лишь чудо, поскольку, дорвавшись до обнаженной груди, я буквально впился в нее сводящими с ума поцелуями, пробираясь все ближе к беззащитно торчащим вершинкам. И спустя миг уже жадно играл языком с сосками, втягивая их в рот и пьянея от запаха и вкуса кожи, смешанного с соленым морским бризом.

Я прекрасно понимал, чем закончится наше безумство. Но остановиться на достигнутом уже не было сил. Только немного притормозить, снизить градус собственного вожделения, чтобы сделать все красиво и романтично. Показать все, на что способен в сложившейся ситуации. И дать возможность действовать девушке, воспламененной моим напором.

Ловлю ее руку, сжимающую мои плечи. Пропихиваю между нашими телами, чуть отстранившись. Кладу на свою грудь, не отпуская ладони и подталкивая ее вниз. Одежда раздражает, хочется чувствовать прикосновения нежных пальцев наживую. И я рывком задираю майку, давая доступ к своему телу.

Арина движется томительно медленно, исследуя напряженные мышцы груди, кубики пресса. Неторопливо касается кромки шорт, заставив меня выдохнуть сквозь сжатые зубы. Все мысли испарились, оставив только изматывающее ожидание. И вот кончики пальцев провели по истомившемуся в плену одежды органу, принося ни с чем не сравнимые ощущения. Девушка чуть сжала меня через ткань, заставив напрячься еще сильнее от захватывающего, лишающего разума вожделения.

В данный момент я совершено не думаю о том, что нагромождение камней у воды не может быть достаточной защитой от случайных свидетелей. Да я уже ни о чем не могу думать, кроме того, что сейчас произойдет.

Стараюсь действовать очень медленно и аккуратно, в то время, когда организм настоятельно требует действий. Затмевающая рассудок похоть командует сорвать мешающую одежду и проникнуть в истекающее жаром ответного желания тело. Но вместо этого я заставляю себя бездействовать, принимая неторопливую ласку от поглаживающей жесткий от напора крови член ладони.

И только поняв, что больше не в силах сражаться с демонами внутри себя, нетерпеливо сдергиваю с девушки последнюю преграду, врываясь пальцами в тесное лоно. Арина вскрикивает, нанизываясь на мои пальцы еще сильнее, выдавая этим движением бушующий внутри ее тела пожар.

Ветровка скинута на крупный песок пляжа, и я осторожно опускаю девушку на импровизированное ложе, целуя подвластное моим действиям тело и подбираясь к самому запретному месту. Руками я на ощупь нахожу свернутое колечко средства предохранения, запоздало понимая, что слишком перевозбужден, чтобы продержаться достаточно долго. Но отказаться от страстно желаемой близости уже не могу, поднимаясь поцелуями вверх и перенося вес тела на руки.

В неровном свете глаза девушки мерцают загадочными изумрудами. Я вглядываюсь в их глубину, тону в бездне зрачков, безуспешно пытаясь прочитать позволение на дальнейшие действия. Понявшая суть заминки девушка приподнимает бедра, провокационно потираясь о выступающую часть мужского тела, маня доступностью, искушая вседозволенностью. И я делаю резкое движение, проникая в неизведанные глубины и задыхаясь от восторга обладания.

Мы оба не чувствуем прохлады ночи, легкого ветерка, что дует с моря. Не слышим плеска волн, набегающих на камни, всецело принадлежа только друг другу в этот момент. Извечный танец страсти, движения навстречу друг другу, подчиненные резкому, как биение пульса, ритму. По тому, как ускоряется, тихо всхлипывая подо мной, девушка, я понимаю, что она уже близка к оргазму. И целенаправленно веду ее к этой грани, не давая самому себе сорваться раньше времени в сверкающую чувственную круговерть. Мы рухнули за грань одновременно, поскольку удержаться, ощущая сладостные спазмы, сжимающие меня, было просто невозможно.

Потом пытались отдышаться, хоть немного прийти в себя от феерического, разделенного на двоих финала, не размыкая объятий. Но как бы ни было хорошо только что, привычная расслабленность не накатывала, держа тело в тонусе. Возбуждение оказалось настолько велико, что одного раза, чтобы насытиться, было явно мало. Но я с сожалением вышел из все еще желанного тела, не желая мучить продолжением расслабившуюся в неге девушку. Да и место было явно неподходящим. Сейчас, когда мыслительные способности постепенно возвращались, я начал осознавать, как нам повезло, что никому не пришло в голову продолжить свое ночное гуляние у мыса.

Приведя свою одежду в порядок, помог одеться и девушке, нежно целуя податливые губы. Потом устроил Арину на своих коленях, не желая отпускать, наслаждаясь моментом. Шелест волн под звездным небом, мерцание подсветки сверху, и только я и она. Что может быть лучше?

Но, как говорится: ничто не вечно под луной. Как бы мне ни хотелось продлить эти пронизанные романтикой и нежностью мгновения, стоило отправляться в обратный путь. Не говоря ни слова, чтобы не разбить хрустальное очарование близости душ, я помог девушке подняться. Отряхнул от песчинок ветровку и закутал в нее плечи Арины, притянув изящную фигурку за талию. Сорвал последний поцелуй с коралловых губ, неохотно отстраняясь и отправляясь в обратный путь.

Время уже позднее, народу на улице практически не было. Арина находилась рядом, но как-то психологически дистанцировалась с того момента, как мы покинули скальный мыс. Даже обнять не позволила. А в голове предостерегающим звонком билась мысль, что причиной столь быстрой и явно не свойственной девушке капитуляции перед мужскими чарами может быть сглаживающий рамки морали алкоголь и общая атмосфера вечера. А стоит избавиться от навеянного вином наваждения – и придет понимание сотворенного, а с ним и сожаление. Но я не хотел видеть в этих изумительно-зеленых глазах и тени данного чувства. И в то же время до безумия страшился этого.

Мы беспрепятственно дошли до отеля, поднялись в лифте на ее этаж, остановившись у двери.

Ну, вот и все… Сейчас она уйдет, растает как мираж, а на следующий день будет подчеркнуто вести себя как ни в чем не бывало. Как будто не было и в помине тех пронизанных сумасшедшей страстью минут.

Почему-то эта мысль меня задела, хотя всегда стремился к отсутствию каких-либо обязательств после секса. Но то, что было между нами этим вечером... Я бы не мог назвать это просто сексом, краткосрочным единением тел ради получения обоюдного удовольствия. Я выложился гораздо больше, чем позволял себе обычно. Открылся, позволив вовлечь в процесс и рьяно охраняемую душу.

И сейчас был зол за это на себя. Поскольку расставаться было больно, почти физически больно.

Я развернулся, не глядя на замершую в нерешительности девушку, сухо попрощавшись и даже не поцеловав на прощание.

***

С утра я не мог найти себе места. Серега посмеивался, отпуская скабрезные шуточки по данному поводу. Он ведь прекрасно знал, во сколько я вернулся и в каком виде. И выводы сделал соответствующие.

Никогда со мной такого не было, когда на следующий день я никак не мог выкинуть из головы образ вчерашней любовницы. Обычно с утолением страсти проходил и интерес к объекту. Но в данном случае все было иначе.