"Тритон" стоял с подветренной стороны Кап Ферра. Береговую полосу заливал свет прожекторов, расположенных в самой верхней точке мыса, а временами на небе появлялись короткие и яркие сполохи от вспышек мощного маяка на противоположной стороне мыса.

Немного подальше Худ разглядел огни Осписа. В маленьком порту бухты Сент-Жан царило оживление. До него доносились отдаленные звуки музыки. В направлении Болью единственный огонек освещал старинную виллу, на которой Леопольд Второй Бельгийский забавлялся со своими прелестными любовницами. Интересно, кто бродил сейчас среди привидений этого давно заброшенного особняка? По виадуку из Монако мчались машины, освещая дорогу светом включенных фар.

С палубы "Тритона" взору открывался прелестный уголок Лазурного побережья. Роберт был бы в восторге.

С Робертом Уитни, или просто Чаком, Худ знаком был давно, с того самого июльского дня в Хенли, когда во время отборочных соревнований на празднике "Даймонд Скулз" они дважды заканчивали заплыв с одинаковым временем, что явилось беспрецедентным случаем в анналах праздника. В третьем заплыве Уитни, который был моложе Худа на пару лет, победил, опередив его на четверть корпуса.

Ирландец по происхождению, Уитни был внуком человека которому когда-то улыбнулась фортуна. Скупив заброшенные золотые прииски в Австралии, дед Чака в двадцать четыре года сказочно разбогател. Чак, будучи единственным сыном своего отца, полностью унаследовал дедовское состояние. Отец настоял, чтобы Чак специализировался в области права и работал в Сити. Некоторое время юноша провел под крышами Уолл-стрит, что привело его в глубокое уныние, ибо по природа своей он был таким же искателем приключений и авантюристом, как его дед. Он глушил в себе скуку, швыряясь деньгами на театр и даже сам фигурировал в нескольких крошечных эпизодах на гастролях. Когда к Худу обратились с известным предложением, он в первую очередь подумал об Уитни. Из него бы получился прекрасный партнер. Помимо всего прочего, Уитни знал огромное количество людей, у него была масса приятелей и знакомых. Совершенно случайно они обедали вместе незадолго до этого разговора. Худ предложил Чаку работать в одной команде и Уитни эта идея привела в восторг. Офис они открыли в тихом доме на Керзон-стрит, где под самой крышей Худ снимал маленькую квартирку.

На палубе было прохладно. Яхта мягко качалась и поскрипывала. Волны накатывалась на борт. Худ прогуливался по всему судну, переходя от борта к борту. Мимо него то и дело проносились с носа на корму и обратно члены команды. Со стороны левого борта, которым яхта была обращена к берегу, он увидел стрелу шлюпбалки с вывешенным катером. Похоже, Лобэр не собирался появиться на яхте сегодня вечером.

Выкурив сигарету, Худ спустился в свою каюту, позвонил и заказал в консомэ, тосты, сыр, печенье и бутылку "Виши-селестен". Когда слуга принес заказ, Худ заявил, что не желает, чтобы его сегодня беспокоили.

- Хорошо, сэр. В котором часу вам угодно встать завтра утром?

- Не волнуйтесь, я проснусь сам.

Худ обладал великолепной особенностью заводить себя, словно будильник, устанавливая заранее в мозгу нужное время. Он просыпался в назначенный час на следующее утро с ошибкой не более десяти минут.

Во время ужина он спрашивал себя, какое место отводилось Айвори на борту яхты. Как бы там ни было, она не "дежурная". Теми были две датчанки Карен и Бента, она сама сказала. Но больше из неё вытянуть ничего не удалось. Похоже, она подруга Лобэра. Ладно, скоро все прояснится.

Он разделся и лег в постель, потушив верхний свет и оставив только лампу у кровати, распространявшую приятное слабое марево. Постель оказалась сказочно удобной, прохладной, упругой, мягкой, и, что самое главное, вполне подходила ему по росту: оставалось даже пространство между ногами и спинкой кровати. Худ предпочитал удобные постели. Об их достоинствах не раз рассуждали эпикурейцы и прочие философы. Важный элемент удобства составляла подушка, которая должна была представлять собой не бесформенную массу, в которую погружались ваши уши, - нет, подушке отводилась одна из главных ролей. Худ скорее предпочел бы улечься на голые доски, если бы они больше удовлетворяли его понятиям о комфорте и отдыхе.

Зевая, он протянул руку к выключателю, и мысленно дал себе команду проснуться в семь часов. Семь часов. Затем кое-что вспомнил и, отдернув руку от выключателя, вылез из постели. В ванной он вынул металлическую решетку из вентиляционного отверстия и пошарил в нем рукой.

Пистолет исчез.

На следующее утро Худ проснулся в три минуты восьмого Через занавески иллюминаторов в каюту проникал яркий солнечный свет. В дверь кто-то стучал.

- Войдите.

Вошел Перрин с подносом, на котором стоял серебряный кофейник и лежала стопка газет.

- Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо спали. Позволите набрать вам ванну?

- Спасибо. - Дьявольски любопытно, как все удачно спланировано по времени. Худ начинал чувствовать легкую антипатию о отношению к Перрину. Эти длинные пальцы с перламутровыми когтями - наверняка, они ещё и холодные - напоминали ему усики ядовитых растений.

Перрин поставил поднос и отправился в ванную. Выйдя оттуда, он поинтересовался:

- Чай или кофе, сэр?

- Сейчас ничего, - ответил Худ. - Я выпью чай за завтраком.

- Мистеру Лобэру будет приятно, если вы присоединитесь к нему.

"- Итак, он здесь", - подумал Худ.

- С удовольствием.

- В кормовой части, на юте, сэр, Когда вы будете готовы, я покажу дорогу. - Он забрал поднос и вышел.

"- Ну вот, - подумал Худ, - начинается. Интересно, когда Лобэр взошел на борт? Катер ночью был поднят, так что, скорее всего, хозяин прибыл на рассвете, Если, конечно, вообще покидал яхту".

Растираясь докрасна жестким махровым полотенцем, Худ чувствовал себя не в своей тарелке. Слава богу, что он воспользовался предоставленной ему возможностью увидеть Лобэра в кинокадрах из архива разведки и ему не придется столкнуться с ним вслепую. Его прежние сделки с Лобэром казались не имевшими никакого значения эпизодами.

В спальне он обнаружил, что вещи разложены аккуратными стопочками. Очевидно, бесшумно заходил и выходил слуга. Он оделся. В коридоре его поджидал Перрин. Они вышли на палубу, проследовали к корме и поднялись по короткому трапу. Перед ними в тени огромного навеса находилась полукруглая площадка, где стоял столик с белыми дачными стульями. За столом завтракал Лобэр.

- Мистер Худ! Доброе утро. Я рад, что мы наконец встретились. - Он встал. - Присаживайтесь и располагайтесь.

Пожимая протянутую руку Лобэра, Худ испытал двойной шок. По своим физическим данным этот Лобэр намного превосходил того, которого он видел на кинопленке. У него были могучие плечи, руки и грудь борца сумо, но без жировых складок и огромного живота, который необходим там настоящему мастеру. Его лысый череп поражал овальностью формы, а в расщелине рта сверкали три золотых зуба. В огненно-красном шелковом кимоно хозяин производил впечатление человека огромной силы и мощи.

Но что особенно потрясло Худа, так это его глаза и алый рубец через всю шею. Левый глаз, лишенный века, смотрел, не мигая.

- Очень рад вашему приезду, мистер Худ. Вы привезли другие картины Эль Греко?

Тут Худ заметил свою "яссиду", лежащую на столе.

- Фруктовый салат, сэр? - склонился к нему Эндрюс, прислуживавший за завтраком. - Авокадо? Папайя? Грейпфрут?

- Авокадо, - машинально ответил Худ.

- О, я вижу, вы интересуетесь оружием, - Лобэр взял пистолет в руки. Возможно, вы полагаете, что на нас могут напасть пираты? - Он снова оскалился, приоткрыв верхний ряд зубов, в котором сияли три золотых коронки. - Мне сообщили, что это обнаружили в вашей каюте. Я слегка сбит с толку. Кто-то припрятал эту игрушку, верно? Как же иначе? И я спросил себя... Это не ваше, мистер Худ?

Глаз без века уставился на Худа.

- Мне намекнули в Скотланд-Ярде, - невозмутимо ответил Худ, - что картины, которые я сюда доставил, несколько раз пытались похитить. Т я воспользовался добрым советом принять все меры предосторожности. Вот откуда этот пистолет.