МАСЛОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

ВОЛЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ВОЛИ?

Существует кулачное искусство вне кулачного искусства. Существует воля вне воли. В промежутке между волей и не-волей и коренится истина.

Мастер Сунь Лутан (1861-1932)

Парадоксальный факт - многие европейские путешественники в XIX - начале XX веков, объездив Поднебесную империю вдоль и поперек, не замечали того, чем занималось больше половины населения Китая. Вне поля их зрения оставались китайские боевые искусства ушу, которые практиковали все - от благородных аристократов до последнего простолюдина. Причину такой "слепоты" объяснить несложно - разве могли они предположить, что восточные боевые искусства, которые испокон веков считались на Западе методами боя или, в крайнем случае, рассматривались как спорт, на самом деле были одним из видов глубочайшей духовной культуры. Более того, их практика может вести человека к просветлению, подобно буддийской медитации или даосскому подвижничеству!

Сегодня положение заметно изменилось.

Восточные боевые искусства несколько десятилетий назад прочно завоевали улш многих поклонников на Западе. Кто-то с удовольствием смотрит боевики "кунфу", кто-то проводит долгие часы в спортивном зале, кто-то искренне пытается разобраться в хитросплетениях философских построений. Соревнования по ушу, каратэ, таэквондо собирают тысячи зрителей, а прилавки книжных магазинов заполнены пособиями по единоборствам.

Кажется, перед намияркий пример взиимообмена культур, духовного контакта между Востоком и Западом. Но исследование занятий боевыми искусствами за пределами стран Востока показывает иное; зачастую собственные выдумки, фантазии, побасенки, нелепые переводы мы несколько наивно и искренне принимаем за китайскую реальность. Диалога не состоялось: мы с завидным упорством слушаем самих себя.

Мало кто из европейцев способен объяснить знаменитую фразу Сунь Путана, вынесенную в эпиграф этой книги. Возможно ли "кулачное искусство вне кулачного искусства", фактически - бой без боя? О какой "не-воле"

идет речь? Заметим, что Сунь Лутан был посвящен е мистическую традицию сразу трех внутренних стилей - тайнзицюань ("Кулак Высшего предела"), синъицюань ("Кулак формы и воли"), багуачжан ("Ладонь восьми триграмм"), знал те вещи, которые считаются "непередаваемыми вовне", и его изречениям можно довериться. Сложнее понять их.

Смысл этой фразы великого мастера невозможно объяснить в двух словах, но в ней - суть истинной традиции ушу.

Величайшая загадка ушу заключается в том, что мало кто посвящен во внутреннюю традицию единоборства. Ведь приемы, комплексы, забавные рассказы о "людях необычайных"

и даже большинство трактатов по уиу - не более чем общедоступная, внешняя традиция.

Современные книжки, общая тенденция к перерастанию боевых искусств в состязательные виды спорта - знак постепенной, но неостановимой утраты этой внутренней традиции.

Не будем себя обманывать: все о "внутреннем теле" ушу никто порасскажет, более того, это то, что, следуя китайской духовной традиции, должно вечно оставаться невысказанным и невыразимым ни словами, ни жестами, ни знаками. Мы лишь можем подойти к границе, за которой начинается собственно пространство ушу - пространство бесконечно духовное, мистичное, никоим образом не сопоставимое с нашими измерениями и понятиями. Это неудивительно - Китай никогда не разделял собственно практику и духовное подвижничество, например, можно было обрести просветление, занимаясь работами в саду. Ведь речь идет не о том, что делать, но кто делает, с каким настроем. Ушу в конечном счете перерастало в состояние души, а не в набор технических навыков.

Поэтому многое из того, о чем мы расскажем здесь, покажется непонятным и удивительным для нас - носителей западной традиции, формировавших свои знания о восточных боевых искусствах, да и о восточной культуре вообще по нелепым брошюрам и кинобоевикам.

Восточная реальность чисто бывает более неожиданной и мистичной, чем все наши выдумки о ней.

Мы начнем наше повествование с одной истории о самой, пожалуй, удивительной фигуре китайского ушу- Сунь Лутаче. Нам известна его биография, до сегодняшнего дня дошли трактаты этого человека талантливейшего бойца, философа, каллиграфа. Но народная молва дополнила его образ новьш светом - светом высшей мудрости и мистического посвящения. Эту историю автор услышал в одной из деревень в провинции Шаньси. Не берусь утверждать ее реальность, и все же она наилучшим образом иллюстрирует все те хитросплетения учения ушу, о которых еще пойдет речь.

"КУЛАЧНОЕ ИСКУССТВО

ЗА ПРЕДЕЛАМИ

КУЛАЧНОГО ИСКУССТВА"

"Он нарушил традиции школы! Он стал странствующим мастером, не дождавшись положенного срока! - возгласы сыпались со всех сторон. - Он должен быть наказан!" Старшие ученики школы были возбуждены сильнее обычного, они грозно потрясали пиками и изогнутыми мечами с рукоятями, отполированными до блеска за долгие годы ежедневных тренировок. Невзрачный старик, сидевший в центре разгоряченных бойцов, совсем тихо спросил:

"Кто пойдет к нему?"

Казалось, его никто не услышал в этом шуме, но внезапно наступила тишина - особо пронзительная после громких споров. Она была какой-то странно острой, ведь сейчас каждый оценивал, сумеет ли он справиться с Сунь Лутаном - пожалуй, самым достойным из всех них называться преемником истинных традиций ушу.

Спокойный, неизменно вежливый, державшийся с каким-то особым достоинством Сунь Лутан всегда внушал уважение окружающим. Каждый из десятка его бывших собратьев чувствовал, что этому человеку открыто "утонченное", "чудесное" в боевых искусствах, он не просто самый лучший из них, он вообще стоит вне обычного мирского мастерства.

Сунь несет "Небесное искусство". Но он нарушил канон школы, отправился в странствия по Китаю раньше срока. А может быть, им только кажется, что канон нарушен, может быть, это в них говорит зависть к талантам и добродетелям другого? Но обратной дороги нет - честь не позволяет уже отказаться от своих слов.

Старик-учитель сидит, не поднимая глаз, но все равно каждому ясно, что он видит не просто их смущенные лица - он смотрит им в сердца. А эти сердца оказались вдруг слабы перед реальностью. Мастерство Сунь Лутана "не от мира сего", оно запредельно, здесь не достаточно быстро наносить удар, ловко уворачиваться, хитроумным образом бить мечом в падении или кидать камушек, попадая с десятка метров в глаз сопернику. Здесь нужно что-то другое, то, что извечно ускальзывает в поисках мастерства, то, о чем невозможно рассказать и даже признаться самому себе...

Мечи опустились, мышцы бойцов расслабились. Решиться отправиться вдогонку за Сунь Луганом в одиночку - кто гарантирует, что они найдут его, а найдя, сумеют сладить с ним: всем известна быстрота его удара мечом, а одним пальцем он может проделать углубление в камне. Бойцы расступились, нс решаясь ни вызваться в преследователи, ни отказаться. Учитель поднял глаза и насмешливо взглянул на лучших учеников.

И тут под воздействием этого насмешливого и удивительно могучего взгляда раздался резкий голос: "Я пойду!" Это был горячий и порывистый Би Хун, прозванный гибкой Кошкой. Невысокий, удивительно подвижный, он без труда мог подскочить к противнику с расстояния двух метров с такой скоростью, что тот даже не успевал поднять руки для защиты. Би Хун всегда наносил удар в запретные точки, причем прекрасно знал, от какого удара человек просто почувствует сильную боль, от какого не сможет двигаться в течение нескольких часов, а от какого - встретится со своими предками в Небесном саду. Видя, что учитель продолжает молчать, пристально глядя на него, Би Хун решил, что должен сказать, что-то серьезное, значимое, ведь он идет отстаивать честь школы:

"Учитель, ему никогда не ускользнуть от руки того, кто никогда не знал поражений и кто сражается за честь своей семьи".