Медленно качалась подвешенная вывеска, кружились мелкие клочки бумаги. Прохожие тревожно заслонялись от ветра. Но настоящее царство ветров, где они чувствовали себя на полной воле, было весеннее небо с потемневшими облаками, такими огромными, но послушными каждому легкому дыханию ветра. Картина вечереющего неба менялась поминутно. Куда-то исчезали прежние нагромождения облаков, и на смену им являлись новые. Порой открывалась бледная голубизна небес - и на нее стремительно и неуклонно неслись ближние и дальние волокна, пока не закрывали ее.

За каменным забором высились черные стволы деревьев. Выглянуло солнце и они стали еще чернее. Причудливо застыли резко и остро изогнутые ветви.

- Я не люблю весну, - сказала моя приятельница. - Весной бывает тоска и бессонница и я много плачу. А помню, когда-то, когда была девочкой, я любила ее. Я много спала весной - и ночью и днем. Особенно сладко спалось днем. А сны какие бывали!

Ветер утих. Облака плыли, как во сне. Солнце таяло за белым, густым облаком.

- Какие же сны бывали у вас?

- Вот как эти облака. Быстрые, беспорядочные и непрерывные. И такие же тяжелые и бурные, как облака.

ИЗУМРУДНЫЙ ОСТРОВ

Из путевых очерков "По Ирландии"

I

После долгого и безвыездного пребывания в Англии ничто не может так сильно освежить душу, как прогулка по вольной и пуст Ирландии. Я проделал около сотни миль пешком, странствуя по берегам величественного Шаннона, и мне казалось, что я уехал из Лондона давным-давно, лет десять тому назад, и нахожусь на расстоянии многих тысяч миль от Англии.

Я отправился не в протестантский Ольстер, не в Белфаст, куда устремляются ныне десятки и сотни корреспондентов {1}, даже не в Дублин, центр национально-католической Ирландии, где также бьет ключом политическая жизнь, а на юг и на запад страны, в один из глухих углов.

Незадолго пред моей поездкой туда я слышал беседу нескольких англичан, друзей Ирландии.

Один из них пел старую ирландскую песню:

Картофель уродился у нас мелкий и редкий

На холмах, на холмах.

Мы роем его в листопад,

Мы роем его в листопад,

Полные тревоги,

Полные тревоги.

О, я хотел бы, чтобы мы все были... гуси...

О, я хотел бы, чтобы мы все были гуси.

Ибо они клюют зерно в тишине и покое,

Пока не приходит для них смертный час...

Смертный час.

Мелодия покорно-грустная и ленивая.

Ирландия пережила на своем веку очень трудные и грустные времена: преследования, голод, нужду. Огромные просторы ее пустынны и невозделаны. Восьмая часть страны занята болотами. Картофель - главная пища ирландцев, и неурожай его мог породить не одну песню скорби и отчаяния - наподобие той, какую мне привелось услышать.

- Правда, население Ирландии небогато, - сказал один из моих собеседников-англичан. - А между тем почва там очень плодородная. С восьмидесятых годов прошлого столетия парламент занимается очень серьезными земельными реформами в Ирландии. Чуть ли не три четверти земли выкуплено у лордов и предоставлено земледельцам на самых льготных условиях {2}. Для бедноты строятся прекрасные коттеджи, за которые они выплачивают очень небольшие проценты. Иной платит за свой участок земли два - пять шиллингов в год - и все-таки жалуется. Иной раз они жалуются неискренне, не всерьез. В этом проявляется особый юмор ирландцев.

- Говорят, что ирландцы ленивы, - заметил другой англичанин, - между тем в Америке, где их в десять раз больше, чем на родине, они отлично преуспевают, богатеют и играют большую роль в политической и общественной жизни. Некоторые полагают, что влажно-теплый климат их родины повинен в этой бездеятельности и лени населения. А может быть, в этом виновата вековая борьба и вековые преследования.

- Непременно побывайте в Ирландии, - посоветовал мне один из моих собеседников, - вы почувствуете себя там на полной воле. Ирландцы не признают правил, законов. В вагонах железных дорог набивается такое количество людей, которое явно противоречит числу пассажиров, обозначенных в уставе. Вот вам пример ирландской точности и аккуратности. На одной из веток железной дороги поезд подходит к пересечению линий. Там ворота - шлагбаум. Поезд издали дает свисток. Но сторожа на месте не оказывается: ушел по своим делам. После нескольких тщетных призывов поезд дает задний ход, а затем налетает на ветхое заграждение и сшибает его. Вот что бывает в Ирландии.

- Но какой это добрый, гостеприимный и поэтичный народ, - единодушно вырывается у всех.

Мне уже не раз приходилось слышать об этой стороне характера ирландцев, я знаю их легенды. Одна из них рассказывает о четырех всадниках (The riders of the Shee {Всадники из Ши (англ.).}), которые стерегут весь мир, объезжая его кругом днем и ночью и держа в руках четыре древних символа: кольцо, чашу, голубя и крест.

Я слышал песни ирландцев. К сожалению, их маленькая "галльская арфа" давно уже перестала быть национальным инструментом в их стране. Теперь ее можно увидеть только у какого-нибудь редкого любителя музыки или любителя старины.

II

Фишгардский экспресс примчал меня, пролетая сквозь туннели и не останавливаясь на станциях, в Фишгард. За окнами мелькали синие "сахарные головы" уэлльских гор. Из Фишгарда до Росслера, ирландской гавани, установлен самый короткий из всех рейсов, которые только имеются между Англией и Ирландией: всего 2 3/4 часа. Но и в этот короткий период бурное и своенравное Ирландское море дает себя почувствовать. Пароход подбрасывает, как футбольный мяч. Брызги перелетают через палубу, и у пассажиров остается на губах едкий, соленый привкус.

Но вот и невысокий берег Росслерской гавани.

После стремительного экспресса и плавания по бурному морю приятно отдохнуть в покойном и неторопливом поезде ирландской железной дороги. За окнами - мирная зеленая равнина, озаренная закатом, догорающим за покатыми холмами на горизонте. Вот они - просторы, где трудятся земледельцы, терпеливо идущие за плугом. Деревни с избами, крытыми соломой. Стада, вольно бродящие по диким пастбищам без присмотра пастухов.

Даже в вагоне царит настроение, какого не бывает в английских вагонах. Там пассажиры редко вступают в разговор. Читают газету или смотрят в окно.

Здесь же очень быстро завязывается всеобщая беседа. Старушка с дочерью возвращаются из Англии и ругают англичан и все английское. К ним присоединяется старая дева, учительница, пользующаяся случаем провести параллель между Ирландией и Англией, обычаями и нравами обеих стран.

- Мама ни за что не хотела оставаться в Англии, - говорит бледная девушка. - Мне лично нравилось там жить. Англичане живут богаче и веселее. Но мама настояла на своем.

Старушка на вид кроткая-прекроткая. Но видно, что у нее хватило решимости и упорства для того, чтобы настоять на возвращении на родину. Губы у нее крепко сжаты, а на лбу упрямая морщинка.

Она добилась своего и выглядит довольной и умиротворенной.

- Англичане очень много едят. Ах, как они много едят. И всегда мясо.

- У англичан нет никакой религии. Вот только в церковь ходят по воскресеньям.

- Это правда, совершенная правда! - восклицает учительница. - Я часто дразнила моих знакомых англичан тем, что их разводы недействительны. Их религия допускает развод, но ведь мы, католики, знаем, что никто не может развести супругов помимо святого престола. Я говорила одной даме, которая развелась и снова вышла замуж, что у нее теперь два мужа.

- Англичане ужасно любят деньги.

Кто-то, защищая англичан, говорит, что они энергичны, культурны и свободны от суеверий - между тем ирландцы до сих пор верят в фей и ведьм.

- Мама верит, - говорит бледная девушка. Кроткая "мама" улыбается и кивает головой.

- Да, я верю.

- Какие же они бывают - феи? - спрашиваю я.

- Разные: добрые и злые, светлые и темные.

- А где они живут?

- В пещерах, в лесу, да и в домах иногда, - отвечает старушка, улыбаясь...