– И что ты с ней сделал? – спросила я, пытаясь сдержать гнев.

– А ничего! – ответил Он как-то неожиданно весело. И даже каким-то театральным жестом развел руки в стороны и хлопнул ладонями по коленям. – Я ее просто взял и отпустил! Мол, иди на все четыре стороны!

– Надеюсь, ты хоть сообщил ее работодателю о том, чем занимается его сотрудница?

– Конечно! – еще больше развеселился Он. – Сообщил. А он ее уволил. И она пошла работать фрезеровщицей на завод «Серп и Молот». Думаю, там она работает хорошо.

И тут Он швырнул в камин бутылку виски. Бутылка со звоном разбилась, и пламя вспыхнуло столь сильно, что, вырвавшись на мгновенье из очага, жадно лизнуло мне правую руку.

Он испуганно вскрикнул и оттащил меня от камина, весь бледный, с дрожащими руками.

Немного придя в себя, Он сказал, что остаток вечера хочет побыть один. И велел мне идти к себе и ложиться спать. Сегодня я Ему уже не понадоблюсь.

– Ведь любовь – это же не только секс, – сказал Он мне, как-то странно улыбнувшись. – Ведь так?

– Да, – ответила я, – наверное, так. Хоть я в этом еще и не разобралась как следует. А еще я знаю, что любить – это значит жалеть. Так?

Он нахмурился и ничего не ответил.

26.08.

Весь день шел дождь, и Он запретил мне выходить в парк. Мол, «промокнешь и расклеишься». – «Но ты же не расклеиваешься», – попыталась я возразить. Он сказал, что Он мужчина, а у мужчин здоровье крепче. А расклеиться, говорит, – это означает простудиться и заболеть.

Так что я, оказывается, даже русский язык знаю плохо. Зато английский намного лучше, чем Он.

Он уехал по делам. Мне скучно.

Никак не могу сосредоточиться, чтобы вычленить из записанного мною какие-нибудь рациональные зерна, которые помогли бы мне хоть что-то узнать про себя.

Целый день смотрела в окно на струи воды, стекающие по стеклу, за которыми грустил мокрый парк с одинокими печальными статуями. И думала: бедные, у них, наверное, закончились батарейки…

После часа этого бесцельного созерцания скучной подмосковной природы перед моими глазами начали проплывать какие-то странные видения. Жаркое солнце раскаляет до нестерпимого свечения песок бесконечного пляжа. Огромные волны наваливаются на отутюженный берег всей грудью. Вдалеке виднеются какие-то растрескавшиеся каменные стены, страшно высокие. В голубом небе парит крупная птица, что-то высматривая внизу. По песку бежит ко мне какой-то человек с бородой. Он почему-то в белом халате и с бандитской банданой на голове.

Так начинаются галлюцинации, поняла я. Я это где-то читала… Ах да, про Анну Каренину, которую лечили опиумом…

Я ведь просила Его, чтобы он пригласил в дом каких-нибудь гостей. Говорила, что мне порой бывает скучно. Интересно же посмотреть хоть на одного живого человека, кроме Него. Охранники и тот суетливый тип, который иногда привозит продукты, не в счет. Их ко мне Он почему-то не подпускает.

Это было бы не только интересно, но и крайне важно для меня. Вдруг таким образом прольется хоть какой-то свет на тайну моего происхождения.

Вдруг таким образом прольется хоть какой-то свет на тайну моего происхождения…

Друг таким разом прольет похоть, какой-то сват за майну его вхождения…

Что я несу?!

Мне страшно.

Я боюсь себя.

27.08.

После утреннего секса Он вдруг спросил, почему я не называю его по имени. Я задумалась.

– Может быть, тебе неприятно выговаривать мое имя вслух? – не отступался Он.

– Я не могу даже и мысленно, – ответила я, честно глядя Ему в глаза. Всегда надо отвечать честно, иначе это будет не любовь. Хоть я где-то и читала, что некоторые женщины бывают неискренни с любимыми.

– Почему? – изумился Он.

– Потому что это будет предательством. Потому что ты у меня один.

– Ну и что?

– Если я начну называть тебя по имени, то это будет означать, что ты для меня такой же, как и все остальные мужчины. У них у всех есть имена. А у тебя имени не должно быть.

– Но ведь у меня же есть имя! – не понял Он.

– Нет. Ты – это Ты.

– А если кому-то другому ты скажешь «ты», так мы с ним и вовсе будем равны.

– Нет, ты ничего не понимаешь. Ты – с большой буквы. А все они с маленькой. И значит, никакого равенства тут быть не может!

– Хорошо, – согласился он, – но если я тебя очень попрошу, ты сможешь сказать?

– Постараюсь. Все твои просьбы должны быть удовлетворены.

– Так скажи. Прямо сейчас.

– Максим, – сказала я. И спрятала лицо в ладонях от нахлынувшего на меня стыда.

И Он меня поцеловал. Просто так. Без всякого секса.