Лили-йо забралась на ветвь и тяжело вздохнула. Дышать становилось все труднее. Она построила слишком много жилищ, родила слишком много детей и слишком часто ей приходилось сражаться за свою жизнь. Она посмотрела на свои обнаженные зеленые груди. Они уже утратили упругость, присущую им в бытность ее первого мужчины – Хариса. Сейчас они обвисли и совсем утратили форму. Инстинктивно она чувствовала: молодость прошла и настало время Ухода.

Люди стояли у Впадины и видели Лили-йо. Она побежала к ним быстро и уверенно, как всегда, хотя сердце сжималось в смертельной тоске. Похожая на перевернутую подмышку впадина образовалась в месте, где ветвь соединяется со стволом, и хранила запас воды.

Взрослые и дети смотрели на вереницу термитов, поднимавшихся по стволу дерева. Время от времени кто-нибудь из термитов кивал людям в знак приветствия. А в ответ люди махали руками. Если у них и имелись союзники, то это были термиты. Только пять больших семей сумело выжить в этой буйно разросшейся зелени: тайгерфлай, древесные пчелы, плантанты и термиты. Каждая семья имела свой общественный строй, была могущественна и непобедима. Пятую семью представляли люди. Слабые и неорганизованные. Последний животный вид в мире, завоеванном растениями.

Лили-йо подошла к группе. Она тоже запрокинула голову и смотрела на термитов до тех пор, пока они не исчезли в листве. Термиты могли жить на любом уровне Великого леса, на Верхнем уровне или на Земле. Они были первыми и последними из насекомых; термиты и тайгерфлай будут существовать до тех пор, пока на Земле будет оставаться хоть что-то живое.

Опустив голову, Лили-йо достала фигурку, которую она взяла в домике Клэт, подняла ее над головой, чтобы всем было видно, и сказала:

– Клэт погибла в зелени. По закону, ее душа должна покоиться на Верхнем Ярусе. Флор и я отнесем ее сейчас же, пока мы можем идти вместе с термитами. Даф, Хай, Айвин и Джури, – вы останетесь здесь и будете охранять Хариса и детей до нашего возвращения.

Женщины закивали головами. Потом поочередно подошли и прикоснулись к деревянной фигурке Клэт.

Это была маленькая, грубо вырезанная из дерева фигурка женщины. Когда рождался ребенок, отец вырезал тотем – куклу, олицетворяющую человеческую душу. Порой, когда человек погибал в зелени, не оставалось даже костей, чтобы захоронить их. Поэтому на Верхнем Ярусе хоронили душу.

Пока остальные совершали ритуал прикосновения, Грэн, никем не замеченный, ускользнул. Почти одного возраста с Той, он был такой же подвижный и сильный. Он не только быстро бегал и лазал по деревьям, но и умел плавать. И еще обладал силой воли. Не обращая внимания на окрик своего друга Вегги, он подобрался к Впадине и прыгнул в воду.

Под водой, открыв глаза, он рассматривал мрачный и холодный подводный мир. Несколько зеленых стеблей зашевелилось при приближении мальчика и попыталось обвиться вокруг его ног. Грэн увернулся и, сделав сильный гребок, нырнул еще глубже. И тут он увидел кроксок – до того, как растение заметило его.

Растение-полупаразит, кроксок встречался только в воде. Живя во Впадинах, при помощи присосок, усеянных острыми зубами, оно пробивает кору дерево и питается его соками. Но верхняя часть, грубая и похожая на язык, также могла кормиться самостоятельно. «Язык» развернулся и плотно обвился вокруг левой руки Грэна.

Грэн ожидал этого. Одним ударом ножа он разрубил кроксок на две части. И, наблюдая, как беспомощно забилась нижняя часть, отплыл в сторону.

У самой поверхности он обнаружил рядом с собой Даф. Опытная охотница с ножом в руках готовилась защитить его. Из уголков плотно сомкнутых губ выступали пузырьки воздуха, а взгляд не сулил ничего хорошего.

Грэн улыбнулся ей, выплыл на поверхность и выбрался на берег. Пока он как ни в чем ни бывало отряхивался, на берегу появилась Даф.

– Никто не бегает, не плавает, не лазает по деревьям в одиночку, – сказала она, цитируя один из законов. – Грэн, неужели тебе не страшно? Или у тебя в голове репейник вместо мозгов?

Другие женщины тоже выражали явное недовольство его поведением. Но Грэна никто и пальцем не тронул. Он был мальчиком. Он – табу. Только он мог вырезать тотем, только он мог приносить детей, точнее, сможет, когда станет взрослым. А это наступит уже скоро.

– Я Грэн! Грэн – мужчина, – гордо выпалил он, выпячивая грудь.

Грэн искал глаза Хариса. Он хотел увидеть в них одобрение, но Харис отвернулся. Теперь, когда Грэн вырос, Харис не подбадривал его, как это частенько случалось раньше.

Немного обескураженный, с половиной кроксока, все еще болтающейся у него на руке, Грэн запрыгал вокруг женщин, всем своим видом показывая, как мало они для него значат.

– Ты еще ребенок, – прошипела Той, которая была старше его на год.

Грэн промолчал. Придет время, и он им еще покажет, что он не такой, как все.

Нахмурившись, Лили-йо сказала:

– Должно пройти много времени, прежде чем ребенок станет взрослым. Когда мы с Флор спустимся с Верхнего Яруса, мы разделимся. Пришло время. А сейчас – будьте предельно осторожны. Мы уходим.

Лили-йо махнула рукой и отвернулась.

Оставшиеся молча смотрели вслед удалявшимся женщинам. Все знали: рано или поздно им придется разделиться, но думать об этом не хотелось. Счастливое время, когда они чувствовали себя в безопасности (по крайней мере им так казалось), закончилось. Возможно – навсегда. Для детей начнется период тяжелых испытаний, придется заботиться о себе самостоятельно. Взрослых ждут старость, опасности и, наконец, смерть – Уход в неизвестность.

Лили-йо и Флор легко взбирались вверх, словно на прогулке, по дороге, выложенной камнями. Иногда по пути им попадались растения-враги: тинпин или плаггираг. Но их не стоило бояться, такую мелкоту не трудно загнать обратно в зелень. Их враги были врагами и термитов, движущаяся колонна которых с легкостью разделывалась с мелюзгой. Лили-йо и Флор подобрались поближе к термитам, радуясь таким попутчикам.

Путь предстоял долгий. На одной из ветвей они устроили привал. Раздобыв пару семян репейника, они разрезали их на части и утолили голод белой маслянистой сердцевиной. На своем пути один или два раза они встречали группы людей. Последние иногда робко махали им руками.