— Да выходи же ты на свет! — сказал Илларионыч. — Чего прячешься?

— А кто вы такие? Что вам здесь нужно? Чем занимаетесь?

— А ты сам-то кто такой?

— Я сторож здешний. Стан совхозный стерегу. Коли не скажете, кто такие, езжайте прочь, не то из берданки понужну, а на выстрел наши казаки верхами прибегут, тогда добра не ждите!

— Сразу бы и сказал, что сторож. Мы бригада ловцов змей. Приехали к вам гадюк ловить.

— Откуда сейчас едете?

— Из овцеводческого совхоза. В аиле Бостандыка стояли.

— Тогда я о вас слышал. Здравствуйте, добрые люди!

— Под навес пустишь? — спросил Илларионыч.

— Какой еще навес! Спите в машинах!

— Ну, уж это дудки! — сказал Петр, спрыгивая из кузова на землю. Давай, дед, пали из берданки! Пусть кто-нибудь приезжает. В кузове пыли столько, что ежели в нем спать лечь, то из-за одного чиха не уснешь!

Сторож, видно, и сам понял, что переборщил.

— Ладно, — примирительно сказал он, — валите под навес, на сено. Только не курите да козюль оберегайтесь!

— Что это за козюли? — спросил я.

— Ловцы змей, а козюлю не знаете! Змея такая. Маленькая, но вредная. Ежели укусит, враз опухнешь!

— Так уж и опухнешь? — подзадорил его Петр.

— Еще как опухнешь! Ежели козюля коня ужалит, тот конь с раздутой мордой неделю ходит. Ежели корову за вымя — режь эту корову. Все одно, хоть и оздоровеет корова, молока от нее не жди.

— А ну, кончайте базар! — скомандовал бригадир. — Берите спальные мешки — и под навес! Авось не съедят нас здешние козюли! Утром во всем разберемся!

— Чего на утро откладывать! — возразил сторож. — Я с вечера одну козюлю застегал, так ежели чекалка или сова не стащили, она вон там лежит. Давай фонарь, сейчас отыщем!

Хотя мы и устали, но смотреть «козюлю» пошли все. Сторож повел нас в сторону от навеса, осветил землю лучом фонарика и, ковырнув что-то палкой, сказал: — Вот она. Любуйтесь!

На земле лежала убитая степная гадюка.

В эту ночь, несмотря на усталость, вся бригада спала плохо, и чуть свет мы были на ногах. От камышей тянулась сырая дымка тумана. На востоке разгоралась заря.

Невдалеке от навеса раскинулся широкий луг. С одной стороны луга стеной стоял камыш, с другой — к нему спускались пологие выжженные солнцем холмы. Часть луга была выкошена, и на ней рядами возвышались стога, похожие на гигантские булки. За стогами — ряды скошенной, но еще не подобранной травы, а еще дальше колыхался зеленый нескошенный ковер травы. Вокруг навеса, выстроившись в ряд, стояли тракторы, косилки, грабли и другие машины. «Бдительный» сторож, укрывшись тулупом, оглушительно храпел на сене с другой стороны навеса. Мы не стали его будить, а принялись за приготовление завтрака. Страж проснулся в тот момент, когда мы усаживались завтракать. Широко зевая и выбирая из бороды сухие травинки, он подошел к нам уже без берданки и, сглотнув слюну, сказал: — Хлеб — соль!

— Бери ложку и садись с нами, — ответил ему бригадир.

— Спаси Христос, — перекрестился бородач. — Вчера, вишь, на сухомятке просидеть пришлось, ныне похлебать захотелось.

— Ну так чего же ты, еще одного приглашения ждешь?

Страж не заставил просить себя еще раз. Ел он раза в два быстрее любого из нас. С его помощью котел опустел гораздо быстрее, чем обычно. Когда все отложили ложки и взялись за кружки с чаем, Рустам спросил: — И где же ты, старина, видел много козюль?

— А где хошь! — ответил старик, обтирая рукой пот. — Хошь тут, около стана. Хошь на прокосах.

— И сколько ты видишь за день?

— Да, почитай, с полсотни.

— А не врешь?

— Молод ты еще, молокосос, мне такие слова говорить! — загремел старик. — Не веришь, пойди посмотри сам!

— Ладно, дед, не злись, — прервал его Илларионыч, — а ты, Рустам, не будь невежей! Человек нас ночевать пустил и о змеях рассказал. К тому же по возрасту он тебе в отцы, если не в деды, годится! Сейчас же извинись!

— Прости, дед, — тут же сказал Рустам, — брякнул я не подумав!

— То-то, прости, — пробурчал сторож, — бог тебя простит.

— А почему на стану никого нет? — спросил я.

— Воскресенье вчера было. Все по домам в станицу подались. Нынче ведь так, не то, что в былое время. Тогда весь сенокос без выезда в лугах жили, а теперь каждую субботу баню им подавай! Скоро приедут. Да вон они. Слышите, поют?

Вскоре к стану подъехали три грузовика, битком набитые рабочими. Через минуту мы были окружены толпой любопытных, на вопросы которых едва успевали отвечать. Разумеется, первый наш вопрос был о том, где люди видят больше всего змей. В ответ раздался гул голосов, в котором трудно было разобрать что-либо конкретное, но смысл был один — везде.

— А точнее! — потребовал Илларионыч. — Вот если, к примеру, сейчас змей надо найти, куда идти?

— А ты, мил человек, не спеши, — сказал пожилой рабочий, — погоди маленько. Вот обсохнут валки, трактора пойдут их сгребать. Так ты иди за граблями и собирай своих козюль.

— Как это собирай? — не понял Илларионыч.

— Так и собирай. Под валками и в сене этой нечисти столько бывает, что вручную стоговать нельзя. Того и гляди из сена тебе на голову козюля свалится. А хочешь, за косилкой ступай. На покосе собери тех, что от косилки уцелеют. Козюли и в траве прячутся, по краю кошеного. Их там косилка и давит, и режет столько, что страшно смотреть бывает. Особенно когда лан косить кончают. Случается, что косилка кровью змеиной сплошь залита. Иной раз в оставшейся нескошенной траве змей бывает столько, что будто сама земля шевелится!

Такому сообщению поверить было трудно. Однако действительность превзошла все, что можно было предположить. Нет, не буду забегать вперед. Все же лучше рассказывать все по порядку.

С приездом рабочих стан ожил. Отовсюду слышались говор, веселые возгласы, смех. Затрещали пусковые моторчики тракторов. Чуть спустя загремели дизели, и тракторы с косилками поползли на луг. Мы пошли следом. Утро было росным, и мы очень быстро промокли. Сначала роса смочила сапоги, потом колени, а после добралась и до пояса. По такой росе мы, разумеется, никаких змей не нашли и вернулись в стан, чтобы переодеться. Собственно говоря, только мы с Илларионычем вернулись переодеваться. Новички на мокрую одежду внимания не обратили. Пока мы доставали из машины сухие вещи и переодевались, лучи солнца стали горячими и уже не грели, а жгли. И тут на лугу на все лады зазвенели кузнечики. Они зинькали, цыркали, тенькали, трещали.

— Не будем спешить, — сказал Илларионыч, — подождем, пока начнут сгребать валки, и пойдем за граблями.

Предложение показалось мне дельным, мы уселись возле тракторов с граблями. Луг лежал перед нами как на ладони. Тракторы с косилками шли по лугу совсем не так, как принято: обычно они едут по кругу один за другим. Здесь же у каждого трактора был свой участок. Тракторов было четыре, и наших новичков тоже четверо. Сначала они сидели в кабинах вместе с трактористами, а потом почему-то вылезли и стали бродить по стерне.

— Интересно, чего они там найдут? — спросил я.

— Чего-нибудь да найдут! — буркнул в ответ Илларионыч.

Два трактора, что должны были сгребать валки, стояли пока без движения. Водители этих машин не торопились выезжать на луг. Они сначала осмотрели свои агрегаты, что-то постукали, где-то подкрутили и уселись у машин, дымя папиросами. Закурили и мы.

— Эй, змееловы! — позвал нас один из них. — Чего в стороне сидите? Идите к нам!

Мы подошли.

— Чего ждем? — спросил я. — Разве не время выезжать?

— Валки просохнуть должны, иначе сено в стогу портиться будет.

— Вы бы сразу к нам ехали, — сказал один из трактористов, — на наших лугах козюль столько, что хоть машиной вывози, все равно всех не вывезешь!

Мы с Илларионычем молча переглянулись. Тракторист заметил это и воскликнул: — Не верите? Думаете, я вру?

— Ты не врешь, — успокоил его Илларионыч, — просто тебе кажется, что здесь столько змей. Разве ты знаешь, сколько нужно змей, чтобы заполнить ими машину?