На следующий день, в субботу 3 мая, небо прояснилось. Все приметы предвещали чудесную погоду. Дул северо-восточный ветер, яркий солнечный свет заливал землю. У дядюшки Робинзона не было больше причин не разжигать огонь. Кроме того, Гарри Клифтону не терпелось выйти на свежий воздух и осмотреть окрестности. Он хотел понежиться на солнце, справедливо полагая, что светило поможет ему поскорее выздороветь. Итак, инженер попросил у дядюшки разрешения опереться на его руку. Дядюшка, не находя причин для отказа, был вынужден подчиниться. Он протянул руку и вышел из пещеры, словно осужденный, идущий на казнь.

У Гарри Клифтона сразу же вырвался вздох восхищения. Он с наслаждением вдыхал свежий бодрящий воздух. Никогда раньше ему не приходилось принимать «такого горячего напитка»! Любуясь сверкающим морем, инженер спустился к берегу, чтобы получше разглядеть островок, извилистую линию побережья и рейд. Затем, на обратном пути, он заметил ближайший утес, зеленую стену деревьев, роскошный луг, голубое озеро, окруженное густым лесным бордюром, и высокий пик, доминировавший над пейзажем. Этот очаровательный край давал много надежд, и в голове инженера сразу же зародились бесчисленные проекты, которые он намеревался не мешкая претворить в жизнь.

Гарри Клифтон, опираясь то на руку жены, то на руку дядюшки Робинзона, дошел до пещеры. Затем обследовал утес и наткнулся на почерневший камень. По всем приметам именно здесь и разводили огонь.

— Так вот где находился очаг! — воскликнул он. — Да, теперь я понимаю, что ветер, превращающийся над утесом в вихрь, легко гасит огонь. Мы найдем более подходящее место. Но пока будем довольствоваться тем, что имеем. Марк, Роберт, принесите две-три охапки сухого хвороста. Сейчас мы разожжем огромный костер.

При этих словах отца все молча переглянулись. Дядюшка с виноватым видом опустил глаза.

— Ну же, дети! — повторил Гарри Клифтон. — Вы слышите меня?

Миссис Клифтон поняла, что говорить должна она.

— Друг мой, — сказала она, беря мужа за руку, — я должна тебе кое в чем признаться.

— В чем, дорогая Элайза?

— Гарри, — произнесла миссис Клифтон суровым тоном, — у нас нет огня.

— Нет огня! — воскликнул Клифтон.

— И никакой возможности разжечь его!

Не произнеся ни слова, Гарри Клифтон сел на каменную глыбу. Миссис Клифтон рассказала мужу обо всем, что произошло с момента их высадки на берег, о спичках, о том, как огонь был донесен до пещеры и при каких обстоятельствах, несмотря на неусыпное наблюдение, шквал ветра погасил его. Мать не упомянула имени Марка, но он сам кинулся к Гарри Клифтону:

— Это несчастье случилось во время моего дежурства, — признался он.

Клифтон взял Марка за руку и прижал сына к груди.

— И у вас нет даже маленького кусочка трута? — спросил он.

— Нет, мой друг! — печально ответила миссис Клифтон.

Дядюшка решил вмешаться.

— Но не будем терять надежды! — сказал он. — Разве возможно, чтобы мы не нашли способ разжечь огонь! Знаете, на кого я рассчитываю, мсье Клифтон?

— Нет, друг мой.

— На природу, мсье, на саму природу, которая в один прекрасный день вернет нам то, что взяла.

— Но как же?

— Молния ударит в дерево, оно загорится, а мы вновь разожжем очаг!

— Конечно, — ответил инженер. — Но надеяться на молнию, которая принесет нам огонь, — значит согласиться на вечную зависимость от природы. Неужели вы не пробовали добыть огонь трением?

— Пробовали, — ответил Роберт, — но ничего не получилось.

— Если бы у нас была линза! — добавил Марк.

— Линзу можно заменить, — возразил Гарри Клифтон, — двумя стеклами от часов, налив между ними воды.

— Справедливо, мсье Клифтон, — ответил дядюшка, — но часов у нас нет.

— Можно также, — продолжал Клифтон, — нагреть воду до кипения, энергично перемешивая ее в закрытом сосуде.

— Великолепный способ для варки, но не для жарки. Видите ли, мсье Клифтон, все эти способы неприемлемы. Остается только надеяться найти трутовик, который заменит нам трут.

— Но трут можно сделать из обгоревшего белья!

— Я знаю, — ответил Флип. — Но осмелюсь напомнить мсье Клифтону, что для того, чтобы белье обгорело, нужно развести огонь. А у нас огня нет.

— Зато у нас есть более простой способ, чем все перечисленные! — возразил Клифтон.

— Какой? — Дядюшка Робинзон от удивления широко раскрыл глаза.

— Воспользоваться трутом, который лежит у меня в кармане, — смеясь, ответил Клифтон.

Как радостно закричали дети! Какой громкий возглас вырвался из груди дядюшки Робинзона! Казалось, он сойдет с ума от радости, этот человек, который ничему уже не удивлялся. Ноги сами пустились в пляс и моряк закружился в зажигательной джиге,[104] которую одобрил бы любой шотландец. Затем, схватив за руки Белл и Джека, он увлек их за собой в бурном танце, напевая:

Когда буря радости немного утихла, почтенный моряк, схватившись за голову, принялся ругать себя на чем свет стоит. И в самом деле, к каким немыслимым уловкам пришлось прибегать эти три дня, в то время как у больного в кармане лежал трут! Возможно, Гарри Клифтону следовало быстрее отдать свое сокровище — сразу же после первых слов миссис Клифтон. Но кто решился бы упрекнуть его?

Когда спокойствие в маленькой колонии было восстановлено, дядюшка Робинзон принялся разжигать огонь. Для этого не потребовалось ничего, кроме сломанного лезвия, служившего огнивом, кремня и кусочка трута.

Неоспоримым достоинством последнего было то, что он оказался очень сухим. Дядюшка оторвал маленький кусочек и тщательно смотал в клубок оставшуюся часть. Затем сложил в кучу опавшие листья, сухой мох и тоненькие веточки, которые сразу же могли воспламениться. Моряк уже было приготовился высечь искру, когда его окликнул Роберт:

— Дядюшка Робинзон!

— Да, мсье Роберт?

— А вам не пригодится мой пистолет?

— Пистолет?

— Положите на полку[105] вместо пороха кусочек трута и выстрелите: трут загорится.

— Это мысль, юный мсье, и, честное слово, сейчас же попробую ее осуществить.

Дядюшка взял пистолет, положил на полку маленький кусочек трута и тем самым зарядил оружие.

— Позвольте мне, — попросил Роберт.

Моряк передал юноше пистолет. Роберт выстрелил, и искры, высеченные из кремня, зажгли трут. Дядюшка, наклонившись над очагом, положил на середину сухих листьев. Огонь разгорелся почти мгновенно. Затрещал сухой валежник, и яркое пламя устремилось ввысь под радостные крики детей.

Миссис Клифтон повесила над огнем котелок с прозрачной водой, куда были положены лапки лягушек — моряк разделал их с необычайной ловкостью.

В полдень мясо, приправленное овощами, сварилось. Оно источало восхитительный аромат. Жареный кролик, за приготовлением которого наблюдал сам дядюшка Робинзон, литодомы и голубиные яйца дополняли праздничное меню. Ничего сырого. Только вареное и жареное, даже ядра семян пинии. Все с радостью уселись за стол. Вне всякого сомнения, это был знатный пир. Бульон из лягушачьих лапок, даже без овощей, получился превосходным. Гарри Клифтон потребовал, чтобы все положили себе большие порции. Пробу снимать поручили дядюшке Робинзону. Он, кто ел гнезда саланган[106] в Китае, жареных кузнечиков на Занзибаре, «то есть, возможно, самую лучшую пищу в мире», был вынужден признать, что ничто не может идти в сравнение с бульоном из лягушек. Поэтому великого охотника Джека специально попросили и впредь вести охоту на этих земноводных.