Грей встретилась с ним взглядом и доверчиво призналась:

– Я хотела также узнать, что будет со мной. Барон громко, хрипло рассмеялся и резко оборвал смех.

– И какая же судьба, по-твоему, тебе уготована, дочь?

– Я… я бы хотела остаться с тобой.

– Остаться со мной? – повторил он, передразнивая Грей. – А какая от тебя теперь польза, если у нас все забрали?

– Я бы заботилась о тебе. Тебе понадобится… Он схватил ее за плечи:

– Мне совсем не нужен дьявол за спиной.

– Это неправда…

– Известно ли тебе, что дважды твоя мать рожала мне сыновей? Слабые создания, прожившие лишь несколько дней. Потом родила тебя с меткой дьявола во все лицо – здоровую и сильную. И больше ничего.

Грей впервые слышала об этом. Мать никогда не говорила ей о тех детях, что появились раньше. Это во многом объясняло, почему отец гак плохо обращался с ней. Но теперь, когда Грей узнала об этих обстоятельствах, можно было бы попытаться изменить отношение отца в лучшую сторону, найти какой-то способ проникнуть в его душу.

– Нет, – продолжал барон, – ты вернешься в аббатство. Раз церковь уже приняла твое приданое, место в монастыре тебе обеспечено. Этот Бальмейн не сможет забрать у меня дочь в придачу ко всему остальному.

Грей освободилась из его карающих объятий.

– Я не хочу возвращаться туда.

– Думаешь, меня волнует, чего ты хочешь, а чего нет? – грозно надвинулся на девушку барон, исходя ненавистью. – Неблагодарная! Сколько дочерей соперничало бы друг с другом ради спокойной монашеской жизни! А ты… Дьявол, что запустил когти в твою душу, продолжает упорствовать. Нет, это будет моим последним даром Богу. Ты вернешься в монастырь!

– Я нужна тебе! – настаивала Грей. Отец мог бы это отрицать, но то была истинная правда. Что станет со старым человеком во внезапно изменившемся мире, не похожем на тот, который был знаком ему прежде? А что станет с ней? Каково оказаться в жестоком мире одной, без мужчины, который защитил бы ее?

– Ты мне нужна? Нет, мне было нужно лишь твое тело. Плоть от моей плоти. Сосуд для наследника, что появился бы у вас с Уильямом. А теперь, – он издал хриплый смешок, – можешь возвращаться в монастырь или отправляться к дьяволу. Это единственный выбор, который я тебе предоставляю.

Слова отца, дышащие ненавистью, глубоко ранили Грей. Смутная надежда угасла, страх прокрался в сердце, и девушка отшатнулась.

– И не показывайся мне на глаза без монашеского одеяния! – выкрикнул старый барон.

Грей, понурившись, двинулась к двери и вздрогнула от неожиданности, когда наткнулась на рыцаря, стоявшего у порога. Не говоря ни слова, он вывел девушку за дверь и задвинул засов, преграждая Эдуарду доступ на волю. Какое-то время в коридоре царила тишина, потом деревянная дверь задрожала от ударов разъяренного узника, и послышались его проклятия.

– Миледи, – обратился рыцарь к удрученной Грей, – лучше вам вернуться в главную башню.

Девушка подавленно кивнула, и рыцарь мягко взял ее за руку.

Грей была благодарна за эту поддержку, потому что неизвестно, как спустилась бы она по крутым ступенькам, настолько взор ее был затуманен слезами. Она думала, что стоит им спуститься вниз, и рыцарь отправит ее вперед, но этого не произошло. Он провел девушку мимо любопытствующих стаек замковой челяди и групп солдат и отпустил ее руку, только когда они оказались в холле.

Грей одарила рыцаря ослепительной улыбкой:

– Благодарю, сэр…

– Абеляр, – ответил тот с легким поклоном. Улыбка Грей стала еще шире, но печаль все так же таилась в уголках губ.

– Если вы подождете минутку, – сказала она, собираясь уйти, – я соберу одеяла, чтобы вы смогли отнести их отцу для его удобства.

Не получив ответа, Грей снова глянула на рыцаря. Она с опозданием поняла, что тот не станет ронять свое достоинство, оказывая ей такую услугу.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотала девушка. – Я пришлю слугу.

Испытывая облегчение от того, что не нужно отвечать отказом на просьбу дочери барона, молодой человек неуверенно улыбнулся.

– Моя сестра монахиня, – грубовато проговорил он. – Жизнь у нее не такая уж и плохая.

Грей пристально посмотрела на рыцаря и заметила, как он смутился из-за своего не вовремя высказанного, хоть и с добрыми намерениями, откровения.

– Боюсь, вы не поняли, сэр рыцарь, – промолвила Грей и пошла прочь.

В кишевшем людьми замке трудно было найти уединенное место, где она могла бы собраться со своими горестными мыслями, и Грей в отчаянии направилась в часовню на верхнем этаже.

Преклонив колени перед алтарем, девушка молитвенно сложила ладони и попыталась вознести молитву Господу. Но в постигшем ее несчастье не осталось места благочестию. Все надежды рухнули из-за этого вероломного барона Бальмейна. Она судорожно всхлипнула и разразилась слезами, рыдая так, как не рыдала никогда прежде.

Новые заботы о том, как накормить и разместить неожиданно появившееся в замке королевское воинство, не давало Грей времени поразмыслить в течение дня об ужасном несчастье, обрушившемся на отца, и об ожидавшей ее судьбе. Однако теперь, с наступлением ночи, когда сон отказывался смежить ей веки и прогнать огнем жгущие мысли, в памяти оживали все ужасные подробности этого дня. Грей не позволила себе думать о столкновении между ней и отцом, слишком сильно задевшем ее душу. Она снова и снова мысленно возвращалась к событиям, которые произошли до и после этого разговора.

Грей с болью в душе вспомнила о заявлении сэра Ройса, о словах, сказанных на прощанье сэром Абеляром, об отчаянии, охватившем ее в часовне после встречи с отцом, – отчаянии, которому не было бы конца, если бы она не постаралась быстро овладеть собой.

В суматохе приготовлений к обеду она столкнулась лицом к лицу с рассерженным Уильямом, которому было все равно, на кого обрушить поток обидных, язвительных замечаний.

Недолго думая, невзирая на присутствие слуг, Грей со всей силы влепила ему пощечину. К счастью, рыцарь был слишком удивлен, чтобы выместить на девушке свое возмущение, и она успела промчаться по холлу и найти убежище на кухне.

За ужином в холле было многолюдно: за столами расселись и королевские воины. Грей пришлось провести час в настоящих мучениях под неусыпными взорами и сэра Майкла, и Уильяма. Позднее молодой рыцарь дважды пытался заговорить с нею, но каждый раз Грей удавалось ускользнуть. Не следовало подпускать к себе юношу близко, ничего хорошего из этого бы не получилось.

По правде говоря, это был один из самых трудных дней в жизни Грей. Но больше всего ее ранила жалость, что чувствовалась во взглядах обитателей замка, слуг и, как ни странно, многих рыцарей ее отца. Даже люди короля проявляли сочувствие к бедной девушке.

Однако не в жалости она нуждалась. И без того слишком много времени было упущено на всяческие бесполезные переживания. Что ей было нужно, так это план, план, который бы позволил остаться рядом с отцом. Хотя все казалось раз и навсегда потерянным, Грей, поразмыслив в часовне, решила, что не оставит своего намерения освободиться от угрозы оказаться на всю жизнь в монастыре. Она должна найти выход. Но какой?

Девушка беспокойно ворочалась на жесткой скамье, когда снизу послышалось недовольное рычание.

В течение всего дня Ворчун проявлял все большее беспокойство по поводу перемен в размеренной жизни замка. Слишком много появилось людей, слишком много суеты, а тягостная атмосфера мрачности и уныния была такой же ощутимой, как отсутствие лакомых кусков, которых собаку лишили из-за нехватки припасов. И все-таки пес все время находился поблизости, за исключением того момента, когда Грей столкнулась с Уильямом.

Ворчун зарычал снова, на этот раз громче.

Нахмурившись, Грей свесилась со скамьи и отыскала взглядом пса, глаза которого сверкали.

– Ш-ш-ш, – тихо призвала она к порядку своего верного защитника и протянула руку, чтобы погладить собаку.