Джастин помолчал, а потом спросил:

– Ты в этом уверена?

Она не ответила, повернулась и быстро пошла к пологой лестнице, ведущей к парадной двери. Черные и белые квадраты освещал фонарь – обычно его вывешивали на время, пока отец не возвращался домой. Она остановилась около аккуратно подстриженного лаврового деревца в кадке и обернулась к Джастину.

– Не знаю, чего ты пытаешься добиться, – выпалила она.

Джастин поставил одну ногу на нижнюю ступеньку.

– Не так уж трудно догадаться, – сказал он самым что ни на есть разумным тоном. – Я думал, мы будем добиваться этого вместе.

Кенди отошла назад и прислонилась к двери.

– Нет. – Ее голос оборвался.

Он покачал головой.

– Ты ведь не то хотела сказать.

– Неправда. – Ей не хватало дыхания. Я кажусь тринадцатилетней девочкой, с отвращением подумала она, и ее дрожащие руки прижались к деревянной двери.

– Не думаю. Но если и вправду… – казалось, он сейчас прикоснется к ней, но она инстинктивно вздрогнула, и он опустил руку, – тогда мне придется все отменить с этим собором Святого Луки. – Он остановился на мгновение. – Ты этого хочешь?

– Нет, – шепнула она, и в ее искренности не могло быть сомнений. Она закусила губу. – То есть только если ты этого хочешь. Я хочу сказать, все отменить. Точнее, я… – Она сердито провела рукой по лицу.

Джастин очень тихо сказал:

– Кенди, мне кажется, ты сама не знаешь, чего хочешь. – Он поднялся на одну ступеньку. – А я знаю. Ты мне нужна, – продолжал он. – Как жена. Но не любой ценой. Если тебе это не нужно, давай сейчас же распрощаемся. Сегодня. Я больше не буду тебя убеждать. Твои родители будут только рады. – У него скривились губы. – Можешь снова стать самой благовоспитанной девушкой Западного полушария. – Он поднял на нее взгляд. – Ты этого хочешь?

– Нет, – непроизвольно вырвалось у нее. Джастин еле заметно кивнул, но ничего не сказал. Кенди облегченно вздохнула.

– Я имею в виду, что приняла решение, – торопливо пояснила она. – Я привыкла к этой мысли. Я… не могу повернуть назад.

Он неотрывно смотрел на нее.

– Надеюсь, – сказал он наконец, спустился вниз по лестнице и обернулся. – Одиннадцать. Среда. Собор Святого Луки. – Он поколебался, и на его губах появилась робкая улыбка. – Не подведи меня, – тихо добавил он.

Кенди стояла неподвижно и смотрела на него. Он не оборачивался. В мозгу у нее билась мысль – каким бы умным и властным он ни был, последние слова звучали не как приказ, а как мольба.

Через два дня Кенди надела зеленое платье с ярко-желтыми отворотами и поехала венчаться. Она была без шляпы, волосы собраны в огненный пучок на затылке. От этого ее подбородок казался более заостренным, а глаза – больше. Обычно она не носила драгоценности, но на этот раз достала и надела опаловые серьги, которые ей подарила бабушка на шестнадцатилетие. Кенди посмотрелась в зеркало и осталась довольна результатом.

Не сразу решившись, она провела пуховкой по бледным щекам, наложила на веки зеленые тени. Она, в общем, не казалась себе красивой – разве может худенькая рыжеволосая девушка с веснушками быть красивой? – зато выглядела холеной и необыкновенно уверенной в себе.

Неожиданно Кенди улыбнулась своему отражению и сказала ему вслух:

– А тебе идет выходить замуж.

Она взяла свое мягкое пончо из черной шерсти, слегка присборенное у горла, запахнулась в него, как тореадор, и пошла ловить такси.

Собор был очень большой и гулкий. После солнечных улиц внутри показалось очень темно, и поначалу Кенди ничего не увидела, кроме большого окна за алтарем.

Мгновение она стояла неподвижно, ужасно волнуясь – вдруг это не тот собор, не то время, не тот день, вдруг Джастин передумал, вдруг у него дела…

Тут она услышала его голос, такой теплый и близкий.

– Ты пришла, – с удовлетворением произнес Джастин.

Он нежно поцеловал ее в щеку и вложил ей в руку букетик из белых роз и трилистника. Она обернулась, но он уже уходил по проходу. Неожиданно где-то наверху заиграл орган. Кенди вздрогнула и лишь потом поняла, что, должно быть, это устроил Джастин. Когда она пошла по проходу вслед за ним, в глазах у нее стояли слезы.

Свадебная церемония была предельно проста – должно быть, и об этом позаботился Джастин. Однако все было очень красиво. Кенди ожидала, что венчание пройдет второпях и как бы украдкой, но все вышло замечательно. Она произносила свои обеты тихим голосом, мысленно повторяя их. Один раз она запнулась – и сразу же почувствовала в темноте, как Джастин взял ее за руку.

Все будет в порядке, подумала она удивленно и умиротворенно.

– Можете поцеловать новобрачную, – сказал священник.

Джастин очень осторожно прикоснулся к ней губами, а потом взял ее руку и поцеловал пальцы. Когда он поднял голову, Кенди посмотрела прямо ему в глаза. В этом неверном освещении выражение его лица казалось ей почтительным – необыкновенно серьезным, слегка неуверенным, очень открытым, как будто он распахнул для нее свое сердце. У нее перехватило дыхание.

За спиной у нее кто-то украдкой проливал слезы. Вся торжественность Джастина мгновенно исчезла – он обернулся и взял за руку Элисон Джеймс, знакомую Кенди секретаршу.

– Все нормально, Элли. Это занудство кончилось, – беспечно произнес он.

Кенди стало не по себе – его богохульство покоробило ее. Она была так уверена, что эти красивые слова что-то значат! А теперь перед ней снова был пресыщенный циник, который ровным счетом ничего не уважал.

Кенди улыбнулась, но улыбка получилась деланной. Она принимала поздравления искренне растроганных свидетелей, но все волшебство пропало. Кенди была довольно спокойна в течение всего веселого свадебного ланча в «Ритце», но не участвовала в разговоре, и даже отключилась, как вдруг ее внимание привлекли чьи-то слова.

– Медовый месяц?! – повторила она.

– Ты не слушала, – произнес Джастин. – Боюсь, только неделя – это все, что я сейчас могу себе позволить. Я все устроил.

Он скорчил Кенди гримасу через стол, и она слабо улыбнулась в ответ.

Подозревая неладное, Элисон сказала:

– Вы уже много лет сами не заказывали путешествий. Почему вы не попросили меня все уладить?

– Потому что я уважаю традиции, – ответил Джастин.

Элисон рассмеялась и подняла руки вверх, сдаваясь.

– Ладно. Вы – последний романтик в Лондоне, я уважаю вас за это. Куда же вы едете?

– Куда-нибудь, – сказал Джастин. – Туда, где меня не смогут отыскать ни ты, ни совет директоров. А все потому, что я уладил поездку самолично.

Его юмор был заразителен, и Кенди, сама того не желая, начала смеяться.

– Ты не романтик, – упрекнула она, когда смех немного унялся и она смогла говорить. – Ты просто практичен.

Джастин был уязвлен.

– А разве мужчина не может быть и тем, и другим?

Она сказала, не дрогнув:

– Может. Но не пытайся провести меня, Джастин Ричмонд. Ты не романтик.

В его глазах притаилась улыбка.

– Когда-нибудь ты возьмешь свои слова обратно, – пообещал он.

Переводя взгляд с начальника на его молодую жену, миссис Джеймс испустила растроганный вздох, который напугал Кенди. Джастина же это позабавило. Но Кенди была искренне смущена, когда через несколько минут Элисон сказала Полу Саммерсу: «Тебе больше не хочется бренди» – и они ушли.

– Счастливого медового месяца, – сказала Элисон, прощаясь.

Джастин вежливо встал. Кенди проводила их отсутствующим взглядом. «Медовый месяц» – звучало у нее в голове, как заевшая пластинка. Как она сможет пережить этот медовый месяц?