– Возможно. – Хэмиш уже мыл руки над раковиной. – Но ходить, видимо, не сможет.

– Никогда? – Побледнев, миссис Би уронила на пол варежку-прихватку.

– Никогда, – ответил священник, поднимая прихватку.

– О Боже, Боже! – Упав на стул, экономка уголком фартука вытирала слезы.

Хэмиша удивило неутешное горе из-за девушки, которую миссис Би не очень-то хорошо знала, а в последние несколько лет вообще не видела.

– Она была такой симпатичной, такой доброй, – причитала экономка. – Я всегда ею восхищалась. Какая трагедия, а? Жуткая трагедия.

– Да, конечно. – Он потрепал старушку по плечу, продолжая удивляться тому, что такое сострадание вызывает женщина, несгибаемая, как стальной стержень, и злющая, как загнанная рысь.

Миссис Би вытерла слезы на морщинистом лице.

– Мы с вами словно говорим о двух разных людях, – подумал вслух Хэмиш.

– Да, я знаю, Би Джей бывает очень жесткой и режет правду в глаза, – вскинулась миссис Би, но тут же смягчилась. – Какое у нее было детство! Мать умерла, отец хотел сына и ее просто не желал знать. – Миссис Би снова вытерла глаза. – А я вот помню, до чего она была живая и подвижная, я всегда хотела, чтобы Дебора походила на нее. Би Джей была очень самостоятельная и всегда отвечала добром на добро. Она могла служить примером многим молодым женщинам, хоть и росла нежеланным ребенком. Как же ей теперь быть? Боже мой, какая трагедия…

– Почему вы плачете, миссис Би? – спросила Эми голосом, полным сочувствия.

– Это из-за женщины, которую я сегодня навещал, – пояснил отец. – Миссис Би хорошо знает ее и очень жалеет.

– Но папа говорит, что она поправится, – Эми повернулась к экономке и погладила ее по колену, – ей дадут костыли, чтобы она могла ходить.

– Большое дело, – проворчала миссис Би. – Такая удивительная, живая девушка – и останется калекой на всю жизнь.

Эми взглянула вверх, на отца, чтобы узнать его мнение, но ему нечего было сказать. Собственно говоря, он и услышал-то о ней впервые только от миссис Би. Даже не знает ее имени, только инициалы: «Би Джей». Вроде бы так ее называют знакомые, а то, что у нее множество поклонников, вообще удивило его, поскольку никто ее не навещает. Впрочем, она сама виновата: скрыла аварию даже от родного отца.

– Она ведь не умрет, правда, папа? – встревожено спросила Эми.

Вместо отца ей ответила экономка:

– Может быть, она еще не захочет жить. – И снова повернулась к плите.

– Но почему же? – Эми снова обратилась к отцу, и он нежно положил большую ладонь ей на головку. Потом опустился на корточки, чтобы быть поближе к дочери:

– Видишь ли, эта женщина, Би Джей Долливер, раньше путешествовала по всему миру и везде фотографировала, ее снимки помещали в разных газетах и журналах, они иллюстрировали очень важные статьи. Ну вот, а теперь не сможет ничем таким заниматься, потому что будет ходить только на костылях. Миссис Би хотела сказать, что для такой деятельной женщины это очень грустно.

– Но у нее же будет уйма других дел, – не унималась Эми. – Ведь она может слышать и видеть, разве не так? Будет читать книги, смотреть телевизор. Будет гулять, хоть и на костылях. Может качаться на качелях, если захочет, ведь правда?

– Ну да, если захочет. А вдруг ей все это неинтересно?

– А может, она попробует, и ей понравится.

– Ты у меня умница, Эми, я горжусь тобой, – Хэмиш взлохматил волосы дочери. – Хорошо бы ты познакомилась с Би Джей и рассказала ей, как это прекрасно – жить на свете.

Слова эти вырвались сами собой, он просто хотел удовлетворить любопытство ребенка и тогда еще не думал, что эту идею можно осуществить. Было ясно, что Би Джей не помышляет о смерти. Она будет бороться изо всех сил и готова бросить вызов судьбе.

Но что, если все-таки врачи правы, если она никогда не сможет отказаться от костылей, никогда не побежит и не ударит по мячу теннисной ракеткой? Как она воспримет свое поражение, свое будущее, когда поймет его безысходность?

И все это – в одиночку. В полном, абсолютном сиротстве.

Садясь за стол ужинать, Хэмиш не мог отделаться от мыслей об этой женщине, и ему не пришлось долго копаться в своей душе, чтобы понять: он хочет быть рядом с ней, если она окончательно падет духом. Хочет подхватить ее, падающую, прижать к себе и сказать, что есть еще вещи, ради которых стоит жить.

Телефонный звонок разбудил его среди глубокой ночи.

Хэмиш ответил сразу, едва успев проснуться. Телефон стоял рядом с кроватью, и ночные звонки не были редкостью для священника.

– Привет, Хэмиш, – сказала она.

Он откинулся на подушку и застонал от досады. Они не виделись всего три дня. Не выказывая особого желания принять его дружбу, Би Джей, однако, не исполнила своей угрозы – потребовать, чтобы ему запретили посещать ее.

И он регулярно навещал ее в течение последнего месяца.

– Сейчас почти три часа ночи, – сказал он хриплым со сна голосом. – Откуда у вас мой номер телефона? – Помнится, он оставлял ей карточку, но был уверен, что она ее выбросила.

– Нашла в телефонной книге.

– Что случилось, Би Джей? Почему вы звоните среди ночи?

– Я должна уехать из этого заведения, – сказала девушка.

– Ну что ж, великолепно. Они вас отпускают, значит, вы быстро идете на поправку. Как ваша правая рука?

– Все лучше и лучше.

– Куда же вы направляетесь?

– Мне предложили выбрать, куда именно.

Хэмишу не понравилось то, как дрогнул ее голос на последнем слове, и он постарался стряхнуть с себя остатки сонливости.

– И что же вы решили?

– Я подумала: может, вы заедете ко мне и мы вместе подумаем?

– Когда?

– Ну, скажем, через час.

– Что за шуточки, Би Джей? Почти три часа ночи! А в чем проблема?

– Проблема в том, что нет никаких проблем! – выкрикнула она. – Все уже решено и подписано! Медицина отпускает меня на волю. Для следующего этапа моей жизни я должна выбрать одно из предложенных мне мест. Прекрасные места! В одном есть даже бассейн для плавания.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Хэмиш; он тер глаза, пытаясь разгадать, почему такая истерика.

– И не поймете. Даже не знаю, зачем я вам позвонила. Ладно. Пока, Хэмиш.

– Стойте! – Он испугался, что она повесит трубку. Откинув одеяло, опустил ноги с кровати, пытаясь сосредоточиться. – Дайте мне время хотя бы одеться. И еще полчаса на езду.

– Нет… не надо. – Однако голос ее смягчился.

– Что?!

– Забудьте про мой звонок. – Ему показалось даже, что в ее голосе звучат слезы. – Спите дальше, – добавила Би Джей, прочистив горло.

С закрытыми глазами он встал на холодный пол и начал одеваться, поводя плечами, чтобы размять мышцы.

– Хэмиш? – спросила она, не слыша ответа.

– Я еду, – сказал он.

– Нет… Я не хотела. Серьезно, я не хотела вас дергать. Просто… глупо с моей стороны. Я не прощу вам, если вы явитесь сюда среди ночи… Кроме того, я уже проглотила снотворное и, вероятнее всего, даже не узнаю, что вы здесь.

– Раз вы позвонили, значит, у вас трудности.

– Трудности? Плохо же вы меня знаете, – Проворчала она. В голосе уже не было прежнего напора. – Спите дальше. Я поеду туда сама.

– Нет. Подождите…

– Пожалуйста… – теперь она шептала. – Ну не будьте же вы так дьявольски серьезны. Клянусь, я не прощу вам, если вы сейчас явитесь ко мне, в такое время. Ей-Богу.

Хэмиша раздирали сомнения, а она вдруг сказала:

– Мне так хочется спать… – Слова ее звучали глухо, невнятно. – Сейчас засну… – И повесила трубку.

Хэмиш сидел на краю кровати, чувствуя сквозняк, гуляющий по ногам. Он уже совершенно проснулся, рассерженный тем, что она поставила его в дурацкое положение, и соображал, как же ему быть. Но в душе он знал, что она позвонила от отчаяния. Это был первый ее звонок за все время.

Быстро одевшись, Хэмиш выскользнул из дому в предрассветный сумрак. Ведя машину, он проклинал ее упрямство, ее безмерную гордость, ее манеру протягивать одну руку за помощью, а другой в то же время отталкивать. Потом стал думать о ее детстве и юности, о травме, нанесенной смертью матери, о равнодушии отца. Вспомнил страх, мелькавший в ее глазах, – видимо, в ее окружении совсем нет людей, которым она могла бы довериться. Несмотря на все это, она стала сильной женщиной, добилась всего, чего хотела. А ее гордость просто кокон, в который она прячется от враждебного мира.