Не буду говорить из чего она состояла, о том полагаю вы уже и сами догадались. Ну, тут и пошло-поехало! Короче, впаяли ему за его двойное нарушение: не мытье рук и лапанье после этого чистой статуи, две недели карцера в полицейском участке музея.

А это уже, сами понимаете, ЧП чистейшего разлива. Так что фактический повод для передачи его в личное пользование родственникам невестки теперь уже точно был.

И пришлось ему, бедному, после того, как он покинул карцер, целых два года батрачить на их помидорных плантациях!

Почему так долго? А у него была на их ботву ещё с рождения сильная аллергия. Пока привык, много времени прошло. Зато, как говориться, нет худа без добра. По возвращению домой, такую ловкую книгу о своих приключениях на чужбине написал, что она тут же стала бестселлером! И поперла к нему вслед за этим, наконец-то, такая деньга, что он напрочь вскоре позабыл о том, что прежде был всего лишь бедным поэтом. Правда, писать стихи он всё же не бросил. Но писал их теперь лишь ради своего удовольствия, а не с целью прославиться. Одно лишь по-прежнему омрачало его досуг, это то, что жена так и не дождалась его возвращения, выйдя замуж за Олигарха графомана. Принеся тому, в качестве приданного все рукописи его стихов. Хотя и знала, подлая, что он не только не пропал без вести, а напротив, явно не без её участия, томился в неволе, рабски трудясь на томатных полях.

-«Вот, сволочь!» - в эти мгновения думал он, явно завидуя, хотя и белой завистью, чужой славе. - «Что делают с людьми деньги! Добился-таки известности, бездарь чертов! А мне тогда, ещё не богатому, критики говорили, что мои вирши форменная дрянь!»

И тогда он сразу начинал как-то странно и долго смеяться. В эти мгновения, начисто забывая о том, что и сам он тоже добился кое-чего только на поприще прозы.

Почему я рассказал вам, именно эту историю? Да для того, чтобы дети, и те поняли, что жизнь свою надо прожить так, чтобы другим впредь неповадно было совершать ошибки подобные твоим.

5.07. 2014 года.

Как зарождаются гении.

Работа подмастерья великого живописца крайне изнурительна. Очень много заказов, а слава, увы, достаётся другому. Поэтому Иероним и придумал дополнительный приработок уже только для себя. Он выдавал свои работы за этюды учителя и зарабатывал на этом очень неплохо. Однако, его угнетало то, что имени себе этим он не приобретал, наоборот, лишь способствовал популярности патрона. Ведь что это за Чудо мастер, если у него даже этюды, и те - верх совершенства.

Данное действо могло бы продолжаться и до бесконечности, кабы люди жили вечно. Ибо это устраивало, как заказчика, так и производителя.

Но однажды Иерониму приснилось, что он был застигнут мастером, когда ловко подделывал подпись шефа на своей очередной работе, изображавшей голого черта в обнимку с ангелом. Ну и, патрон, увидев, чем тот занимается, учинил ему великий раздолбон. Осознав, что он серьёзно влип, Иероним, чтобы как-то уйти от ответственности, мгновенно проснулся, ясное дело, в холодном поту. Но, вот что странно, коли это был сон, то почему он тогда явно чувствовал, что находится в комнате не один?

Недолго думая, подмастерье схватился рукой за подсвечник и, перекрестившись свободной рукой, робко осветил свою каморку.

Так и есть! Он действительно не один. В левом углу у камина затаился какой-то чумазый ребёнок. - Откуда у нас негры-то, - механически подумал Иероним и, подойдя поближе, уже как следует осветил данное диво природы. Так и есть, негритёнок, только с рожками. - «Ты кто?»- ещё раз на всякий случай, осенив себя крестным знаменем, спросил подмастерье.

В ответ чёрный ребёнок лишь заплакал. При этом слёзы по его чумазым щёчкам потекли едва ли не ручьями.

- Да не хнычь ты так громко, не то хозяина разбудишь! А он, не я, церемониться с тобой не станет. Не зря же его хромым чёртом прозвали.

При упоминании чёрта ребёнок вдруг перестал плакать. А потом вдруг, взял, да и спросил сочным баском, так невязавшимся с его детской внешностью.

- «Эй, мужик, где ты ещё одного чёрта видел?»

- «Не понял, ты это о чём, сынок??» - поинтересовался Иероним.

Ребёнок странно хрюкнул, потом не менее своеобразно почесал ногой нос. И только тут подмастерье, наконец, понял, с кем он имеет дело. Ибо, вместо пальцев на ногах негритёнка имелись копыта.

И так как Иероним был парень не робкого десятка, то не только не дал со страха дёру, он даже не выпустил из руки подсвечника, лишь немного сбледнул с лица.

-«Ты, чёрт?» - спросил, едва шевеля непослушными губами, Иероним, и тут же осенил себя очередным знамением.

- «Он самый!» - сказал мальчик, теперь уже совсем успокоившись. При этом он гаденько захихикал своим густым баском.

- «Чего ржёшь-то, ведь прежде плакал?» - видя, что чёрт, похоже, не склонен проявлять к нему агрессии, уже наглым тоном поинтересовался подмастерье.

- «Да нет, уважаемый дяденька, это, как говорится, смех сквозь слезы. Плохо мне!»

- «Да неужто! А что случилось?»

- «Заблудился я в вашем дрянном мире. Никак домой дороги сыскать не могу!»

- «Так спросил бы.»

- «У кого? Все другие черти, разом куда-то подевались.»

- «Неужели совсем никого не осталось?»

-«Похоже, что так».

-«Бедный мальчик! Мне тебя действительно жаль. Я ведь тоже понимаю, что значит быть вдали от отчего дома. В четыре года, как отдали в ученики к художнику, так я больше родных и не видел! Уже, почитай пятнадцатый годок пошёл с тех пор, как тут обретаюсь».

- Сочувствую, - сказал чертёнок, только помочь, уже не смогу.

- «О чём, это ты?» - спросил Иероним и неожиданно для самого себя вдруг прослезился. Видать, тоже стало жаль себя.

- «Да я, блин горелый, все свои волшебные песчинки порастерял пока, как угорелый, обратный путь в преисподнюю искал.

- «Жаль, впрочем, я и не надеялся. Слушай, а как так оказалось, что ты пути в родные пенаты не знаешь? У тебя что память зрительная плохая? Надо тогда было метки оставлять.»

- Да пробовал я и это! Во всяком случае, до тех пор, пока псы бездомные вконец не достали. Им, видите ли, западло, что и я тоже могу иногда, задравши ногу на что-нибудь брызнуть.»

- «Понятненько. Что теперь делать станешь?»

- «Ох и не знаю. Погадаю вначале на кофейной гуще, а там видно будет. Если ответа на мучивший меня вопрос не найду, попытаюсь стать тогда человеком.»

- «Мальчиком что ли?»

- «Вначале да. А потом буду уже взрослеть. И в конце концов, умру как обыкновенный человек»,- осознав, чем он может кончить, чертёнок вновь откровенно заплакал, причём, так громко, что старый мастер вначале беспокойно заворочался за стенкой, а потом и вовсе застучал в стенку тощим кулачком. Прекрати, мол, Иероним, безобразничать, неужто не понимаешь, что давно спать пора.

- «Да заткнись ты, идиот!» - скорее прошипел, чем проговорил Иероним. - «Гадай, скотина, побыстрей на твоей гуще. Да и выметайся отсюда по добру, по здорову, пока я добрый.

- «Хорошо», - сказал мнимый негритёнок и полез во внутренний карман своей курточки, достал из него какую-то жестяную коробку с наклейкой, в виде отрубленной головы какого-то дикаря и надписью на латинице, гласившей вроде как «КАСИК», раскрыл её, сунул туда рыльце и тут же отдернул обратно, грустно скривившись.

- «Кажись, не видать мне боле счастья в жизни.»

- «А что так?»

- «Так я все кофе уже выпил. На чём же теперь гадать?»

- "Кофе, что это за дрянь такая? Может у хозяина найдётся?»

- «Вряд ли. Её в Европу, ещё только через сто лет завезут! Впрочем, можно цикорием заменить попробовать.»

- «Даже не слыхал о такой отраве.»

- «Так у вас в Голландии и не растёт.»

- «Плохо твоё дело. Видать, и впрямь человеком стать придётся.Однако, ты только больше не плачь, не то хозяин, окончательно проснувшись, точно сюда заявится и закрестит тебя святым распятием до смерти! Он, хоть и чёрт, но человек верующий.»