Марио замолчал.

— Ну? — сказал Эо.

— В нем чувствовалось что-то разумное. Не знаю, как это объяснить, но это так.

— Можете не объяснять, — сказал Эо, — это понятно. Что было потом?

— Потом мы согласовали стартовую программу и расписание радиосвязи. Мы с Эльдаром, оставив рубку, вернулись в десантное отделение. Все было спокойно. Мы надели скафандры, заняли места в машинах и стартовали. Но сразу после отрыва начались неожиданности.

Марио замолчал.

— Вы стартовали перпендикулярно оси звездолета? — спросил Эо.

— Да, строго перпендикулярно. Если бы все шло как следует, ФПЗ оставался бы строго сзади, и мы видели бы, как он уменьшается за кормой. Но вместо этого мы…

— Вы увидели, как корабль уходит от вас перпендикулярно вашему курсу.

— Точно, — подтвердил Марио. — Не успели мы стартовать, как ФПЗ пошел из-под нас вбок, как перрон космического вокзала. Поравнявшись с рефлектором, мы увидели, что двигатель действительно включен. Корабль уходил, бросив нас на произвол судьбы.

— «Гамма-Марка» была сориентирована кормой к сферическому объекту? — спросил Эо.

— Да. А теперь она уходила, бежала от этого чужого. Мы решили, что в момент старта произошло нечто, заставившее Дузла повести корабль прочь.

— Вы попытались связаться с «Гамма-Маркой», но никто не откликнулся, — сказал Эо.

— Да. Радист наверняка был вне рубки, потому что первый сеанс должен был состояться только через час. Установление связи требовало времени, а время было для нас самым ценным. Нужно было что-то срочно предпринимать. Мы с Эльдаром посовещались и пришли, как нам показалось, к единственному решению.

— Вы решили, что один продолжит работу, а другой вернется и выяснит, что происходит.

— Да.

— Вы бросили жребий, и вам выпало вернуться.

— Точно. Мы с Эльдаром попрощались, я развернул машину и лег на обратный курс. Звездолет не успел далеко уйти. Догнать его было просто. Я вогнал машину в причальную трубу и, не снимая скафандра, бросился в рубку.

— И выразили капитану Дузлу кое-какие сомнения.

— Да, — смущенно признался Марио. — Ни он, ни штурман ничего не подозревали. Кораблю приказали остановиться, и он повиновался. «Гамма-Марка» покоилась относительно звезд. Но ее двигатели работали. Это было нетрудно выяснить. Они работали, чтобы…

— Чтобы скомпенсировать силу, направленную к сферическому объекту, — закончил Эо.

Министр внешней безопасности издал удивленное восклицание, полное ужаса и экспрессии.

— Точно, — сказал Марио. — Чужой звездолет не подавал ни признаков жизни, ни сигналов. Так казалось нам раньше, но это не соответствовало действительности. На самом деле он прилагал большие усилия, чтобы подтащить нас к себе. «Гамма-Марке» было приказано остановиться, и она покоилась, создавая компенсацию двигателями. Напряженность поля была колоссальна. До чужого звездолета был миллион километров, но двигатели «Гамма-Марки» работали так, словно нужно было зависнуть неподвижно над планетой средней величины.

— Размером со спутник Мариона, Рону, — сказал Эо.

— Верно, — подтвердил Марио. — Это все объясняло. Когда машины оторвались от ФПЗ, поле чужого подхватило нас и понесло прочь от «Гамма-Марки», упирающейся двигателями. Но движение относительно, и нам казалось, что это ФПЗ уходит, бросив нас на произвол судьбы.

— Да, забавная ситуация, — сказал Эо.

— Забавная? — возмутился министр. — Проявление агрессивных инстинктов враждебной нам цивилизации вы называете забавным? Словно на цирковом представлении!

— Ну я употребил это слово в другом смысле, — примирительно сказал Эо.

— Совершенно не в цирковом. Но пойдем дальше. Вы вернулись и во всем разобрались. Но второй пилот, Эльдар, еще некоторое время продолжал полет. Мне кажется, пора пригласить сюда и его. Интересно, что нового он расскажет.

Последовала пауза.

— Он ничего не расскажет, — произнес потом министр. — Эльдар не вернулся. Он был убит или похищен звездолетчиками противника.

— Марио остался в рубке, — рассказывал капитан Дузл. — Вскоре нашелся радист. Он наладил связь с Эльдаром. Тот, как мы и предполагали, продолжал полет, но шел с опережением графика. Это естественно — помимо двигателей, к цели его влекла и таинственная сила чужого. Следует отметить, что она возрастала по мере приближения. Но с момента старта прошло всего десять минут, расстояние между нами не достигло еще и тысячи километров, и, хотя скорость зонда увеличилась до трех километров в секунду, его ускорение почти не изменилось. Вернуться Эльдару было не сложнее, чем Марио. Просто это заняло бы чуть больше времени. Паниковать было рано. Когда мы связались по радио, я спокойно обрисовал ему ситуацию и рекомендовал лечь на обратный курс. Он не менее спокойно отказался.

— То есть нарушил приказ?

— Нет. Зонд — автономная единица. Пилоты дисциплинированны, но приказывать Эльдару я не мог. Конечно, на борту ФПЗ все подчиняются его командиру. Но выйдя в космос, пилот — иначе командир зонда — становится полностью свободным и самостоятельным. По ряду причин так удобнее. Я мог только высказать свое частное мнение.

— Но какие мотивы заставили его так поступить?

— Очень простые мотивы. Он полагал, что это первый шаг к контакту, и считал, что я преувеличиваю опасность. По его мнению, чужие включили поле, чтобы помочь ему подойти к ним. Потом они выключат поле. Спорить было бесполезно.

— Какое легкомыслие с его стороны! — воскликнул министр.

— Почему же? — возразил капитан Дузл. — Определенная логика в этом была. Поэтому никто с ним не спорил. Время тянулось медленно. Прошел час, другой. Зонд ускорялся. Мы уже знали, что поле чужого одинаково действует на все предметы и сообщает им равные ускорения. Из всех полей только гравитационное обладает этим свойством. Вероятно, у чужих звездолетчиков был искусственный источник направленного тяготения — нечто вроде гравитационного лазера.

— Никогда не слышал о подобном оружии, — с ужасом вставил министр.

— Мы тоже, — сказал капитан Дузл. — Мы увидели его в действии. Я упоминал, что ускорение, с которым двигался зонд, постепенно нарастало. Через три с половиной часа оно увеличилось вчетверо и достигло двух единиц. Скорость зонда возросла до ста километров в секунду. Его двигатель мог обеспечить полет на тройном ускорении, но не больше. Конечно, Эльдар знал это, тем не менее он опять отказался вернуться. Он уже прошел полпути до чужого корабля. «Вторая половина короче», — заявил он. И вновь возразить было нечего.

— Тем временем темп событий нарастал, — сказал Эо. Перед ним лежал лист бумаги, на котором были нарисованы какие-то кривые. Слушая Дузла, Эо смотрел на эти кривые и удовлетворенно кивал, когда Дузл называл новую цифру.

— Да. Зонд летел по эллиптической траектории, и поэтому чужой звездолет находился пока вне поля зрения телескопа, следившего за зондом. Спустя четыре часа после старта зонд прошел уже девять десятых всего расстояния; его скорость возросла до трехсот километров в секунду, а ускорение — до пятидесяти единиц. Обратный путь был закрыт. Чужие все еще не снимали разгоняющее поле, и было непонятно, каким образом они собираются остановить зонд. Его скорость и ускорение росли.

— Но вы все еще с ним разговаривали?

— Да. Пока связь была устойчивой, Эльдар оставался спокоен, хотя многим уже казалось, что он обречен. Но чужим от этой встречи тоже не поздоровилось бы. Продолжать разгон с их стороны было равносильно самоубийству. Поэтому оставалась надежда.

— Надежда, — сказал министр. — Жаль, что там не было меня. Я бы сразу раскусил их агрессивные замыслы.

— Не спорю, — сказал капитан Дузл. — Вскоре связь все-таки нарушилась. Допплеровский сдвиг увел частоту передатчика за пределы приемного фильтра. Разумеется, заранее никто не предполагал, что скорость зонда относительно звездолета может приблизиться к световой.

— И что произошло, толком никто не видел, — сказал Эо.

— Конечно. Все кончилось стремительно. Изображение ракеты смазалось, исчезло, телескоп не мог уследить за ее движением. Мы даже не заметили, как силуэт чужого звездолета вошел в поле зрения. А еще через миг на экране не осталось ничего, кроме багрового света туманности.