- Я говорю, приблизься, - сказал Борька. - Ничего не будет. Выпишу пару раз в рыло - и все.

Я отступил еще на шаг. Борька сделал сонное лицо и двинулся на меня. Я поднялся на второй этаж. Борька зашел в парадняк и, задрав голову, сообщил мне, что я получу по скулятнику в количестве прямо пропорциональному числу пройденных этажей. Мы стали дружно пдниматься, поддерживая между собой интервал в один этаж. На каждой лестничной площадке Борька уговаривал меня остановиться передохнуть, ссылаясь на свои плоскостопия и занятость. Наконец я уперся в закрытую чердачную дверь. Не помню всего, что приговаривал тогда Борька. Помню лишь, что в своей яркой речи он подчеркнул, что я собака. Я загнулся, схватившись за живот. После того, как Борька, насвистывая, ушел, в переносице у меня защипало. Я сел на ступеньку, положив голову на колени, и пыль между моими кедами стала плавиться темными горошинами. Из всех казней и пыток, какие я знал, я не мог выбрать наиболее достойной моего врага. Я задавался вопросом, почему в художественной литературе герои-слабаки, к которым пристают хулиганы, в финале рассказа все-таки побеждают. Они пользуются поддержкой зверей. Или запускают противнику камнем в глаз. Или же записываются в секцию бокса и уже в честном бою клепают этому муромою, сколько он заслужил. Я спустился по лестнице и в дверях парадняка столкнулся с Вовкой.

- Давно пришел? - спросил он.

- Только что, - как можно веселей сказал я.

- Сейчас портфель закину - и идем в футбол.

Футбол - великая игра! Здесь забывается все на свете: и двойки, и зубная боль, и необходимость пробовать домашнее печенье маминой знакомой Дины Никаноровны. Мы играли трое на трое. Я люблю играть трое на трое. Потому что, играя трое на трое, мячом владеешь дольше, чем одиннадцать на одиннадцать. Вдруг все замерли.

- Борька идет, - тихо сказал Вовка, будто все мы были слепыми.

Не вынимая сигареты изо рта, Борька дружелюбно крикнул:

- Ну-ка, мелочь, откинь шарик - мастер побацает!

Получив мяч, Борька несколько раз подбросил его ногой, словно что-то припоминая, потом сделал замысловатый финт невидимому сопернику и, круто развернувшись, что есть силы вдарил по воротам, которые нам заменяла железная стенка гаража. Стенка зазвенела, а Борька загоготал.

- Коломбо Белые Гетры! - воскликнул он и снова, выйдя один на один со стенкой, забил гол. - А ну, который воротчик, становись!

Вовка с готовностью поплелся к воротам.

- В какой угол? - спросил Борька, держа ногу на мяче.

Вовка криво улыбнулся и сказал, что ему все равно, в какой угол.

- Левый верхний, - сказал тогда Борька и стукнул.

Вовка увернулся, и мяч попал в то место, где до этого стоял Вовка.

- Коломбо Белые Гетры! - издал свой страшный клич Борька и обратился к нам: - Ну что, зеленка, играем?

Мы дружно молчали.

- Мне только - воротчика, а вы все, - сказал он, и игра началась.

Борька прошел трех из пяти наших и с криком "Коломбо Белые Гетры!" несся на меня. Я глубоко вздохнул и бросился к нему в ноги.

- Подкаты не делать, - строго сказал Борька, поднимаясь. - Я в костюме, - и вышел опять на меня.

На этот раз я отступал, выжидая, когда мой противник ошибется. Борька зачастил ногами, и я, уловив момент, выбил мяч и, перепрыгнув подставленную мне ногу, послал его в ворота. А Борька, сделав шпагат, протерся коленом по земле.

- Спокуха. Все в рамках, - сказал он, скидывая пиджак и подворачивая штанины. - Только мне - еще игрока. А то компот у вас будет слишком жирный.

Я мотнулся влево, а сам с мячом ушел вправо. Борька хотел взять меня на корпус, но только слегка погнул водосточную трубу. Счет стал 2:0. Борька дал Вовке подзатыльник и потребовал себе нового вратаря и еще одного защитника. Следующий мой мяч Борька отбил рукой.

- Пендель! - заорал он, и, согнав с ворот нового голкипера, стал отсчитывать одиннадцать шагов.

- Семимильными меришь, - сказал нерешительно кто-то.

- Я те дам - семимильными, - объяснил Борька и встал в ворота. - Бей, огурец!

Я разбежался.

- У! - сказал мне Борька в момент удара.

И эхом ему ответил гул гаража за спиной. Ребята уже не играли, а, прислонившись к стене дома, молча наблюдали за нашим поединком. Борька бегал, вылупив глаза, и теперь только старался подальше отбить мяч. Два раза он впиливался в мусорный бак и раз опрокинул на себя ящики, порвав гвоздем рубаху. Меня же подхватывала и несла к воротам противника какая-то волна. Я делал обманные движения, то взрывался на старте, то резко останавливался, заставляя соперника проскакивать мимо мяча, и бил по воротам - головой, носком, баночкой. При счете 6:0 открылась форточка, и знакомый голос вытянул меня из этого урагана. Я остановился.

- Что, струсил? - тяжело дыша, проговорил Борька. В его волосах болтался картофельный очисток.

- Меня уроки зовут делать, - сказал я. - Но я не пойду.

- Почему не пойдешь? - спросил Борька. - Мать надо слушаться.

На другой день, когда я зашел к Вовке-хранителю мяча, его опять не оказалось дома. Я раскачивался на приступке Вовкиного парадняка, когда появился Борька, как всегда куда-то спешивший. Я не в силах был отвести завороженного взгляда от его спокойного лица. Поравнявшись со мной, Борька встал на якорь:

- Здорово, отец!

- Здорово, - нахально ответил я, заряженный в любой момент отсюда слинять.

Борька поставил ногу на приступок и, подумав, спросил:

- Слушай, а вот в Америке этой, в Бразилии, там что, только профессиональный футбол, а любительского нету?

- Вроде нету, - осторожно ответил я.

- Ясненько, - сказал Борька.

Мы помолчали.

- Слушай, - опять спросил он, - а эти самые бразильцы что, и при дождике играют?

- Вроде не играют, - все больше недоумевая, чего от меня хотят, сказал я.

- Так это что ж, - спросил Борька и захихикал, - если, к примеру, до конца матча осталось пять минут - и вдруг дождь, то счет аннулируется?

- Счет аннулируется, - прошептал я.

- О! - воскликнул Борька и, довольный, расхохотался. - Понял? Там хоть двадцать-ноль выигрывай, а туча набежит - и все: счет аннулируется.

Мы еще помолчали.

- Ну, покеда, корешан, - наконец сказал он. - Я почапал. Меня еще телка-люкс ждет. Держи корягу.