Палыч как-то незаметно для себя и деревенских стал абсолютно своим, к его приезду всегда была приготовлена сытная деревенская еда.

— Набаловали вы меня с бабой Таней, — говорил он Вале, осень наступит, ведь взвою!

— А мы тебя, милок, и не гоним, ты мне совсем родной стал, где пять сынов, там и шастой сгодится, — она упорно говорила некоторые слова неправильно, — тем более, что некоторых и не заманишь домой!

Калинин привез ограждения для лягушатника, и Лёха со спокойной душой стал плавать подальше — дети были в безопасности. Дед Иван потихоньку выправлялся, грозился приехать в деревню — Лёшка от этих известий совсем успокоился, с нетерпением ждал деда и каждый вечер обстоятельно и долго разговаривал с ним. Все трое загорели, Лешка немного поправился, дети вели себя замечательно.

Валя совсем не жалела, что их взяла, девчушки под руководством бабы Тани старательно чистили картошку, резали яйца и овощи на салат, поливали свои грядки, мыли свои тарелки и чашки, стали намного бойчее.

Лёшка с бабой Таней придирчиво выбирал варианты домика на лето — на выходные дед должен был приехать, если врач разрешит. Дед Ленин радовался, глядя, как его безбашенный Матюха под влиянием Лёшки становится взрослее и разумнее, стучал по дереву и плевал через левое плечо.

Валя же стала ловить себя на мысли, что воспринимает Палыча как что-то очень нужное ей, даже необходимое!

— Мда, мать, весна что ли на тебя действует так? — иронично подумала про себя.

Глазастая баба Таня выдала ей:

— Валюшка, а ведь из вас с Володей вона какая замечательная пара складывается, он мужик жизнью битый-перебитый, да и ты лиха хлебнула. Он-то с тебя глаз не сводит, когда думает, што никто не видит! Мне уж дюжеть он нравится, будь я помоложе… ох и развернулася бы… Я мужиков всегда оцениваю не по красе, не по деньгам, а по надёжности! Так он как раз такой и есть, истинно, как за каменной стеной за ним, приглядись-ка к нему получше, да не упусти. Ирка-то вон как круги нарезает вокруг по его приезду-то!

И впрямь, соседка Ирка резко изменилась, привела себя в порядок, сделала стрижку, перестала ходить в замызганных одёжках, почти не материлась… Ленин, встретив её первый раз в таком виде, вытаращил глаза:

— Ир, ты какая красотка-то стала! — Потом не выдержал, — в магазин-то к вечеру одна не ходи — умыкнут гастарбайтеры такую кралю-то!

— Тьфу на тебя, вечно ты всё опошлишь!

— О, и культура речи появилась, не к добру это, наверное, к перемене погоды, лучше, конечно, к теплу бы…

Через пару дней случилось +30. И вытирая мокрый лоб, Ульянов всем говорил, что виновата Ирка.

— Иван Игнатьевич! — радостно встретила его секретарь, — с выздоровлением! Я так рада! — и он знал, что она говорит от души, долгие десять лет Катерина была неизменно рядом. Имея своих уже взрослых внуков, она много подсказывала и помогала оглушенному гибелью родных Ивану.

— Как ребятишки?

— Не поверишь, по телефону сплошной восторг: «Деда, тут лучше чем на море!» Вот, завтра поедем навестить, они там домик в аренду на лето присмотрели, если всё срастется, перевезу туда Марь Иванну, и пусть до конца августа живут там. Лёшка рыбаком заядлым становится, уловом хвалится, купаются вовсю! — говоря это, Козырев улыбался.

А Катерина скрестив под столом пальцы, тихо радовалась, что оттаивает их старлей!

Фелицата подробно и обстоятельно отчиталась за каждый день — всё было в порядке, Иван же поймал себя на мысли, что ему совсем не хочется, впервые(!!!!) за все время, вникать, а зудит внутри от желания поскорее увидеть своих Козырят.

Естественно, Феля была в курсе Лёшкиных уловов — он звонил ей отдельно — и у неё даже небольшая ревность появилась в душе, но Лёха неизменно в конце разговора говорил:

— Пока, Феля, я тебя люблю, не сомневайся!!

Иван поинтересовался, что с Вершковыми:

— Малыш с Бабушкой отдыхают в санатории, а Марина Николаевна… Кириллов над ней трясётся. Ну, да, он сам тебе скажет, что и как!

Полдня пролетели быстро, Палыч аккуратно и незаметно, найдя причины, сумел избавиться от недобросовестных охранников, осталось решить, что делать с «засланным казачком». По этому поводу Козырев договорился о встрече с главой концерна, старым приятелем, Горшковым. Решили встретиться в небольшом ресторанчике «Элегия», где хозяином был давний знакомый и сослуживец Козырева, и можно было откровенно говорить, не боясь прослушки.

К ресторанчику подъехали одновременно. Горшков, пожимая руку Ивану, хмыкнул:

— Ни за что бы не нашел эту «Элегию»! — а зайдя в зал, оценивающе огляделся. Все столики с уютными диванчиками расположились в небольших нишах, по стенам вились всякие лианы, в середине зала журчал небольшой фонтанчик, делая неслышными разговоры, скатерти с рисунком в мелкие подсолнухи создавали какое-то радостное настроение, интересная барная стойка, негромкая музыка…

— Неплохо!

— И готовят здесь отменно! — отозвался Иван.

Заказали баранину, запеченную с каким-то мудреным соусом, блюдо было таким вкусным, что Горшков, объездивший много стран и перепробовавший многие кухни мира, сказал:

— Удивил ты меня, Иван Игнатьевич, не знал, что есть такое славное место! Буду заезжать!

Откинувшись на спинку дивана, расслабился:

— Слушаю тебя!

Козырев кивнул Палычу, тот обстоятельно и подробно рассказал обо всём, начав со своего охранника и заканчивая тем, что ниточки потянулись к некой риэлтерской конторе, под маской которой скрывается очень интересное агентство, втихую внедряющее в крупные корпорации и фирмы своих казачков и потихоньку собирающее компроматы.

Горшков, до этого расслабленный, подобрался:

— Ну вот, обломали, а я такой кайф поймал от барашка! Интересное кино получается!

Была в биографии Горшкова страница, которую он не скрывал — пять лет строгого режима — и выражения той поры иногда выскакивали из него, при своих людях, вот и сейчас:

— А на хитрую… попу… всегда найдется болт с винтом! Давай-ка, Владимир Павлович, я сведу тебя с моим стародавним дружком, там действительно, не голова, а дом советов, ты ему все покажешь, и потом на основе его рекомендаций мы эту хитрозадую компашку славно потрясем!

Ещё посидели, у Ивана зазвонил телефон:

— Да? Лёха, привет!! Так, так, хорошо! Да! Точно-точно, завтра с утра! И я! Привезу, скинь СМС! Целую!

Иван разулыбался:

— Внук, в деревне они у меня, очень им там по душе. Вот, завтра поеду, сам посмотрю.

— Вот на восемь лет ты меня старше, а три внука, а я всё бобылём.

— Давно бы выбрал, вон сколько возле тебя красоток крутится — любая будет тебе ноги мыть и воду пить, только свистни!

— Свистеть-то некому. Всем не я нужен, а положение, а так, чтобы как твоя Тоня — любил не ЗА, а Вопреки, просто потому, что ты сам нужен, может даже нищий… Да… не суждено мне такое! Ну, да не будем о грустном, как говорится. Ты меня, Игнатьич, порадовал, люблю поохотиться на нечисть! Ты когда меня с твоим исключительным внуком познакомишь? Макс Ситников про него сказал, что сильный мужик, а он, несмотря на его дурацкий вид и выходки, ещё ни разу в человеке не ошибся.

Козырев засиял:

— Пока мой исключительный в деревне, весь в хозяйстве: корову утром и вечером провожает на выпас, баню топить учится, воду таскает для полива, на велике ездит, из речки не вылезает и самое главное — карасей ловит! Вот завтра приеду… А там карасики жареные в сметане… а мелкие салат для деда самостоятельно сделают… Сергеич, задумайся, может кого и родишь?

— От карасиков и я бы не отказался… эх, в детстве это самая любимая еда была! Не трави душу!

После ресторана поехали покупать все, что попросил Лёха, дед крутил головой, а Калина смеялся:

— Он же для всех назаказывал, заметь, от себя, уверен, никто ничего не просил, это сюрпризом будет!

— В офисе в приёмной ждал начальник всей автослужбы Кириллов:

— Иван Игнатьевич, я к Вам, поговорить.

— Заходите!

— Я по поводу Вершковой. Я, каюсь, в первый же день дал ей непосильное задание — развалюху нашу попробовать хотя бы посмотреть… она три дня ковырялась и сделала!! Сделала там, где даже я плюнул!! Иван Игнатьевич, давайте не будем её держать на испытательном сроке, и оформим и не слесарем, а механиком в офисный гараж!

— А Вы не торопитесь, Николай Петрович?

— Наоборот, опаздываю, тут без вас к Фелицате Федоровне наезжал с проверкой важный такой из банка, аудитор, чтоб его… попросил посмотреть авто его, на халяву-то, сами знаете… а когда уходил, так сильно интересовался, кто ж такой рукодельный у нас. Ну и названивает ей сейчас, предлагая сверхвыгодные условия и зарплату намного больше.

— Хммм, и что Вершкова?

— А что Вершкова? Она, девка, настрадалась — ой-ёй-ёй, сказала, что добро ценит. Я ведь видел её сына, они заезжали, ключи ей завозили, малыш-то какой… светлый… Мои-то слесаря первые дни пытались её на вшивость проверить, ну и подкатывали с разным… а когда мальчишку увидели… как трудно ходит… Всем гаражом просим Вас, чтобы Вы разрешили её перевести на постоянку.

— Хороших специалистов точно не отпустим! Кто ж такими кадрами разбрасывается? — Козырев позвонил в кадры и велел оформить Вершкову на должность механика постоянно.

— Спасибо, Иван Игнатьевич, от всех наших мужиков!

В Каменку приехали около девяти утра, едва машина остановилась, выскочившие на шум мотора детки повисли на деде — восклицания, поцелуи, обнимашки…

Лёха стоял немного поодаль и в нетерпении бурчал:

— Дорвались, теперь не отлипнут!

— Дед аккуратно опустил девчонок на землю и крепко-крепко обнял внука.

— Мужик ты мой ненаглядный!

Лёха радостно вздохнул, ткнулся деду головой в грудь, а потом с сожалением отстранился.

— Знакомься, это баба Таня!

Баба Таня, подавая сухонькую ладошку, сказала:

— Наслышана, наслышана, здравствуй, Иван Игнатьич! Ты извиняй, но я сразу на «Ты», мой старшой в твоих годах, так что не обессудь!