Не успели они пройти и половину пути, как начался сильный дождь. Возможно, Мак и взял бы ее за руку, но тропинка была слишком узкой, и ему пришлось пропустить Вэл вперед. Наконец появилась какая-то крытая беседка, и Мак указал на крыльцо. Вэл не задавала вопросов. К этому моменту она запыхалась, промокла до нитки и замерзла, но почему-то ее разбирал смех.

Они решили переждать дождь на крылечке. Облокотившись о стену, Вэл смеялась до тех пор, пока у нее живот не заболел от смеха.

– Что смешного? – поинтересовался Мак.

– Не знаю, – пожала плечами Вэл. Поймав его удивленный взгляд, она в свою очередь спросила: – Разве ты никогда не смеялся просто так?

– Последние двадцать лет – нет. Да и раньше – не на трезвую голову.

Прекратив смеяться, Вэл прикусила губу, стараясь представить более молодого Джона Макбрайда, немного навеселе и чуть менее уверенного в себе, чем сейчас. Резкая боль, которую Вэл внезапно ощутила в области сердца, контрастировала с тем весельем, которому она предавалась последние пятнадцать минут под проливным дождем.

– Ты замерзла? – спросил Мак с легкой грубостью в голосе. И не успела она запротестовать, как он сгреб ее в охапку и встал спиной к дождю, загораживая от брызг, как только мог.

Не холод беспокоил Вэл. С холодом она могла справиться. Ее пугало то, что от близости Мака она совершенно теряла над собой контроль, тщетно стараясь не замечать голос здравого смысла, заставлявший ее бежать, забыть все, кроме причины, из-за которой она приехала сюда, на остров. Ее личные потребности были не столь важными.

Обязательства перед памятью отца – вот что важно.

– Я не замерзла, – сказала она, вдыхая здоровый запах мужской кожи. – Я… я проголодалась.

– Я тоже. – Нельзя было ошибиться в том, что именно он имел в виду: прилипшие к телу джинсы не могли скрыть его возбуждения. – Знаешь что, как только дождь немного прекратится, я отвезу тебя в небольшое, но весьма уютное местечко в Эйвоне. Там прекрасно готовят. Впрочем, мы можем заказать еду, а съесть ее у тебя дома.

Не сказав ни слова, Вэл спрятала лицо на теплой груди Мака и крепко обняла его, наслаждаясь этим мгновением и понимая, что оно не повторится.

Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Когда Мак отступил назад, ей хотелось заплакать.

Но вместо этого Вэл проскользнула мимо него и сбежала по ступенькам вниз. Она быстро зашагала вперед по дорожке, не обращая внимания на насквозь промокшую одежду. Мак без труда догнал ее, даже когда она перешла на легкий бег.

Когда Мак открыл дверь своего «лендкрузера», Вэл устало опустилась на сиденье. В полном молчании они проехали поворот на Бэк-Роуд и устремились вперед, к деревушке Эйвон, в шести милях к северу.

Ни единого слова все шесть миль.

К тому моменту, как Мак подъехал к старому увесистому дубу на заднем дворе и выключил мотор, его мысли стали постепенно проясняться.

Хорошо, он поцеловал ее. Ему тридцать семь лет. Он сбился со счета, скольких женщин он целовал в своей жизни, включая женщину, на которой едва не женился. Так, черт возьми, что же изменил один-единственный поцелуй? Это не такая уж и большая проблема, в конце-то концов.

Она тоже ответила на его поцелуй. Сладкий, горячий, влажный. Морской воздух, насыщенный пряным запахом водорослей. Песок, кружащийся и оседающий у их ног, дождь, струящийся по лицу…

Нет, он определенно сошел с ума, ведь ему следует держаться подальше от возможной подозреваемой. Но с того момента, как Мак вошел в кухню и увидел Вэл, отдраивающую грязь в духовке, у него что-то надломилось в душе.

В тот день, когда Вэл пыталась пройти мимо него, ее упругая маленькая попка на долю секунды прижалась к его паху. Маку пришлось выйти на улицу и полчаса косить сорняки старой ржавой косой, пока он не успокоился настолько, чтобы войти внутрь…

– Я заказал две пиццы, – сообщил Мак, открывая дверь и пропуская Вэл в дом.

– С луком? – спросила она.

– С луком.

– Отлично.

Мак искоса посмотрел на нее и заметил лукавую улыбку, скользнувшую по красивым губам Вэл, что показалось ему хорошим знаком. Сейчас любое выражение ее лица было хорошим знаком, даже если оно означало следующее: «Можешь забыть этот чертов поцелуй, негодяй, этого не было и никогда не повторится снова».

Конечно, будучи благовоспитанной девушкой, Вэл, возможно, никогда не выразилась бы так, но Мак был готов и к этому.

– Хочешь пива? – спросил он, как только они вошли внутрь.

Грациозными движениями Вэл снимала с себя одежду, слой за слоем. Перчатки, куртку, шапочку, свитер. Ему стало интересно, намеренно ли она старается двигаться столь провокационно. И тут же возникла непрошеная мысль: а как она выглядит в бюстгальтере и трусиках?

– Тут так уютно и тепло, правда? – радостно заметила Вэл.

– Могло бы быть и потеплее, – угрюмо заметил он.

Они подкалывали друг друга, и никто из них не хотел признавать, что в их отношениях, какими бы они ни были раньше, произошли изменения.

– Я купил пива. Хочешь?

Вэл покачала головой. Мак пожал плечами и открыл себе бутылку. Обезжиренному молоку и горячему чаю он всегда предпочитал пиво. В умеренных количествах, разумеется.

Не желая снова очутиться в интимной тесноте кухни, они, не сговариваясь, пошли в гостиную. Вэл устроилась посредине небольшого дивана, убедившись в том, что ни с одной, ни с другой стороны больше никто не сможет сесть. Мак подтащил тяжелое кожаное кресло к столику и сел напротив нее. Изучая свою пиццу, он уловил боковым зрением ее покрасневшие щеки и то, как старательно она избегает смотреть на него. Впрочем, румянец, возможно, был вызван ветреной погодой, а вовсе не стеснением Вэл и ее нежеланием встречаться с ним взглядом.

Работодатель и работник. Квартиросъемщик и хозяин. Охотник и жертва.

Они ели молча. Тишину нарушила Вэл, спросив вдруг, сколько она должна ему за ужин. Маку стоило большого труда не расхохотаться.

– Я угощаю, – сказал он. – В следующий раз заплатишь ты.

– Ну, тогда спасибо. Пицца ужасно вкусная.

Мака так и разбирал смех. Хочет того Вэл или нет, но она должна признать, что и ее завел тот горячий, сладко-соленый поцелуй на пляже, иначе она не сидела бы сейчас словно неприкаянная. Вдруг его осенило, что он мог бы и повременить со своей миссией несколько дней.

Или нет? Возможно, сейчас, когда ему удалось справиться со своим физическим влечением к этой красавице, он должен сконцентрироваться на том, ради чего, собственно, и приехал сюда?

Спору нет, между ними проскальзывают электрические разряды. А что, если послать все к черту и затащить ее в постель, а потом заниматься с ней любовью до полного изнеможения? Но нет, этого допустить нельзя.

Для них обоих будет лучше, если он поскорее найдет то, что искал, и уберется отсюда подальше, решил Мак, однако теперь эта идея почему-то потеряла для него всю свою прелесть.

Дождь снова разошелся, сопровождаемый громкими ударами грома и вспышками молний. Утром Мак проснулся с тяжелой головой.

Он включил душ и направил струю прохладной воды на затылок. К тому моменту как он вытерся и надел джинсы и футболку, боль в висках усилилась, неприятно отдавая во все уголки его мозга.

Выпив кофе и проглотив бутерброд с арахисовым маслом, Мак поднялся наверх, чтобы разобрать и почистить трубы в туалете.

Вэл нигде не было видно. Ее машина тоже исчезла. Мак нахмурился. Пусть Вэл не предупредила его о своем уходе, но могла хотя бы оставить ему записку.

Мак ударился головой об унитаз, выругался и. потянулся за ведром, чтобы выпустить грязь из трубы. По содержимому ведра он догадался, что трубу не чистили со времен царя Соломона.

Куда, черт возьми, она подевалась? Снова подсоединив трубу, Мак вспомнил, что замок входной двери открывался с трудом, и отправился на поиски отвертки, наждачной бумаги и немного графита.

Ее машины все еще не было, когда он выглянул на улицу. Ему вдруг пришло на ум, что вместо того, чтобы чистить замок, ему нужно просмотреть эти чертовы документы. Его так и подмывало рассказать Вэл всю правду и попросить у нее полного доступа к документам, включая информацию, хранящуюся в ноутбуке.