- Не знаю, был ли это чёрт или сам ангел, только крыльев у него точно не было.

- Простите, что не предупредил. Это кличка такая у преступника. Он вроде, как и злодей отчаянный, а дела свои всё отчего-то норовит обставить по культурному.

- Тогда понятно, почему он так долго репетировал.

-- Не врубился.

- Да он целых три раза труп сначала в нишу клал, а потом зачем-то снова вынимал. И только на четвёртый лишь замуровывать начал.

- Значит, репетировал, говоришь. Странно. Впрочем, почему бы и нет. Точно, так оно и должно быть! Молодец свидетель! Вот уж угодил, так угодил следствию! Да за это я не только тебя в скорости отсюда выгребу. Да я тебя, попомни мои слова, прямо сейчас расцелую в губы, - ну как сказал, так и сделал. После чего вприпрыжку, насколько ему позволяла его очевидная тучность, ринулся прочь из палаты.

4.

- Да быстрее же вы, чего мешкаете?

- Шеф, прошу вас не горячитесь так. Вам это вредно при вашем повышенном давлении. Если он там, то уже никуда не денется.

- Знаю, но не волноваться не могу, так уж приучен. Работа для меня, это святое! Впрочем, как и еда, - смотрит на часы. - Так, ребята, если не управимся за полчаса, останетесь точно без обеда. Впрочем, как и я, - задумчиво почесав лапой нос. - Но это же катастрофа! Эй, дайте-ка мне лучше этот большой лом. Так, а теперь поехали!

Ровно через десять минут.

- О, вот оно тело, наконец-то. Учитесь сосунки, как надо работать!

Значит, труп всё-таки был. Почему же они тогда ничего не нашли?

- Осмелюсь предположить, господин майор (именно так именуется ныне чин коллежского асессора), что его там тогда ещё не было.

- Не было, говоришь. Очень может быть. Хитрец, однако, да ещё какой, этот Чёрт с крыльями. Немудрено, что его так долго не могли уличить! Ладно, пошли обедать. Иначе я просто не в состоянии больше думать. А мне, похоже, очень даже есть над чем покумекать. А это ещё, что такое? - спросил майор, после чего нагнулся и поднял с пола какой-то плоский, продолговатый предмет величиной с монету. Ладно, потом посмотрим. А теперь всем жрать!

- Шеф, а чего делать с трупом?

- Да кому он нужен! Впрочем, посылай голубя в управление, пусть пришлют судмедэкспертную карету.

5.

- Мурзик Барсикович, можно?

- О, майор, входите! Ну что, как успехи с последним делом Чёрта?

- Докладываю. Труп мы всё же нашли. Он был именно там, где и указал свидетель. Так что, если бы преступник не наложил на себя лапы сам, то сидеть бы ему за это злодеяние на электрическом стуле!

- Очень рад за вас! Думаю, вы заслужили повышение. Пойду доложу генералу. Но, позвольте! Почему же тогда городовой ничего не нашёл?

- Видите ли, там его тогда ещё не было.

- Интересно, что же тогда видел свидетель?

- О, всего лишь репетицию.

- Объяснитесь!

- Я нашёл там же на полу одну из бирок, которые обычно прикрепляют к ногам манекена, прежде чем продать его.

- Так их, что прежде было две?

- Да и одну из них и нашёл городовой ещё до меня.

- И что это означает?

- Только то, что он тоже был не дурак. И ясное дело не преминул извлечь из этого подлую выгоду.

- Выходит, это он довел Чёрта до суицида.

- Именно. Причём, сделал это хитро. Не сам, а через родственника последнего .

- Очень интересно будет, расспросить его о том, зачем он это сотворил?

- Не получится.

- Почему?

- Так его уже нету!

- Совсем что ли?

- Ага! Его задушил один душевнобольной.

- Какой ещё больной?

- Да тот самый, главный свидетель по этому делу.

- Ну, вы, ребята, даёте!! Надо было лучше охранять. Впрочем, генералу знать об этом необязательно. Дело-то мы всё равно раскрыли! Так что быть тебе скоро Шерст Усович уже подполковником (надворный советник).

- Рад стараться, ваше сиятельство!

- Да полно тебе. Я же ещё не генерал, а только полковник. Так что ограничимся пока лишь словом ваше превосходительство! - сказав это, начальник царственным жестом отпустил коллежского асессора восвояси. Видно и себя уже видел в иных чинах.

11.07.2014 года.

На что только не пойдёшь ради чести мундира.

Не знаю как для других, но лично для меня не существует не только расовой принадлежности, но и национальности. Все мы, по большому счёту, лишь дети природы. А у неё, впрочем как и у судьбы, нет привязанности к какому-либо одному виду. Природа, она и есть природа. Она была, есть и будет всегда. Во всяком случае до тех пор, пока жива мать сыра земля точно.

Поэтому, когда я встречаю азиата, то улыбаюсь. Когда негра - тоже. А уж, если попадется европеец, то есть такой же, как я, то встречаю его чуть ли не со слезами радости на глазах. И это не потому, что я живу, к примеру, в джунглях Амазонки, где белого человека и с огнём не отыщешь. Нет, просто я люблю всех детей божьих одинаково!

Для меня что китаец, узбек, кошка или собака - всё едино.

И вот, иду я однажды холодным зимним вечером по центральной аллее парка, что находится прямо за моим домом. Мороз лютый! Темень страшная! Не один фонарь, зараза, не горит. А ещё, блин, век электричества. Только по лунному свету и ориентируюсь. Надо было фонарик захватить, но ведь не догадался, скотина, а ещё писатель! Задница, я да и только! Причём не мытая.

Только повернул я, значит, уже к самому дому, как навстречу мне из боковой аллеи выходят два «бугая», примерно вполовину моложе меня, да и настолько же больше. Ну, куда тут денешься, возраст уже не тот, убежать вряд ли успею, поэтому пришлось сцепив зубы робко «ползти» навстречу, может и не тронут. Как же, дождался! Не успел я ещё и трёх шагов в их сторону сделать, как один из них, тот что поздоровее, наверняка, старший, меня и спрашивает, мало того, что прямо в лоб, да ещё и таким ехидным, понимаете ли, тоном, что я просто не мог не обидеться, вы, мол, Мурзик Мурзикович Кошаев?

- Нет, - говорю, - я, Тузик Шарикович Бобиков!

- Знаем мы, кто ты есть на самом деле! - говорят они уже хором, - ты, чёртов писака, прославляющий кошек!

Ну, тут я и вовсе начал злиться.

- Как вы смеете говорить это мне? Комнатной собаке! Если я мал ростом, то значит и не человек!

- Да, видим мы, что ты тоже собака, как и мы, только маленькая, и потому - не в меру вонючая!

- Да вы ещё и оскорбляете меня! - едва ли не взвыл я и потянулся было в карман за пистолетом, но затем передумал.

- «Дяденька», не надо трепыхаться! - сказал старший, - это не поможет. Лучше ответь, на кой ты это сделал?

- О чём это, вы? - хмуро спросил я. Ведь до сих пор так ещё и не понял, зачем это они решили на меня «наехать».

- Дурку гонишь? - теперь уже слово взял младший. Мы что зря тебя, что ли, Мурзиком обозвали.

- Ах, это!- вздохнув с явным облегчением, пробормотал я, ибо понимал, что за писанину удостоенную литературной премии вряд ли зашибут насмерть даже завистники. Ведь есть же и у них в конце концов совесть. Да и опасное это дело обижать другого, ибо у нас срок и не за что впаять могут. - Да, рассказы о нашем разведчике Мурзике Мурзиковиче Кошаеве моих лап дело. Ну, и что из того? Да, такими героям все нации должны гордиться, а не только кошки.

- На что это ты намекаешь? Графоман хренов! Почитай-ка лучше повнимательней, что у тебя в рассказе «Рождество сорок четвертого» на седьмой странице накалякано.

- Да я уж и не помню. Мной, ведь, много чего понаписано.

- А вот послушай, - и старшой, достав из дипломата книгу, затем открыв её на нужной странице, стал читать по складам:

- Штандартен-фюрер Догштирлиц был очень доволен тем, что, наконец-то, сам Рексхундмаршал Гавлер пригласил его лично на банкет по случаю Рождества в свой особняк.

- Если вам что-то не нравится, то обращайтесь в суд, - съязвил я