- Без девиц. - Кэрис щелкнул фибулой, отстегивая плащ и перебрасывая его рабу. - Пока, по крайней мере. Много горячей воды, ароматические втирания, морская кухня. Понял? И скажи, чтобы вещи отнесли в наш атриум. Да пусть лошадей почистят.

- Само собой, - слегка обиженно хмыкнул Гидеон. В заведении Элиады Гальбы заботились сразу и обо всем - начиная от постояльцев и заканчивая их имуществом. - Идите за мной.

* * *

Фарр блаженствовал. Как заявил вчера вечером Кэрис после посещения терм и обильного ужина:

"Еще немного - и арранты привьют тебе вкус к нормальной жизни". Постель была мягкой и чистой, шелковые простыни приятно холодили тело, не требовалось вскакивать, бежать или скрываться, на соседнем ложе похрапывал вельх гарантия безопасности, ибо, как известно, броллайхан никогда не спит как человек: его тело отдыхает, но дух всегда на страже. Атт-Кадир беспробудно спал и видел замечательные сны.

Перед самым рассветом где-то на улице прогрохотали колесницы, затем во дворе дома госпожи Эли защебетали певчие птицы. Тихо, дабы не разбудить почтенных гостей, отправились на кухню повора, не носившие унизительных ошейников, - они готовили завтрак для просыпающихся рано постояльцев "Трех дельфинов". Последних, правда, насчитывалось немного: Кэрис и Фарр, двое сенаторов, расположившиеся в комнатах полуденного крыла дома, да эпарх Стабонийской провинции Острова, приехавший с семьей отдохнуть в Геспериум. Госпожа Элиада честно зарабатывала свое золото: лишь одна ночь в "Трех дельфинах" оценивалась суммой, равной жалованию сотника аррантского войска за пять седмиц. Однако здесь никто не спрашивал у постояльцев, откуда у них берутся такие деньги, и Эля могла принять даже столь невзрачного легионера, как Кней из Сикиноса, занюханного десятника, охранявшего заморские владения великого басилевса. Лишь бы платил. И потом, добиться гостеприимства старой и умудренной жизнью Элиады было далеко не просто. Эля была человеком близким ко двору кесаря Тибериса, имела обширные знакомства и пользовалась покровительством людей стоящих неизмеримо выше любого прокуратора или трибуна.

Фарр проснулся с ощущением, что в комнате находится кто-то посторонний. Прислушавшись, он различил тихий шепот, принадлежащий Кэрису:

- Не будем шуметь, атт-Кадир проснется. Другой голос, незнакомый, принадлежал женщине. Она не шептала, а словно шелестела, подобно листьям тополя на слабом степном ветерке:

- Он правда твой брат? Вы так не похожи...

- Если не по крови, то по духу, - ответил вельх. - Вообще-то Фарр родился очень далеко отсюда, в самой глубинке Саккарема. Знаешь такое государство на континенте? И не смотри на то, что ему всего шестнадцать лет, - он самый настоящий священнослужитель.

- Тебе не кажется, - вкрадчиво проворковала девица, - что в таком случае нам не следует заниматься этим в присутствии жреца одного из величайших богов-нашего мира?

- Не думал, что ты такая ханжа, - притворно возмутился Кэрис. - Во-первых, мы ведем себя тише мыши, во-вторых, саккаремский Атта-Хадж есть не что иное, как одно из воплощений Бога Единого, заповедовавшего смертным главнейшее чувство - любовь...

- Кто здесь говорит о любви? - Кней, умоляю... - Фарр почувствовал, как у него под льняной простыней начинают гореть уши. Он ясно различил звук долгого поцелуя. - Сразу видно, что ты приезжий. В Аррантиаде мужчины не спят в туниках, сбрасывай это мерзкое одеяние. Хватит философствовать!

- Может, все-таки пойдем в термы? - с отчетливо слышимым смешком ответил Кэрис. - Вдруг Фарра побеспокоим?

- Ну и пусть, мы его возьмем третьим... Кней, пожалуйста... А-ах!..

Атт-Кадир умирал от ужаса, ему ужасно хотелось вскочить удрать во двор и посидеть там, пока они закончат свои дела. Но он остался на месте, боясь даже пошевелиться, чтобы не нарушить тем самым уединение своего приятеля с неизвестной красоткой. Через некоторое время приглушенная возня и еле слышное хихиканье затихли, Фарр тихонько откашлялся и сонно выпростал голову из-под простыни.

Прямо на него смотрела очень красивая рыжеволосая женщина с небольшим ртом и пышными ресницами. Атт-Кадир отвел глаза - обнаженная незнакомка сидела, положив ногу на ногу, на краю диванчика, где, забросив сцепленные замком ладони за голову, возлежал донельзя довольный собой Кэрис. - Доброе утро. Тебя, как понимаю, зовут Фарром? Я Валерида. Мы тебя не разбудили? - сказала она.

- Н-нет, - заикаясь прошептал атт-Кадир. В его голове пробудилось некое смутное воспоминание, начавшее оформляться в знакомый, оставивший раз и навсегда след в памяти, образ. Зеленое платье, вьющиеся темно-медные волосы, колесница в виде раковины... Быть того не может!

Фарру почудилось, будто в трех шагах от него находится женщина, которую вчера на Сенатской улице Арра славили как басилиссу. Супругу солн-цеподобного кесаря Тибериса Аврелиада.

- Атт-Кадир, родной, - Кэрис наконец обратил внимание на своего друга, ничему не удивляйся. Валерида, послушай, расскажи ему сама! Я точно вижу, что он догадывается.

- И что с того? - пожала божественными мелочно-белыми плечами женщина. Валерида Лоллия Тиберия, кесарисса Великолепного Острова, дочь эпарха Геристокла... Юноша, не смущайся. Я точно такой же человек, как и ты. Мой муж - полубог, но я-то принадлежу к миру смертных. Кней, неужто придется заново пересказывать всю историю?

- Госпожа... - пролепетал Фарр, представляя как в Саккареме наказали бы, допустим, любимую жену шада Даманхура за супружескую измену. - Но разве можно так?..

- Можно еще и не так, - резковато отозвался вельх. - Фарр, не называй Валериду госпожой, я тебя умоляю! Кстати, она знает о нас довольно многое.

- Конечно, - тихо засмеялась басилисса. - Кней, я не ведаю только одного твоего подлинного имени. Ты не легионер, хотя имеешь отношение к военному делу. Не аррант из колоний, хотя неплохо прикидываешься. Для обычного обитателя полуночных пределов материка ты слишком много знаешь... Потом, доселе я не встречала столь великолепного любовника... - При этих безмятежных словах Валериды Фарр покраснел до корней волос. - Кто же ты?

- Кэрис ап Каван ап Диармайд Мак-Калланмор, из горных вельхов, - нахально фыркнув, отрекомендовался броллайхан. - Варвар с аррантской и любой другой точки зрения. Похоже, теперь у нас троих нет секретов друг от друга? А, басилисса?

- Ты очарователен, - чуть насмешливо, но по-доброму сказала Валерида. - Ив число моих... моих близких друзей пока еще ни разу не входили варвары.

Двадцать второй день саккаремского месяца Пеликана - первой луны наступившей осени - остался в истории материка как символ великой доблести и столь же великого бедствия.

По гороскопу, составленному личным звездочетом шада, в этот день нельзя было ходить по песку, глотать ледяную воду и носить оранжевые тюрбаны, но зато дозволялось слушать музыку медных труб, разводить домашнюю птицу, а заодно вкушать рис с фазаньими крылышками, причем фазану надлежало быть непременно годовалого возраста и обязательно красно-синего окраса. Звезды ведут себя странно, давая самые нелепые рекомендации, однако, если верно истолковать безмолвные речи небесных светил, складывающихся в Вышней Сфере в удивительнейшие и загадочные знаки, всегда можно обнаружить потаенную истину. Скажем, отцу Даманхура, шаду Бирдженду, некогда предсказали: "Увидишь лань не стреляй из лука, порази копьем". Бирдженд, человек не слишком суеверный, заявил, что не собирается лишать себя удовольствия оленьей охоты в угоду бредням звездочетов, и по традиции отправился в погоню за газелью с арбалетом. Выстрелил, промахнулся, и стрела поразила не вовремя подвернувшегося старшего сына шада, тоже участвовавшего в гоне. Саккарем лишился законного наследника, после смерти Бирдженда последовали длительные династические свары, и в конце концов на трон Мельсины уселся один из младших сыновей, Даманхур. Предсказатель оказался прав: используй старый шад копье, многих неприятностей удалось бы избежать.