– Но ведь вы же обманули карельских людей, – прервала я Его. – Ведь это же нехорошо.

– Нет, – ответил Он, ничуть не смутившись. – Карельские люди были довольны таким обменом. Водку они любят намного сильнее, чем клюкву.

На все полученные деньги Он с товарищами купил в Финляндии старые иностранные автомобили и продал их в России, где таких автомобилей тогда еще не было. После этого денег у них стало еще больше.

Затем Он с товарищами четыре года занимался примерно таким же бизнесом, увеличивая свое состояние. Пока не занялся продажей нефти, которая стоит очень дорого. Намного дороже, чем водка, клюква и старые иностранные автомобили. И у Него вскоре стало больше двухсот миллионов долларов.

– Это много или мало? – спросила я, потому что ничего не понимаю в деньгах.

– Кому как, – ответил Он. – Для меня нормально. Можно, например, купить сорок таких домов, как этот, в котором мы с тобой живем.

А потом, когда бизнесменов начали убивать преступники, пытаясь завладеть их капиталами, Он решил с бизнесом завязать. Спрятал деньги в одном надежном банке за границей и начал жить на проценты. Что такое проценты, я уже знаю по романам Мопассана и Толстого.

– И ты уже больше не работаешь в этом своем горкоме? – задала я вопрос, от которого у Него случился приступ смеха, долгий и не вполне мне понятный.

– Нет, – ответил Он, отсмеявшись. – Уже никаких горкомов и в помине нет. Наступила эпоха процветания. Светлое будущее, о котором мы говорили в этих самых горкомах, пришло само по себе, без всякого усилия со стороны рабочего класса, колхозного крестьянства и советской интеллигенции.

– Так-с, дорогой, – сказала я уже несколько увереннее. Потому что я где-то читала, что получая информацию о человеке, приобретаешь над ним власть. И пусть информации пока было немного, но, как говорится, лиха беда начало. – Так-с, дорогой, а что ты расскажешь мне о своих женщинах? Которые у тебя раньше были. Они были хороши собой? Они любили тебя? А ты их? Ведь без любви, насколько я понимаю, не может быть никаких отношений между мужчиной и женщиной.

– Что было, то быльем поросло, – нехотя ответил Он.

– А все же? – не сдавалась я.

– А вдруг тебе это будет неприятно?

– Перетерплю.

Он как-то грустно усмехнулся, и мне вдруг почему-то стало Его жалко. Я где-то читала, что любить – это значит жалеть. Ну, или что-то в этом роде.

Да, действительно, женщины у Него до меня были. Как я поняла, две. С одной Он жил, когда работал в горкоме. С ней Он разошелся, потому что перестал ее любить. Она, как Он сказал, была «ограниченной особой». Когда Он занялся бизнесом, то она этому воспротивилась – устраивала скандалы, стала пить много водки и все чаще и чаще напивалась до бесчувствия. Говорила, что большие деньги портят людей.

– Вот глупая! – непроизвольно вырвалось у меня. И я с нежностью погладила Его по щеке. – Ты у меня такой замечательный. Других таких нет. Я это знаю, потому что сравниваю Тебя с теми, которые в книгах. Таких хороших нет.

И тут та, другая, которая в это мгновенье проснулась во мне, зашептала мне на ухо, отчего все мои мысли смешались. Их вытеснил этот требовательный голос:

Медленно проведи ладонью по Его шее. Нежно потрогай пальцами ключицу. Опусти глаза вниз, слегка прикрыв их ресницами. Вдохни глубоко, чтобы было слышно.

Левую ладонь положи на талию. Правую руку медленно веди вниз – грудь, верх живота… так, хорошо, низ живота. Еще раз вдохни, громче. И на выдохе расстегни молнию на брюках.

И возьми его нежно в ладонь, впившись губами в губы. Простони: «Мой! Мой! Мой!»

Прижмись к Нему всем своим сладким телом. Целуй и ласкай. Ему это приятно. Ласкай. Целуй и ласкай. Целуй и ласкай. Шепчи про то, как ты Его любишь. Шепчи нежно. Ласкай нежно. Целуй горячо. Так, чтобы у него затвердел. Это Ему очень приятно. Еще приятней, чем чтение биржевых сводок. Горячий и твердый. Шепчи про это и ласкай. Ласкай. Ласкай.

Сядь на стол и подними ноги. Чтобы они оказались у Него на плечах.

А теперь впусти его в себя. Горячего и твердого. Чтобы владел и царствовал! Чтобы царствовал, исторгая из тебя сладостный стон. Стон изумления и восторга. Это Ему приятно. Это Ему очень приятно. Твой сладостный стон Он любит больше всего на свете.

Еще – стон!

Еще!

Он уже на вершине блаженства!

Еще!

И – вместе с Ним – общий стон – вместе – стон вместе с Царем!..

Теперь медленней. Тише. Еще тише. Медленней.

Стоп.

Нежный мокрый поцелуй. Это Ему тоже нравится. Пусть и не так сильно. Он счастлив. Царь.

Теперь – сон.

23.08.

Со второй женой Он развелся сразу же после того, как покончил с бизнесом. А до того у них все складывалось неплохо – даже, можно сказать, хорошо. Она была хищной авантюристкой, и в их супружеских отношениях ее более всего прельщала бешеная пляска цифр на банковских счетах и Его ежедневное хождение по лезвию ножа, то есть постоянная угроза либо обанкротиться дотла, либо пасть от пули киллера.

Вряд ли это была любовь. Потому что любящая женщина больше всего на свете должна дорожить благополучием возлюбленного. Не говоря уж о его жизни и здоровье. Расставшись, Он начал догадываться, что его вторая жена втайне (может быть, и от самой себя) надеялась на то, что Его убьют и она станет очень богатой вдовой. Очень богатой и очень веселой, поскольку на ее безутешность рассчитывать не приходилось.

И когда эти ее планы лопнули, когда семейная жизнь потекла спокойным и полноводным потоком, она начала регулярно устраивать истерики, называя Его неудачником, тупицей и трусом, что для мужчины самое оскорбительное.

Да, я где-то читала, что в таком состоянии люди начинают биться головой о стену и завывать: «Мне скучно, бес!»

Ей стало скучно, и она ушла к другому. К Его бывшему товарищу и компаньону. И, собственно, к почти уже бывшему человеку. Потому что через полгода «интересной и насыщенной» жизни (с бешеной пляской нулей на банковских счетах и ежедневным хождением по лезвию бритвы) ее нового мужа взорвали вместе с автомобилем, мобильным телефоном, тремя пластиковыми карточками, файлом крайне важных документов, полбутылкой виски, к которой он прикладывался, мчась по ночному шоссе по направлению к загородному дому, и с двумя женщинами – как сказал Он, «легкого поведения». Таким образом, Его вторая жена сполна получила все то, к чему стремилась: персональное богатство и абсолютную свободу.