Джек очень любил свою жену, и длительные полеты в космос для него становились все более гнетущими и мучительными. Когда он бывал на Земле, его коттедж был полон веселыми голосами друзей, небольшой парк заполняли дети, а добрая черная Нед, как курица с распластанными крыльями, носилась над ними, то угощая их, то примиряя, то растаскивая маленьких драчунов, утирая им разбитые носы. Джек и Нора были идеальной парой, которой любовались все, а особенно Джим — старый приятель Джека. Он и не скрывал, что влюблен в Нору, влюблен давно, и поэтому вот уже двадцать лет приходил в их дом одиноким, стареющим и немного грустным. Это знали все их друзья. Он всегда стоял в углу, рядом с огромной китайской вазой, и не сводил нежных, грустных глаз с очаровательной хозяйки.

Провожали Джека в космос всегда вдвоем — Нора и Джим. Встречали так же. Джек вручал Норе розу, взращенную на борту космического корабля или сохраненную в полете. Этого никто не знал. Это была маленькая тайна Джека. Джим вручал Норе яркие гвоздики. Так было уже много лет. Джек тяжело переносил разлуки с Норой, а с годами его страдания становились все сильнее и сильнее.

Наступил день очередного отлета к далекой планете, разместившейся в созвездии, похожем на причудливого зверя. Джек летел, как всегда, один так он лучше переносил дальний путь. Близился день старта. Нора уже с месяц с ненавистью смотрела на черное небо со звероподобным созвездием, видя в звездах своих непобедимых соперниц.

Корабль стоял на космодроме, готовый к старту. В самой верхней части корабля находился дом Джека, его лаборатория, его жизнь и надежда, кусочек родной планеты.

Нора обняла Джека и молча отстранилась, давая возможность Джиму попрощаться с Джеком. Объятия Джима были сильными, он внимательно посмотрел в глаза Джека чуть виноватым взглядом.

— Удачной бездны тебе, Джек, о Норе не беспокойся, я буду с ней. А тебе хватит, возвращайся к нам насовсем, — тихо сказал он.

Нора молча смотрела на сильных, стройных мужчин, и слезы брызнули из ее глаз.

Джек резко отвернулся и пошел к кораблю. Повернулся и помахал рукой, улыбка была грустной.

Задрожала Земля, махина звездолета скрылась в небе. Нора и Джим остались одни…

Полет протекал хорошо, но очень уж томительно, хотя был не дольше, чем многие другие. Джек все вспоминал и вспоминал Нору, ее глаза, голос, волосы, запах ее тела, ее ладони… Все чаще и чаще рядом с Норой Джеку виделся Джим, его ласковый взгляд, устремленный к Норе, его слова перед стартом. Джек бесился, его ярость, гнев, нежность и тоска — все смешалось в нем в один неразрывный клубок, не имеющий ни начала, ни конца, его нити, как щупальца фантастического осьминога, сжимали сердце, душу и мысли. Джек не находил себе места, он метался по кораблю, ставшему настоящей клеткой, тюремной камерой. Лишь роза в прозрачном колпаке с питательным раствором умиротворяла его, и Джек гладил и гладил прозрачный саркофаг цветка, а иногда даже ловил себя на том, что пытался уловить запах, но увы… хрустальный саркофаг был герметичным. Близилась посадка, Джек отбросил воспоминания, надо было брать себя в руки. Земля желала ему везения и удачи. Посадка оказалась чрезвычайно трудной, звездолет попал в мощнейшую магнитную и атмосферную бурю… и скрылся в хаосе мечущихся радиоволн, ураганов и вихрей, пропав для Земли на долгие дни. Джек сделал все, что мог, и буквально воткнул корабль между трех гор в зеленую долину. Ветра в долине не было, металлы гор не пустили в нее радиопомехи, сумасшедший треск электрических разрядов исчез, перестав коверкать уши настоящей болью.

После неудачных попыток выйти на связь с Землей Джек бросил это безуспешное занятие. Он хорошо запомнил дату своей «катастрофы» — 25 мая 2165 года — и занялся обследованием райской долины.

Земля переживала потерю звездолета, гибель одного из своих лучших сынов.

В день исчезновения корабля в сумасшедшей атмосфере далекой планеты по всей Земле было объявлено, что пилот-косморазведчик высшего класса Джек Хартман при спуске на планету вызвал своим звездолетом мощнейшие атмосферные возмущения, ураганы, электромагнитные бури и разбился в горном районе… Земля скорбит о еще одной потере в космической бездне…

Джек встретил аборигенов, вернее, они сами пришли к нему. Они долго ходили вокруг звездолета, восхищенно поглаживая титановые листы его обшивки, а потом толково помогли ему с ремонтом. Аборигены оказались очень поэтичными, и их баллады как нельзя лучше рассказали о самой планете, об их жизни, об укладе, социальном строе. Джеку не надо было писать длинных отчетов, все стало ясно и понятно, а книги, подаренные ему, совсем отбили охоту написать хотя бы строчку.

Джек долго возился с радиосистемой, но безуспешно, а вернее, с половинным успехом. Приемники он отремонтировал, и они принимали слабую трескотню электронных разрядов капризной атмосферы планеты, а вот передатчики не оживали ни в какую. Близился старт. Джек его наметил через неделю. Смуглые аборигены не покидали его, слушая его рассказы и удивляясь войнам, бедам человеческим, их страданиям и беспомощности перед самими собой. Стройный юноша всегда приходил с девушкой, нежно обнимая ее за плечи, она напоминала Джеку о Норе. Оставаясь ночью один, Джек вспоминал и вспоминал Нору, сны становились столь явными, что он говорил с ней, обнимал ее, а проснувшись, долго и безуспешно звал и даже разыскивал ее. Джек тосковал.

Джек улетел на три дня раньше намеченного срока, его новые друзья простились с ним, приглашая вернуться с Норой. Корабль рванулся к своей планете, Джек слышал ее голос, слышал песни Земли, ее дыхание. Ритм жизни на планете, как пульс, размеренно бился в приемниках, отмеряя все новые и новые дни жизни. Джек по звучанию в эфире понимал ее жизнь: вот эфир заполнила японская и китайская речь — значит, Солнце вставало далеко на востоке, вот зазвучал сильный русский язык — Солнце шло по Сибири, вот польский, немецкий, французский — Солнце готовилось переплыть Атлантический океан, а вот и английский — Солнце пересекало Америку, и вновь и вновь языковой хоровод рассказывал Джеку про его родную планету…

Посадил звездолет Джек, как всегда, мастерски и, кинув его, ринулся на террасу для встречающих. Роза, прижатая к сердцу, ярким красным пятном алела на груди… На террасе никого не было. Джек бросился домой, там его встретил Джим. Ревность, кравшаяся за ним весь полет, кошкой кинулась на его сердце, разрывая его острыми когтями, ярость затмила рассудок, его мысли о Норе и Джиме обрели в его глазах жестокую реальность… и он бросился на Джима…

Утихла ярость, Джим молча взял Джека за руку и, как ребенка, повел в глубину сада… Там среди деревьев на поляне был невысокий холм, на гранитной плите было выбито:

Нора Хартман

15.2.2125 — 25.05.2165

Дела складывались крайне неудачно: топливо на исходе, пища и вода кончаются, правда, кислорода было в достатке. Брукс просмотрел отчет компьютера и решил не рисковать. Он мастерски прилунился в море Спокойствия.

Немного передохнув, пилот выполз из стального чрева и осмотрел корабль. Это было плачевное зрелище: глубокие раковины от ударов метеоров, краска шелушится — одним словом, утиль да и только. Брукс вооружился инструментом и полез к аварийным бакам, по старой привычке скитальца-одиночки бормоча себе под нос:

— Надо посмотреть отстойные бачки, может, там кое-что осталось. Хотя б на орбиту у Земли выйти, а там уже, наверное, подберут орбитальные утильщики.

Брукс залез под брюхо своей «черепахи» и стал примеряться к гайкам и болтам. За ногу кто-то или что-то явственно дергало. Брукс с досадой выругался про себя и замер.

«Чушь какая-то, на всей Луне — ни единой души, кроме моей…»

Он вылез, выпрямился и стал оглядываться.

Неподалеку, направив на него чашку антенны, стояло какое-то существо. Такая бесцеремонность рассердила Брукса.