Двое оборванных мужчин сидели, сутулясь от холода и прижимаясь спинами друг к другу, на высоком скальном обнажении, которое вздымалось над деревьями на гребне холма. Один из них уставился взглядом в одном направлении, вдоль дороги, которая поднималась и спускалась по склонам заросших лесом холмов и терялась в туманной дали. Второй глядел вдоль той же грязной дороги в противоположном направлении. Оба были грязны и промокли до нитки. Один из них, которого звали Истен, рассказывал анекдот:

"Так вот, этот возница, ему нужна была помощь, чтобы починить колесо. Вот он и говорит этому парню из Верхнего Вейла, который там стоял:

- Эй, парень, сходи, позови отца.

- А я не знаю, где он, - отвечает парень.

- Он что, работает? - спрашивает возница.

- А я не знаю, - снова отвечает парень.

- Ну хорошо, значит, он дома?

- А я не знаю, - говорит парень.

- Ну, а как ты думаешь, он вообще-то в деревне? - спрашивает возница, начиная сердиться.

- А я и этого не знаю, - снова говорит парень.

Тогда возница посмотрел этак, посмотрел на него, ты понимаешь как, и говорит:

- А ты, олух, хоть что-нибудь знаешь?

- Ага, - говорит эта деревенщина, - я знаю, кто моя мать".

С этими словами рассказчик громко расхохотался, хлопая себя по бедрам в полном восторге. Его товарищ продолжал хмуриться.

- Это не смешно, Истен. Я сам не знал своей матери.

- Ну ладно, - Истен почесал под мышкой, - тогда отгадай мне загадку. Что такое: когда поймаю - отпускаю, а когда не поймаю, при себе оставляю?

- Это вши. Я знал эту загадку сто лет назад.

- Отлично. А вот такую загадку: за горой поле, большая часть вспахана, меньшая - засажена, а по краям огороды. Это что будет?

- Ради всего святого, Истен. Я еще мочился в штаны, когда впервые услышал эту загадку. И перестань, пожалуйста, надо мной смеяться. Я тебе еще раз говорю - мне все это надоело. Мы просто впустую тратим время, сидя на этом камне, как две облезлых вороны.

С этими словами он плюнул с обрыва вниз и некоторое время наблюдал, как плевок исчезает в густом переплетении черных ветвей внизу.

- Слишком рано для того, чтобы по этой проклятой дороге проехало что-нибудь стоящее, - продолжал он. - Это не дорога, а болото. Два дня мы тут ждем, и за все это время мимо нас проехала всего одна повозка с кожами, да еще по лесу промчалось что-то огромное, которое сопело и фыркало... - Он бросил опасливый взгляд на темную стену мрачного елового леса, росшего по гребню холма. - Я тебе точно говорю, Истен, мне ни капли тут не нравится. Это дремучий лес, и мне даже думать не хочется, что тут может водиться.

Истен с отвращением хрюкнул:

- Ты что же, хочешь вернуться в город, чтобы нас опять отметелили з то, что мы попытались наложить лапу на тот никчемный кошелек? Мне что-то неохота, - он выругался и тоже плюнул вниз. - Чтобы нас раздели и выпороли! Этого оскорбления я вовек не забуду.

- Ты можешь злиться по этому поводу сколько тебе угодно, но только тебе все равно не стать настоящим разбойником с большой дороги, таким, какие обитают неподалеку отсюда, в дальнем лесу. Может быть, ты, Истен, и не замечаешь этого, но мы совсем не такие, как они - настоящие кровожадные бандиты с Западных холмов, с их ужасными зверями и всем прочим. Да они нас на обед сожрут и не поперхнутся.

- Ну вот, Норли, ты все пытаешься возразить мне. Мне кажется, что ты не будешь доволен до тех пор, пока тебе не предоставится возможность постоянно спорить со мной. Но сейчас я... - Он внезапно замолчал, поднялся на ноги и уставился вдаль. - Сюда прется какая-то лошадь. Она там, н востоке.

Норли тоже встал и стал пристально всматриваться в том направлении, куда указывал Истен.

- Но я ничего не вижу, - возразил он.

- Конечно же нет. Ты слеп как крот. Большая черная лошадь и человек, который идет рядом с ней.

- Один человек?

- Да, всего один.

Норли нахмурился:

- Мне все это не нравится, Истен. Человек, который отважился отправиться в путь в одиночку, наверняка сможет о себе позаботиться. Будет лучше, если мы дадим ему пройти мимо.

- Нет! - Истен подтягивал обрывок веревки, на котором держались его брюки. - Мы же не зря влезли в это дело. Нас двое, а он один, и это повышает наши шансы, если только мы станем действовать так, как я задумал. А ты, если думаешь, что я здесь расселся для того, чтобы просто смотреть, как этот подарок проедет мимо, напевая "Благословенна будь, Синяя птица...", то ты такой же простак, как кот сапожника.

Норли покачал головой:

- Все равно мне это не нравится. Ты сказал, у него очень большая лошадь? Наверняка это кто-то из военных. Мне что-то не хочется грабить никаких военных.

- А вдруг это торговец лошадьми? Низкорослый, одноглазый, да еще хромой на одну ногу? Тебе бы это больше понравилось? - Истен улыбался широкой, беззубой улыбкой.

- Ну... - он шмыгнул носом и утер тыльной стороной ладони. - Действуй, как договорились. Я пойду дальше по дороге со своим мечом и спрячусь вон в тех камнях. - Истен вытащил заржавленный, иззубренный клинок, рукоять которого была слегка обломана у конца. - А когда я выскочу на него, ты начинай целиться в него из лука, прямо отсюда. И поторопись, чтобы не получилось так, что я стану указывать ему наверх, где должен стоять ты, а тебя вдруг не окажется. И ради всех богов, Норли, не знаю, сколько их есть, пять или шесть, поосторожней с луком! Я знаю, что ты не видишь дальше наконечника стрелы, но все же постарайся не приближаться ко мне, когда будешь стрелять. Я не хочу, чтобы ты проткнул мне зад своей стрелой.

- Мне кажется, тетива чересчур отсырела, - пробормотал Норли.

- Норли... - воскликнул Истен, но Норли продолжал хмуриться.

- Все-таки мне все это не нравится.

Кевин начал разговаривать со своим конем с того самого дня, когда он купил его.

- Эй, лошадка, ты, пожалуй, изумительная штучка, не так ли?

Конь наклонял свою крупную голову и рассматривал Кевина своими мрачными карими глазами, размерами немного уступающими донышку пивных кружек. Торговец же оглядывал Кевина, рассматривая его одежды и пытаясь оценить его повадку.

- Это очень хороший, большой конь, сэр. Как раз для вас, как мне кажется. Большой и страшный конь, если он захочет, то въедет с вами прямо на стену замка; только для того, чтобы набить ему подкову, вам понадобится десять или двенадцать здоровых мужчин.

Кевин полюбил лошадей с самого начала, с тех пор как в академии он познакомился с некоторыми приемами конного боя.

- Клянусь всеми богами, - сказал он коню, - ты - король лошадей!

Конь не возразил, и с тех пор эта односторонняя беседа продолжалась и продолжалась. Кевин считал, что это совершенно безвредная привычка. В городе ему приходилось встречать людей, которые беседовали с пустым местом и умудрялись при этом получать ответы. Поскольку Кевин путешествовал в одиночку, то и советовался он только с самим собой; в любом случае он не стал бы вступать в разговоры с первым встречным. Конь же обладал тем преимуществом, что не перебивал, не возражал и не бормотал себе под нос, как помешанный. Это действительно был очень хороший слушатель. Он следовал чуть сзади, согласно кивал при каждом шаге, а его массивные копыт расплескивали грязь во все стороны. Голова его была опущена, глаз полузакрыты, и казалось, что стоит Кевину остановиться, и конь либо заснет на полушаге, либо налетит на него.