Александр Мень сочетал церковную культуру с широкой светской образованностью, мистическую одаренность с трезвым рациональным взглядом, открытость, широту и заинтересованность всем, что происходит в мире, с твердостью духовной позиции, с которой он смотрел на жизнь вообще и на хайямову занавеску - в частности.
МАГИЗМ В ИСТОРИИ
Из беседы в театре "На досках"
ЕДИНЫИ
Из книги "Истоки религии"
БОГИНЯ-МАТЬ
Из книги "Магизм и Единобожие"
В МИРЕ ДЕМОНОВ И ДУХОВ
Из книги "Магизм и Единобожие"
ДОИСТОРИЧЕСКИЕ МИСТИКИ
Из книги "Магизм и Единобожие"
МАГИЧЕСКОЕ МИРОСОЗЕРЦАНИЕ
Из книги "Магизм и Единобожие"
У ИСТОКОВ
Из беседы в театре "На досках"
Так что же было вначале? Дикость, темнота, суеверия или нечто иное? Одна из школ этнографии (австрийская) исследовала формы первобытных верований среди людей, сохранивших быт доисторических времен. И почти во всех культурах обнаружилось представление о некоем едином высшем Начале, которое называется, скажем, у индейцев вакан, или оренда, или еще как-то. Все эти названия обозначают благое и высшее Начало. Казалось бы, примитивные люди, но примитивна у них лишь техника. Закон развития заключается в том, что исходная точка содержит в себе дальнейшее поступательное движение. Владимир Соловьев описывает это так: в зерне, в семени уже содержатся элементы и корня, и ствола, и листьев, и плода. Потом из этого единства дифференцируются корни, ствол, побеги, листья, а дальше растение дает новый плод, то есть возникает новый синтез. То же самое происходит в истории культуры, в истории духовности.
Когда человеку только приоткрывается духовный мир, он воспринимает его целостно, у него возникает смутная интуиция некоего Высшего единства, которая потом начинает дробиться.
В первобытном мире было такое понятие - мана. Это недифференцированная духовная энергия, разлитая во всем, которая может быть причастна человеку, дереву, камню. Человек преклоняется перед ней и тем самым делает шаг в сторону обоготворения природы. Начинает развиваться идолопоклонство, которое впоследствии, в греческой философии, завершается материализмом, провозглашающим единственной высшей реальностью пляску атомов, не имеющую ни цели, ни смысла.
Сначала человек воспринимает природу как красоту, силу, присутствие Божественного. Наверное, некоторые из вас познакомились с книгой Даниила Андреева "Роза мира". Там есть главы, где говорится о природе как о носителе духовности. Это опыт, доступный каждому из нас, основа нашего благоговения перед природой, нашей экологической этики. Она живая, природа, недаром ее называют матерью.
Но когда человек останавливается на этом, природа все больше заслоняет от него иные ценности. Характерно, что почти во всех первобытных верованиях Высшее начало как бы отодвинуто куда-то далеко, а своими непосредственными переживаниями люди связаны прежде всего с природой, с ее многообразными силами. И здесь зарождается многобожие, политеизм, язычество. Язычество живет в каждом из нас как остаток, как глухое эхо тех времен, когда человек, обоготворив природу, стал постепенно утрачивать Того, Кто ее создал.
Казалось бы, это деградация, процесс, ведущий вниз. Но на самом деле это процесс дифференциации: в сознании природа отделяется от Божественного начала, потом разум начинает требовать свои права. Как ответ на все это происходит первая великая духовная революция. Человек понял, что кроме окружающего материального мира есть нечто самое для него главное - царство Духа. Вот эта фаза духовного восприятия Божественности, эта эпоха, которую Карл Ясперс назвал "осевым временем", и создала великие мировые религии, такие, как брахманизм, буддизм, китайскую философию и многое другое. На их основе впоследствии сформировалась вся религиозная культура мира.
Источником научных теорий является природа. Источником произведений искусства - природа и дух человека. А где источник мысли человека о вечном, о бессмертном, о Божественном? Ее порождает само Божественное и отражение его в человеческом сердце.
Нередко задают вопрос: почему же возникло множество верований? Это вполне понятно. Бесконечное, безмерное едва ли может быть втиснуто в узкие рамки, в прокрустово ложе нашего земного, человеческого мышления. Мы воспринимаем и понимаем только его незначительную часть. А для библейского, особенно христианского, сознания прежде всего важно то, что сама Вечность открывается человеку, может с ним говорить, стать участником диалога. И человек способен внять этому Слову и вступить в диалог. Здесь - основа всей религиозной истории.
Отделенный от Вечности, человек тянется к ней сознательно или бессознательно. Мы сознаем, что живем в каком-то недолжном мире, что наше состояние не такое, какого бы хотел наш дух. Животному чуждо понимание разницы между идеалом и реальностью. Человек же, сталкиваясь с бытием, познает добро и зло, познает в своем внутреннем опыте иной мировой порядок. Этот контраст рождает в нем стремление к истинной жизни.
Человек запрограммирован на то, чтобы соединиться со своим Первоисточником. Но это не жесткая программа - для нас остается свобода выбора. И мы были бы не правы, если бы из истории религии, из истории духовных исканий рода человеческого и из того, как ответил Бог на эти искания, вычеркнули бы свободное решение человека. Бог призывает, Он ждет нашего ответа. Наш ответ - это вся история религиозного сознания.
ЕДИНЫИ
Из книги "Истоки религии" Динамический элемент первобытной культуры следует искать скорее в сфере непосредственного религиозного опыта, чем в сознательных рациональных поисках.
К. Даусон Религия появилась как результат ослабления непосредственной связи человека с Богом. В сущности, она была вызвана к жизни стремлением людей перебросить мост между ними и Запредельным. По-видимому, вначале она еще отражала какие-то черты исходного состояния человеческого сознания; но этот ранний период духовной истории едва различим в сумраке прошлого.
Некоторый свет на загадки духовного прошлого человечества может пролить изучение миросозерцания тех народов, которые как бы не имели истории и которые в наш атомный век живут в веке каменном. В прежние времена их считали низшими существами - переходной ступенью между человеком и обезьяной - и переносили это неверное представление также на древнего человека. В частности, им нередко отказывали и в наличии религии. Утверждение о существовании народов, будто бы лишенных религии, было одним из существенных аргументов против христианского миросозерцания в устах поборников старого рационализма и просветительства.
Географические открытия, начавшиеся с XVI века, ввели в поле зрения европейцев множество народов и племен, стоявших на низком уровне материальной цивилизации. Но путешественники, посещавшие новооткрытые страны, оказывались зачастую весьма поверхностными, а порой невежественными наблюдателями, и они-то и повинны в создании мифа о безрелигиозных народах. Часто здесь имели место поразительные курьезы, связанные с незнанием языка и культуры туземцев или с узким пониманием термина "религия". Например, русский путешественник XVI века В. Атласов писал о жителях Камчатки: "А веры никакой нет, только одни шаманы", тогда как именно присутствие шаманов свидетельствовало о наличии у камчадалов религии. Подобные ошибки были свойственны и исследователям нашего времени.
В настоящее время среди ученых всех направлений уже никто не настаивает на существовании безрелигиозных народов.
Но если подобные попытки оставлены по отношению к народам исторических времен, то атеисты продолжают настаивать на том, что безрелигиозность якобы характерна для человека каменного века. Его объявляют "с т и х и й н ы м м а т е р и а л и с т о м". При этом не выдвигается решительно никаких серьезных доказательств. Ведь если н а л и ч и е религии устанавливается предметами культа, найденными археологами, то отсутствие этих предметов никак не может доказать о т с у т с т в и е религии.