Закрыв за тележником ворота, дядя сказал маме:

— Парнишка боевой. За дядю вступился. Надо его мороженкой угостить за это.

Мама остановилась на крыльце, как бы вспомнив о существовании сына.

— Ну, а ты как думаешь? — спросила она у него. — Что надо теперь сделать?

Володя молчал. Он знал, чего от него хотят. Но ни за что, пусть его выгонят из дома, ни за что извиняться перед Капитоном он не станет.

— Да что ты, сестрица, так его… — начал было дядя, но мама не слушала его.

— Хорошо, — сказала она, — иди вон туда, под навес, и там подумай.

И ушла в дом.

Все пошли за ней. Володя остался один, всеми забытый, отверженный, никому не нужный, даже матери, за честь которой он вступился.

Солнце пекло нещадно, казалось, оно сожгло все живое — такая нерушимая тишина стояла во всем мире.

Сверкающий кораблик плыл в раскаленном небе.

Володя отправился под навес, где лежали дрова и стояла всякая рухлядь. Здесь, в знойной тишине, он и решил обдумать свое сложное положение.

Но оказалось, что сюда уже поставили клетки с кроликами, так что скорбные думы пришлось пока отложить.

Кролики тяжело дышали. Они сгрудились около проволочной сетки, тычась в нее своими мягкими подвижными носами.

Ясно — они хотят пить. Их тоже бросили на произвол судьбы. Забыли.

Володя собрался отправиться за водой для кроликов, но в это время на крыльцо, гремя сапогами, вышел дядя, Он был в пестрой нижней рубахе навыпуск.

Володя успел спрятаться за клетки.

Разевая свой большой рот, дядя гулко позвал:

— Тайка!

Выбежала девчонка, тряся косичками.

— Хряпку, — услыхал Володя незнакомое слово. — Хряпку готовь! Передохнут звери.

— А где я тут ее возьму? — заносчиво спросила Тая.

— Вдоль забора пока нарви. Потом сыщем.

— Сейчас, — сказала Тая и убежала в дом.

Скоро она вернулась, натянула на руки старые перчатки и начала рвать траву, пышно разросшуюся вдоль заборов и в углах двора. Ее отец поглядел на сверкающее небо, покачал головой и ушел.

Володя из своего укрытия видел, как Тая ловко рвет траву. Вот она собрала траву, принесла ее и бросила кроликам. Те набросились на сочный корм и дружно захрустели. Теперь стало понятно, что такое хряпка и кого дядя называл зверями.

А девчонка, как и все девчонки, присела на перевернутое ведро и что-то такое запела. При этом она для чего-то всовывала одну перчатку в другую. Ну ясно, у нее получилась кукла. Что же еще? На куклу, конечно, не очень похоже, рваные пальцы торчат в разные стороны, но, в общем, вроде кукольных рук и ног.

И вот Тая встала, и, посадив куклу на ведро, она как-то странно округлила руки и низко поклонилась ей. Потом Тая стала танцевать. Она кружилась на одной ножке, прыгала, разводила руками и склонялась всем телом то в одну, то в другую сторону.

В общем, у ней это здорово получалось, ничуть не хуже, чем у девчонок, когда они изображают балет на школьных вечерах. Но чтобы она не очень-то зазнавалась, Володя крикнул из своего укрытия:

— Хо-хо!

Она на минутку остановилась и очень спокойно сказала:

— А я так и знала, что ты где-то здесь переживаешь.

И снова продолжала танцевать.

Тогда Володя вышел и стал смотреть в другую сторону. На кроликов.

Чуть задыхаясь, склоняясь к земле головой и вытягивая ногу, Тая сказала:

— Умирающий лебедь.

— А я думал, умирающая лягушка.

— И совсем не смешно. В студии при Доме культуры так же танцуют. Я сколько раз видела. — Она вздохнула. — Я бы тоже сумела, если меня учить. У вас есть Дом культуры?

— У нас Дворец культуры, — горделиво заметил Володя.

Но это заявление ничуть не поразило Таю.

— Я так и знала, — уверенно ответила она.

Вот ведь какая девчонка! Чтобы ей ни сказали, она обязательно ответит: «Я так и знала». Как будто всю жизнь прожила в городе. А сама только впервые сегодня прошла по городским улицам.

Надо что-нибудь такое сделать, чтобы она не задавалась. Но пока Володя придумывал, чем бы сбить с толку заносчивую девчонку, она сама задала каверзный вопрос:

— Ты очень храбрый?

— Не знаю… Может быть.

— Наверное, храбрый. Вон как ты этого, рыжего.

Она сидела на траве, глядя на Володю снизу вверх. Она явно восхищалась его поступком, который, кажется, никто не одобрил. Вот ведь — девчонка, а понимает. Польщенный, он присел около нее на корточки и важно произнес:

— С этим рыжим у меня нет идейных разногласий!

— Извиняться пойдешь? — строго спросила Тая.

— А тебе-то что! — нахмурился Володя.

Тая горячо зашептала:

— Не ходи. Он сам во всем виноват. Я бы ни за что не стала извиняться. Перед таким.

Володя вздохнул:

— Заставят. Мама заставит.

— Меня бы не заставили, — она негодующе затрясла косичками. — Эх ты! А говоришь, храбрый…

— Ничего я не говорю.

— Ну, значит, думаешь. Все мальчишки так думают.

— Все, да не я.

— И ты тоже.

Володя дернул ее за косичку. Хихикнув, Тая торжествующе взвизгнула:

— Все мальчишки дергают за косы!

— Малявка!

— Все мальчишки обзываются, — продолжала торжествовать Тая.

— Как дам вот…

— Все мальчишки грозятся, — упрямо и отчаянно пищала Тая прямо ему в лицо. — Все, все!

Она не давала ему рта открыть. Что бы он ни сказал, что бы он ни сделал — на все у нее был один и тот же ответ. Когда Володя толкнул ее, она сказала, что все мальчишки толкаются. Она смеялась над каждым его поступком. И над каждым словом.

Но что было самым обидным — она ничуть не боялась его. Все девчонки и даже мальчишки, когда дразнят, стараются держаться подальше, потому что дразнит только слабый. Сильный никогда этого не сделает.

А эта дразнит и ничего не боится. Ее розовый задорный нос вертится перед самым Володиным лицом.

Никогда еще Володя не дрался с девчонками, но сейчас ему очень хотелось щелкнуть по этому самодовольному задиристому носу.

Но вдруг Таины глаза вспыхнули, она подняла руки, указывая куда-то кверху, и закричала:

— Ой, смотри, что это!?

Володя посмотрел вверх, куда указывала Тая. Золотой кораблик тихо покачнулся на высокой шиферной волне. Вот он качнулся еще раз и вдруг, круто повернувшись, взял курс навстречу сорвавшемуся с далеких гор ветру.

А на носу появился капитан в своем желтом плаще и мужественно повел корабль навстречу буре.

— Какой чудный корабль! — замирая от восторга, прошептала Тая и прижала руки к груди. — Никогда не видела лучше….

По правде говоря, она вообще никогда еще не видала кораблей, но ни за что не призналась бы в этом. Да Володе и не нужно было этого признания. Он был доволен, что хоть чем-нибудь удалось удивить задорную девчонку.

Он сообщил:

— Это барометр.

— До чего чудный барометр! — продолжала восхищаться Тая.

— Вот видишь. Капитан вышел на палубу, значит будет гроза.

— А я это и без него знала, — вдруг заявила Тая обычным своим тоном.

— Ты?

— Уже три дня как знала. У нас в колхозе старичок есть, он, еще когда мы уезжали, сказал: через три дня ждите дождя.

Володя вздохнул и отошел в сторону. А Тая продолжала рассказывать:

— А в конторе МТС висит вот такой круглый барометр. Как часы. За сутки предсказывает. А твой капитан за сколько?

Володя не ответил. Все равно она скажет, что так и знала. Вздорная девчонка. Зазнайка. Но вдруг Тая сказала:

— В деревне сейчас все радуются, хлеба наливаться начали. Дождик вот как нужен. И картошка скоро в цвет пойдет. Про огороды и говорить нечего — измучались с поливом. У нас речка и та до того пересохла, что вода до подколенок не достает.

Все это было очень интересно. Городской мальчик, Володя и не подозревал, какое великое значение имеет дождь, если он вовремя. Все живое вздохнет полной грудью: начнут наливаться хлеба, пышно расцветут огороды и сады и люди оживут, заговорят громкими, радостными голосами.