Планета родила разум, но уж очень он получился воинственным. Как только разум планетян достиг умения создавать орудия труда, носящие разум тут же стали делать и оружие для сражений. Пока это были довольно примитивные орудия битв — палицы, копья, луки да стрелы, мечи да ножи.

Бились с отчаянием и до победного конца, раненых добивали тут же, пленных не брали, это было какое-то неистовство, проклятие, царившее над планетой. Бились везде: на суше и на море, в горах и долинах. Пришла пора новой битвы. Поле было усыпано воинами с мечами, копьями, луками. Пешие, конные воины, прикрываясь щитами, готовились к схватке, горяча коней и самих себя, похваляясь своей удалью, силой и храбростью.

Были и такие, кто уговаривал бросить эти зловещие игры: земли-де всем хватит, пашите и сейте, пасите скот, чего еще нужно. К богу призывали, к совести, к любви — ничто не помогало. Зверь, таившийся где-то, нет-нет, а проявлялся, будоража людей, срывая их с полей и уводя от стад.

Вот уже много лет пытались помирить их добрые пришельцы с другого мира — ничего не получалось.

Ураганы, наводнения, снегопады сметали построенное и посеянное, горе объединяло, и тогда работали дружно, отстраивали, пахали, снова сеяли и… опять кидались друг на друга, насилуя, грабя и убивая. Это был рок, повисший над планетой. Наивные пришельцы не могли понять этих раздоров, их причину и столь укоренившуюся необходимость. Шли даже на детские запугивания.

— Гор, они боятся каких-то драконов, — сказал однажды Тим. — Я сидел и слушал старика с огромной бородой, он пел песни о драконе, который умел летать, дышал огнем, хватал и уносил в горы женщин и воинов. Может, из-за него они такие воинственные? Давайте попробуем напугать их выдуманной ими же сказкой. Может быть, горе объединит их и они вместе начнут воевать с драконом, может, хоть это их помирит.

Так и сделали. Малый корабль превратили в дракона. Крылья размеренно махали, из длинного горла вырывались снопы пламени, глаза горели бешеным светом, хвост длиною метров в пять наводил ужас своим зубчатым гребнем и стальными чешуями, гремевшими, как тысячи ударов мечей. Шум двигателей, усиленный электроникой, стал похож на рычание сотен хищных зверей.

Битва была в самом разгаре, и одна воюющая сторона уже была готова добить остатки побежденного неудачника… и вдруг с соседней горы слетело это чудище. Замерли сражающиеся, стихло поле… змей приближался, и вот он уже готов схватить зазевавшегося юношу, в страхе бежавшего между цепей сражающихся. И тут стрелы посыпались в змея со всех сторон, со всех сторон по нему стали колотить железные мечи, копья, булавы. Бывшие враги отстояли юношу и криком возвестили о своей общей победе. Обиженный змей скрылся за горой, добрые пришельцы обнялись, празднуя свою победу и радуясь за воцарившийся мир…

А под горой снова застучали топоры, мечи, сабли, полетели смертельные стрелы, копья рвали кожаные доспехи. Первым упал только что спасенный юноша со стрелой в груди… битва закипела с новой силой.

Не помогли и соловьи-разбойники, кащеи бессмертные, чудища морские и заморские, ничто не помогло. Против общего врага шли рядом, бились вместе, а потом опять и опять делили землю, отнимали друг у друга добро, уводили жен и дочерей, убивали и калечили друг друга.

— Давайте попробуем жар-птицу, пусть она усмирит этот воинствующий народ.

Переделали дракона-змея в жар-птицу, славная получилась птица, добрая и красивая. Взмыла она в небо и полетела над землей. Жаркая битва идет внизу, падают окровавленные воины, плачут жены и дети. Но вот остановилась битва, один за другим бросали воины оружие. Словно волна мира неслась впереди птицы, застывшие воины слушали, слушали и слушали музыку, несущуюся из чрева красивой птицы. А музыка неслась и неслась над морями, полями, океанами… С тех пор прекратились войны, а над планетой вечно неслась музыка, веселая, порой грустная, но только музыка, а не боевой клич.

После очередной экспедиции Совет обобщения внепланетной информации засел надолго и всерьез. Завал отчетов, рассказов, справок, особых мнений, пленок, кассет, споры, неразрешенные проблемы и вопросы — все это превращалось в гору, на которую и смотретьто было страшно, не то чтобы все это разгрести и осмыслить.

Центр логического осмысливания рос как на дрожжах, расширяясь и вырастая ввысь. Машины обработки информации, машины контроля этих машин, машины обслуживания, машины ремонта, роботы-такелажники, печатники, корректоры, мыслители… И конечно, машины общего контроля и обеспечения порядка. Их ввели после того, как робот-такелажник перепутал ячейки хранилища при подготовке к экспедиции на планету Альфа в созвездии Гамма и после посадки косморазведчики вместо улыбающихся добрых туземцев встретили воинствующих монстров, похожих на слонов с пушками вместо хобота, локаторами вместо ушей, пулеметом вместо хвоста и лазерными установками вместо глаз.

Огромная масса машин думала, анализировала, печатала, перепечатывала, хранила в ячейках памяти, вычерчивала на дисплеях, показывала на полиэкранах — все было в движении. Поток информации сужался, как водяная струя на выходе из лейки, листов становилось все меньше и меньше… и вот на стол Председателю ложились три-четыре листа сухих выводов о целой планете, о миллиардах лет ее жизни, о миллионах лет развития цивилизации: планета класса А, масса, диаметр, соотношение суши и воды, краткая характеристика населения, социальный строй, уровень потребления энергии, общая тенденция развития, уровень по шкале агрессивности — вот и весь портрет.

— Хорошо! Отлично! Да! Вот тебе на! — вскрикивал Председатель, пробегая взглядом досье на планету, пытаясь по тощим листам понять незнакомый мир: неужели для его понимания нужно тащить целые горы всякой всячины, вплоть до каких-то черепков, гнилых деревяшек, ржавых гвоздей?

— Ищите то, что может сразу определить путь планеты, степень ее развития, нечего месяцами метаться по болотам и лесам, погибая под копытами, нечего гоняться за туземцами и выуживать из них то, что они не знают или давно забыли. Да и собирая эту гору информации, вы невольно вносите свое, свои домысливания и… в конечном счете искажаете реальную картину их мира, искажаете закон множественности миров, — инструктировал командиров кораблей-разведчиков Председатель.

Поль выслушал Председателя и, только придя на корабль, дал волю словам:

— Неужели сами не могли додуматься, что это за штука такая, по которой можно обо всем судить, где эту штуку искать; может, привести туземца к нему на прием и пусть потолкуют, хорошо бы этот туземец оказался с когтями, зубами и огромным животом. Так ведь нельзя, сам запрет наложил. Биозащита, стерилизация, микробы. Целая армия ученых и машин, а мы опять отдувайся за них. Вы наши глаза и уши, вы ум и прогресс планеты, думайте, смотрите, слушайте, щупайте, вам виднее. Умники кабинетные. Важности до черта. Почему это не исследовали? Почему это? Это надо было сделать, это уточнить, это и это. Их бы в эти потоки лавы, горячие ураганы, ливни из камней, их бы под ядовитые стрелы и плевки, их бы под атомные бомбы, их бы в пасти монстров, рвущих скафандры, как бумагу, их бы… — На большее Поля не хватило, хотя в запасе был целый словарь неиспользованных выражений.

Посадка прошла удачно, корабль опустился в пустыню, подняв огромное рыжее облако песка и пыли. Успокоившись, горы песка рухнули опять на поверхность планеты, а с ним и пучеглазые ящерки, умело планирующие на раздутой, как у кобры, шее. Сотни маленьких «дельтапланов» опускались на песок, показывая высший класс при заходе на посадку, и немедленно зарывались в песок; дорожка торможения, явно видимая на песке, оканчивалась взметнувшимся фонтаном, и наступала тишина… Звездолетчики зачарованно смотрели на этот дождь из ящериц, но вот последняя из них исчезла в песке, и вокруг стало тихо и опустошенно. Унылая картина не удручала смелых людей, жара — не беда, воды нет — ерунда, тяжело по песку ходить — чепуха. За работу, командир построил десантников-разведчиков: