Остаюсь на несколько минут на холодном ветру и тупо смотрю в тонированные окна клуба, ни бликов ни звука музыки не слышно, но я уверен, что на той стороне на меня смотрят неоновые, злые глаза. Я чувствую этот взгляд кожей, своим нутром, и мне хочется усмехнуться этим глазам. Ухмылкой поинтересоваться, понял ли он, что для меня называется «реальный взгляд на вещи?», но я этого не делаю. Я многое в последнее время не делаю, чего мне хочется. Игры для малолеток, а я уже давно перестал что-то кому-то доказывать.

Сажусь в машину и открываю все стекла. Плевать на жгучий ветер, ненавижу неестественный приторный аромат ее духов, и Лику это не смущает, она просто застегивает еще одну пуговицу на пальто, и ее ухоженные пальчики начинают скользить по моему бедру.

— Я скучала мой сладкий. — Наклоняется ближе, умело фиксируя позу, где грудь немного выпирая, выгодно смотрится, и шепчет мне слегка хрипловатым голосом.

Вот за что я плачу. Ни лишних вопросов, ни лишних истерик, ссор. Всегда готовая сексуальная игрушка, умение которой я могу оценить в определенную сумму.

— А ты? — Ее пальчики немного, как бы неуверенно ложатся на молнию моих джинс и коготки, слегка надавливая, начинают только им понятный танец на моей ширинке. Возбуждающий танец.

От ее действий я расслабляюсь и раздвигаю ноги шире.

— Вижу, ты по мне тоже скучал. — Да как бы и нет.

Я просто хочу что-то трахнуть, а ты это будешь, или еще кто, для меня не играет роли. И мы оба это понимаем, но не прекращаем нашу игру. Вдавливаю педаль акселератора, в башке приятно начинает клубиться туман из похоти и еще какой-то не понятной мне сейчас хуйни. Правильно говорят, что мозги у мужчин имеют текучие свойства, и сейчас они от резкого жара плавятся и стекают в нагретую ладонью ширинку, в пульсирующий пах.

Мои и так уже натянутые нервы рвет. Не долгая дорога и стоит только переступить порог квартиры, я хватаю ее за длинные волосы, рывком притягивая к своему лицу.

— Доигралась? — Рычу в слегка приоткрытые, жаждущие губы, но вместо поцелуя дергаю ее голову к ширинке. Не заслужила ласки.

Девочка умна, не протестуя слегка покусывает, не расстёгивая джинсы, начинает проводить по ткани губами, а я, получая от этой игры дозу необходимого разврата, отклоняю свое тело на стену. Впитываю в себя болезненное возбуждение, растворяюсь в нем, а когда сил терпеть уже не остается, расстёгиваю собачку вслед за ее влажным языком. Джинсы сползают.

Когти впиваются в зад, а пухлые губы как плотная резинка обхватывают основание члена, но этого так чертовски мало. Накручиваю волосы на кулак, со всей силы толкаюсь во влажное нутро тугой глотки. И блядь, от трения чувствительной головки о гортань мозг окончательно закоротит, глаза закатятся куда-то во тьму, а она даже не подавится моим размером.

Спокойно заглатывает, обсасывает весь ствол, язык как заведенный проходит по каждой вздувшейся вене, а прямой с легкой поволокой возбуждения взгляд не отрывается от моего перекошенного удовольствием лица. И этого всегда слишком мало. Стоит только моей плоти выскользнуть из ее рта, как юркий язычок сексуально начинает проводить по натруженным губам и тут же скрываться, словно приглашая продолжить. И кто я такой, чтобы отказываться от этого предложения?

***

Не представляю сколько длится секс, теряюсь в нем и после нескольких часов, когда в моей голове от оргазмов остается только гулкая пустота, ухожу на кухню, оставляя в прихожей расчет. Варю крепкого кофе и слышу тихие шаги по коридору. Я удовлетворен? Нет. И дело тут не в профессионализме выбираемых девушек. В моей душе пусто. Словно в ней давно что-то сдохло, то, что делало меня живым. Нет необходимой духовной связи с партнером. Просто механически заученные движения, удовлетворяющие физиологические потребности, а главным предводителем в этом фарсе - похоть. Это она, развращенная сука, толкает меня в объятия одноразовых шлюх. Принуждает.

— Там на тумбочке карточка…

Шаги замирают, наливаю в чашечку крепкий напиток, усаживаюсь, устало откидывая голову на спинку кожаного дивана. Наверное, из-за этой усталости я так и реагировал на злость в голубых глазах, наверное, это что-то похожее на выученную реакцию — злостью отвечать на злость?

— А ты уверен, что я собралась домой? — Раздается от двери.

— Уверен.

— Что, даже не предложишь остаться?

— Не предложу.

— Козел. — Закономерный и правильный ответ, поэтому просто пожимаю плечами, не опровергая этого определения, и чуть погодя слышу топот и злой хлопок входной двери, и чисто для интереса выхожу взглянуть. Карточки нет. И это почему-то меня веселит.

Возвращаюсь на маленькую кухню и смотрю на просыпающийся город. Слежу за ним. Меня часто спрашивают, почему с наличием финансов в карманах я не приобрету нормальное жилье, где-нибудь поближе к центру, не продам эту полуторную халупу? А я не могу объяснить того, что связывает меня с этой квартирой. Не могу произнести вслух, что именно с этого места началась моя жизнь. Нормальная жизнь маленького мужчины, что впервые здесь почувствовал себя нужным, впервые за очень долгое время перестал голодать и замерзать. Да, все началось именно с этого места и, черт меня дери, если я когда нибудь об этом забуду.

Забуду, как трясясь от страха, переступал порог, вслед за грязной девушкой, которая постоянно запинаясь, уводила меня от промышленных зон с ужасным зловонием. Которая предложила мне новую жизнь, защиту. Она же и научила меня открыто смотреть в лицо своим страхам, помогла их победить. Да, все это началось именно с мамы Вики и этого места, изменившегося до неузнаваемости, но до сих пор хранящего наши с ней секреты, наши страхи.

Нет, не смогу этого забыть, как не смогу и распрощаться с этим местом. Моим первым, настоящим домом.

Не знаю как и почему, но эта квартира настолько въелась в меня, что приезжая в Россию, предпочитаю жить только здесь. В этом месте, как мне кажется, даже воздух пропитан чем-то родным и спокойным, и оно не прочь этим делится. Не прочь подарить расслабление измученным нервам, не прочь подарить спокойный сон. Дать возможность безмолвию опутать уставшее тело, утопить в себе.

И я каждый раз принимаю эти дары и с добродушной улыбкой засыпаю, хорошо отсыпаясь на будущее, предчувствуя свой скорый отъезд в шум большого, перегруженного транспортом и людьми Нью-Йорка.

4 глава

Центр стражей не изменился за время моего отсутствия. Ну еще бы. Тот же шик и яркое убранство главного особняка с размеренной жизнью в его нутре. Все тот же приветливый желтый свет и все те же «идеальные» его обитатели.

— Александр? — Голос Богдана привычной надменностью немного карябает нервы, которые и так почти на пределе. Оказывается, секс мало чем помог. Хреново, потому как я буду вынужден искать, что-то иное для хотя бы временного забытья.

Для меня не просто вернуться сюда, не просто заставить переступить порог этого места в одиночестве, с прямой спиной, в котором, впервые увидев тебя, заклеймили словом «Человек». Словно, блядь, дали прозвище, а не определение моей принадлежности. Отнеслись с холодом и неким безразличием. И думаю, если бы не моя мать с Лисой, то погнали бы меня отсюда в три шеи.

— А что, планировалось появление кого-то другого? — В тон отвечаю. Я давно не тот юнец, и прямое этому доказательство мое присутствие.

— Просто еще ни уверен в правильности решения Логана и Короля. — И это долбанное оскорбление моим умениям? Да и хуй с тобой.

— Не уверен? Твое дело. Тут я только по приказу, и не намерен терять свое время доказывая что-то тебе. — Рефлекс защищаться работает на автомате. Заученная фраза слетает с губ, прежде чем мозг успевает обработать "наезд" правителя всех защитников Убежища.

— А ты вырос. — Голос смягчается. Становится чуть теплей.

— Так заметно? — Рефлексу на потепление плевать, меня задели за живое, и это живое еще долго будет сливать свой яд.