Отлетим на года, на века,—
Может быть, вот сейчас, вот сейчас
Дымно-огненные облака
Проплывут под ногами у нас.
И вернемся, вернемся опять
Хоть на час, хоть на десять минут.
Ничего на Земле не узнать,
В нашем доме другие живут.
В мире нашем другие живут,
В море нашем — не те корабли.
Нас не видят, и не узнают,
И не помнят, где нас погребли.
Не встречают нас в прежнем жилье
Ни цветами, ни градом камней,—
И не знает никто на Земле,
Что мы счастливы были на ней.
Хорошо и привольно на свете,
Только мало мне жизни одной.
Ожидай через пару столетий
Вот на этой полянке лесной.
Выйду я, молодой и пригожий,
Из чащобы с берданкой в руках,
В сапогах небракованной кожи
И с подковками на каблуках.
Мне пугать тебя нет интереса,
На-ка фляжку, хлебни поскорей!
Я комиссией Главоблвоскреса
Воскрешен по заявке твоей.
Разожжем мы костер на рассвете,
Посидим у живого огня.
Жди меня через пару столетий,
Да смотри не старей без меня!
Я в детстве был вертлявым и шумливым,
На беготню я тратил много сил
И, свой обед съедая торопливо,
Всегда вторую порцию просил.
С годами та прожорливость отпала,
А мир вокруг — все шире и родней.
Теперь мне не жратвы, мне жизни мало,
И к жизни я чем старше, тем жадней.
Я знаю: смерть повсюду нас находит,
Не век шагать мне по ступенькам лет.
Но у меня в таком плохом исходе
Трагической уверенности нет.
Все чудится, что соберутся люди,
Минуты, как крупинки, соберут,
Пошепчутся, столкуются, обсудят —
И мне вторую порцию дадут.
Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.
Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла, —
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.
Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши прошлые встречи
И погасшие звезды горят.
Когда последняя беда
Опустит свой топор,
Я упаду, как никогда
Не падал до сих пор.
Не так, как листья в листопад
Иль ко дну корабли, —
Я буду падать, падать, пад…
И не коснусь земли.
Я врежусь в купол голубой,
В небесные пары,
Я буду прошибать собой
Нездешние миры.
Сквозь звезды, через темноту,
Через хвосты комет
Я буду падать в высоту
Сто миллионов лет.
Путь капли по стеклу и путь огня в лесу,
Путь падающих звезд в душе своей несу,
Путь горного ручья, бегущего к реке,
И тихий путь слезы, скользящей по щеке.
Путь пули и пчелы несу в душе своей,
Пути ушедших лет, пути грядущих дней;
Шаги чужих невзгод и радостей чужих
Вплетаются в мой шаг, и не уйти от них.
Пусть тысячи путей вторгаются в мой путь,
Но если бы я смог минувшее вернуть,—
Его б я выбрал вновь — неверный, непрямой:
Он мой последний путь и первопуток мой.
Есть в городе памяти много домов,
Широкие улицы тянутся вдаль,
Высокие статуи на площадях
Стоят — и сквозь сон улыбаются мне.
Есть в городе памяти много мостов,
В нем сорок вокзалов и семь пристаней,
Но кладбищ в нем нет, крематориев нет, —
Никто в нем не умер, пока я живу.
Есть в городе памяти маленький дом
В глухом переулке, поросшем травой;
Забито окно, заколочена дверь,
Перила крыльца оплетает вьюнок.
…Когда это дело случится со мной, —
С проспектов стремительно схлынет толпа
И, за руки взявшись, друзья и враги
Из города памяти молча уйдут.
И сразу же трещины избороздят
Асфальт и высокие стены домов,
Витрины растают, как льдинки весной,
И башни, как свечи, начнут оплывать.
Осядут, в реке растворятся мосты,
Расплавятся статуи на площадях.
С вокзалов уйдут без меня поезда,
От пирсов уйдут без меня корабли.
Я буду шагать сквозь дома и дворцы,
На берег другой перейду без моста
Над стрежнем, над омутом, над быстриной —
Такое уж чудо случилось со мной.
Я в тот переулок забытый вбегу,
У старого дома замедлю шаги —
И девушка в платье весеннем сойдет
С улыбкой к омне по ступенькам крыльца.
Не надо ни поезда, ни корабля —
Мы выйдем в неведомые поля,
Оглянемся — города нет за спиной.
Когда-нибудь это случится со мной.