Когда Уильям Моррис умер, врача, наблюдавшего последние минуты больного, спросили о причине его смерти. "Он был Уильям Моррис, ответил врач. И потом, помолчав, добавил: Не может ведь один человек делать работу десяти". Входить в дальнейшие разъяснения ему не было нужды имя Морриса еще при жизни стало легендой.

Моррис всю жизнь работал за десятерых и притом в самых разнообразных областях работал не дилетантски, а высокопрофессионально. Сейчас невозможно написать серьезную книгу по истории английской общественной мысли, литературы, живописи, художественной критики, архитектуры, прикладного искусства, эстетики и книгоиздательского дела, не упомянув имени Морриса. Разносторонностью своих интересов он напоминал людей Возрождения. Да и обликом своим он тоже походил на них. Он обладал могучим здоровьем, огромной физической силой и при своем малом росте был так широкоплеч, что казался квадратным. Жители района, в котором он поселился на старости лет, поначалу принимали этого просто одетого человека, ежедневно вышагивающего твердой размеренной поступью несколько миль до места работы, за бывшего моряка. Приглядись они к нему повнимательней, они, впрочем, изменили бы свое мнение. У него было сосредоточенное лицо ученого, а руки его казались реками искусного ремесленника они ни на минуту не оставались в покое. Для Морриса действительно не существовало различия между физическим и умственным трудом. В каждое произведение рук своих, а он и ткал ковры, и резал по дереву, я сам делал краски, он вкладывал массу изобретательности и вкуса, выработанного внимательным изучением традиции. Его книги написаны человеком, знающим, что такое физический труд.

Люди, подобные Моррису, появляются не в любую эпоху. Они приходят тогда, когда история готовится совершить новый большой поворот. Их много было в эпохи Возрождения и Просвещения. Они приходили из разных классов общества, но всегда служили силам прогресса. Новые перспективы истории, новые задачи человечества всегда властно призывают людей выдающихся знаний, ума, совести, и в служении этому новому они черпают свое величие.

Уильям Моррис тоже стоял у истоков новой эпохи эпохи социализма Его история один из многочисленных примеров того, как на протяжении последних семидесяти восьмидесяти лет духовные искания буржуазных интеллигентов и вера в прогресс приводят лучших из них к осознанию правоты дела рабочего класса.

Подобный путь прошли после Морриса многие художники, писатели, общественные деятели. Уильям Моррис был одновременно писателем, художником, общественным деятелем. И пусть он нес на себе больший груз прошлого, чем люди, пришедшие после него, пусть он не был ни писателем, ни художником, ни политиком такого масштаба, как иные из них, в его личной истории оказалась заложена история многих больших и честных людей. Если вспомнить, что Моррис прошел свой путь задолго до Великой Октябрьской социалистической революции, история его развития представляется еще значительней. Об иных писателях принято говорить, что они обладали большим пророческим даром. Моррис, автор утопического романа "Вести ниоткуда", тоже затронул немало вопросов, важность которых многие поняли лишь несколько десятилетий спустя. Но главное, его можно назвать человеком, у которого была пророческая судьба.

* * *

"Мне не хотелось бы покидать этот мир, сказал Моррис незадолго перед смертью Он ведь удивительно радушно встретил меня". Мир и впрямь с самого начала удивительно радушно принял Уильяма Морриса. Он с детства не знал и не боялся нужды (отец его был преуспевающим коммерсантом). Ранние годы его были безоблачными, не омраченными даже тупой школьной зубрежкой. Он очень рано научился читать и без труда постигал из книг школьную премудрость, а на досуге зачитывался романами или разъезжал в игрушечных латах по лесу, примыкавшему к дому, на подаренном родителями пони, воображая себя рыцарем из романов Вальтера Скотта. К семи годам он одолел почти все произведения этого писателя. Особенно его привлекали романы из рыцарских времен. Впрочем, один из современных персонажей Вальтера Скотта тоже пользовался его любовью знаменитый вальтерскоттовский Антикварий. Маленький Моррис мечтал узнать старину не хуже его, и это знание далось ему очень легко както само собой. Впоследствии Моррис стал крупнейшим в Англии экспертом по средневековым рукописям и большим знатоком искусства той эпохи.

О людях таких способностей, как Уильям Моррис, трудно бывает сказать, с какого момента началась их сознательная жизнь. В старике Моррисе всегда сохранялось чтото от юноши и ребенка, влюбленного в искусство Средних веков и склонного идеализировать весь уклад жизни того времени, а в маленьком Моррисе уже жил дух рыцарского служения высоким идеалам человечности, который определил впоследствии весь его путь. Моррис на склоне лет даже утверждал, что он вообще не проходил внутренней эволюции. Это, разумеется, не так. Юного Морриса, мечтавшего о тех временах, когда рыцари приходили на выручку жертвам злодеев, не спутаешь с Моррисомсоциалистом, боровшимся за справедливый общественный строй. Но Моррис во всяком случае был прав, когда говорил, что, сколько себя помнит, всегда искал путь к установлению справедливости. Активные поиски этого пути начались для Морриса с поступления в университет. Ему в это время было девятнадцать лет. (Моррис родился в 1834 году и умер в 1896 году.)

Буржуазная Англия только что покончила с чартизмом, и ей предстояло еще два десятилетия сытого самодовольства. Этот ханжеский, пуританский, чопорнобездушный период торжества буржуазности с ужасом вспоминали все люди искусства, которым пришлось дохнуть спертого воздуха "викторианства" периода царствования королевы Виктории. Верхушка рабочего класса, так называемая "рабочая аристократия", быстро обуржуазивалась. Основная же масса рабочих, не входившая в замкнутые корпоративные тредюнионы, была забита, темна, разобщена и не чувствовала себя способной к борьбе. Буржуа кругом одни буржуа со своим славословием прибыли, со своей верой в непогрешимость буржуазного морального кодекса и богоданность буржуазных порядков, со своими вкусами в литературе, искусстве, архитектуре...

Против подобных проявлений буржуазности считал себя призванным бороться молодой Уильям Моррис. Он задыхался в этом царстве безвкусицы. Ему претили вечные разговоры о "пользе" и выгоде. На первых порах студентабогослова Уильяма Морриса привлекло так называемое "оксфордское движение", инициатором которого еще в тридцатые годы был богослов Джон Генри Ньюмен. Пышная обрядность и "духовность" католичества казались сторонникам этого течения способом освободиться от принципа эгоистического интереса, господствующего в буржуазном обществе. Одно время Моррис даже собирался пожертвовать все свои деньги на основание монастыря. Однако увлечение англокатоличеством было для Морриса недолгим. Не то что он понял реакционный смысл учения Ньюмена просто на смену этому увлечению пришло новое. Как ни увлекало Морриса то или иное вероучение, он все же, чем дальше, тем больше, чувствовал себе человеком искусства. Его университетский друг БернДжонс уже решил стать художником. Моррис открыл в себе поэтический талант и увлекся историей архитектуры. Они с БернДжонсом мечтали теперь основать некое братство на средневековый манер и начать "крестовый поход" против общества. Этот "крестовый поход" мыслился юношами как борьба за чистоту религии и искусства. Одновременно Моррис увлекся социализмом не научным социализмом, а наиболее ему импонировавшим "феодальным социализмом" Карлейля очень популярного в те годы историка и публициста, умно и зло критиковавшего всю систему понятий английского буржуа, разоблачавшего буржуазную эксплуатацию, но вместе с тем призывавшего вернуться к средневековой организации общества. Однако и увлечение социальной стороной учения Карлейля миновало. Слишком неподходящее, слишком спокойное было время для того, чтобы унаследованные от бурных тридцатых сороковых годов идеи угнездились глубоко в сознании юноши. Панацеей от всех бед ему сейчас казалось искусство, способное обратить мысли человека к добуржуазному прошлому к средневековью.