Я обернулся. Честный слуга был совершенно прав. За мной стоял медведь и не маленький, а вполне солидный. Он сверкал глазами, скрипел зубами, и я сразу смекнул, что дело плохо.

— Подскажите мне, Дживс, — взмолился я, — что теперь делать.

— На мой взгляд, сэр, стоило бы уйти.

Что же, я кинулся прочь, преследуемый бессловесным другом. Вот как, мои дорогие, ваш дедушка перекрыл на шесть секунд рекорд Роджера Баннистера (1 миля)».

Кто знает, какой способ лучше?

Никто еще не определил, как должна относиться жертва к критику. Многие советуют чихать на плохие рецензии, но, по-моему, это малодушно, да и скучновато. Так думал, во всяком случае, антрепренер ревю, недавно прошедшего в Нью-Йорке. Писали о нем Бог знает что; он же немедленно натравил адвокатов на каждого критика «в возмещение нравственного ущерба». Особенно тяжело пришлось автору слов: «Единственное достоинство ревю — то, что шел дождь, и крыша не текла». Именно его обвинили в «безвкусных остротах, превосходящих самое богатое воображение».

Я бы не зашел так далеко, но считаю, что жертва плохой рецензии должна ответить тщательно обдуманным письмом, которое может быть а) умиротворяющим и б) воинственным.

Образец письма «а».

Не «Сэр!» Это резковато. И, конечно, не «Уортингтон», если он Давенпорт или Коннолли. Думайте, думайте! Я даю только образчик.

Итак,

Это хороший способ, надежный, но, признаюсь, я предпочитаю другой. Дело в том, что Вудхаузы упрямы и вспыльчивы. Один из них провел неделю в Брикстонской тюрьме (1911 г.), чтобы не платить штраф за каминную трубу, которая несколько засорилась.

Итак, образец б) (воинственный).

(Не «Уважаемый сэр!» Это — слабость. И не «Вы, мерзкая вошь», что сильно, но не совсем вежливо. Лично я писывал: «Эй, Вы, ублюдок!», но «Сэр» — лучше).

Итак,

Да, недурно. Очищает, знаете ли, сердце от вредных соков. Только не посылайте такое письмо издателю, поскольку они разрешают критикам отвечать (хотя бы в скобках), оставляя тем самым за ними последнее слово.

Критики всегда были добры ко мне. Голуби, а не люди. Мало того, от них нет-нет, да получишь полезные сведения. Скажем, Джон Уэйн написал недавно статейку о моей книге, в которой один из героев, нищий литератор, живет в очень плохой квартирке; и что же? По его словам, это устарело. Теперь нищие литераторы в плохих квартирках не живут. Где они обитают, я не понял, — наверное, на Парк-Лейн, но спасибо, Джон. Запомню на случай, вдруг придется говорить о неимущем писателе.

Конечно, черная овца есть в каждом стаде, и среди цветов я нахожу куски кирпича. К примеру, не так давно рецензент «Дэйли Уоркер» обозвал Дживса «скучным экспонатом» и «старомодным образчиком того, что развлекало буржуев». Тяжко читать это в газете, имеющей влияние буквально на всю нацию. Однако нас утешает лестная заметка в датской газете. Вот отрывок:

«Skont Wodehouse laeses af verden over, betyder det dog ikke, at alle hat det i sig, at de er i Stand til at goutere ham. Jeg ved, at der er dannede Mennesker, som ikke vil spilde deres kostbare Tid paa hans Boger. Hvis man ikke er for Wodehouse, er man nodvendigvis imod ham, for der er kun Undskyldning for at laese ham, og det er at man kan klukle over ham».

Да, такие слова согревают сердце; но самый верный путь — написать отзыв самому. Критики плохи тем, что склонны отделываться фразами вроде «Читать можно» и даже «233 с, 8 ф., 5 ц.», а этого, как ни крути, все-таки мало. Метод «сделай сам», напротив, порождает такие пассажи:

«Эта книга — истинный шедевр. Какая сила! Сколько красок! А ум, а юмор, а мудрость, не говоря о редком даре слога и небывалой реальности персонажей! Ничего не скажешь, больше таких книг нет».

Заметим, что речь идет о жизнеописании Джоконды в девяти томах. Первый насчитывает 1267 стр., и на последней из них Мона Лиза еще не родилась. Но как-то чувствуешь, что она родится, а интерес тем самым усилится.

А теперь, Уинклер, мы приблизились к перекрестку или, если хотите, к тупику. Что нам дальше делать?

Знаю-знаю, вы ждете не дождетесь, чтобы я продолжил рассказ о моем пути, а я колеблюсь, маюсь, мнусь, думая, не лучше ли для нас обоих изменить тему. Видите ли, Уинклер, я зачаровал Вас повестью о трудной борьбе, но как только в «Сатердей Ивнинг Пост» напечатали «Что-нибудь этакое», борьба эта прекратилась. Издателю, Джорджу Хоресу Лори-меру, роман понравился, и с той поры, кроме особых заказов, я двадцать пять лет печатался в этом журнале. Ничего не скажешь, приятно, но где накал, где драма?

Примерно тогда же я прочно связался с театром. Сразу после второго из успешных романов, именуемого «Неудобные деньги», я начал третий, «Джим с Пиккадилли» — и повстречал Гая Болтона и Джерома Керна. В 1906 году мы с Джерри работали у Сеймура Хикса, в Олдвич-тиэтр, а теперь все мы, трое, занялись мюзиклами. (Об этом рассказано в наших с Гаем записках: «Введите девиц!».) Мюзиклы ставил в Нью-Йорке Принсес-тиэтр, и они имели большой успех. Одно время на Бродвее у нас шли пять штук сразу.

Вот оно как, Уинклер. Весь жар, весь пыл исчез как не было. Что может быть скучнее, чем повесть об авторе, который может смело смотреть в лицо служащему банка?

Некоторые романисты не только перечисляют все названия, но и рассказывают сюжеты. Ну, что это, честное слово! Тому, кто хочет написать книгу о своих успехах, следует помнить, что ответил журналисту Глин Джонс прошлой весной, в Форт Эри (Онтарио). О, Форт Эри, весна, цветущие каштаны! Но суть не в том. Журналист спросил, как удалось Г. Дж. выиграть первенство Канады по сырым яйцам. Съел он 24 штуки за 14 минут.

Я и сам удивляюсь, почему это делают? Ну, как придет в голову участвовать в таком конкурсе? Буквально то же самое — цирк. Почему человек решает нырять сквозь дырочку в аквариум? Наверное, готовится стать священником, ни о чем другом не помышляя, и вдруг, сидя над богословскими трудами, слышит голос.