— Кто ты? Откуда? И о чём ты хотел со мной поговорить?

Один из готов вытолкнул священника вперёд. Тот оправил полы пенулы и произнёс:

— Приветствую вас, великий август! Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.

— Для этого есть основания?

— Да, и то, что я сообщу вам, очень важно не только для меня, но и для вас.

— Пока я в этом не уверен.

Священник смотрел прямо и выглядел искренним. О чём же он хочет говорить? Любопытство Константина возрастало, но на то он и август, чтобы уметь не проявлять своих истинных чувств ни при каких обстоятельствах.

— Христиане Италии знают, — сказал священник, — что вы, великий август, терпимо относитесь к любой форме вероисповедания, не делая ни для кого исключения. В отличие от августа Максенция…

Что-то начинало проясняться, и Константин с удивлением покачал головой.

— Идите! — приказал он готам. — Вы хорошо справились со своим делом. Передайте казначею, что я велел вознаградить вас.

Готы радостно зашумели, и их словно ветром сдуло. Телохранители остались на месте, но за пределами слышимости.

— Говори, — обратился Константин к священнику.

— Христиане также знают, — продолжил священник, — в каком трудном положении вы находитесь. Август Максенций собрал все свои силы против вас. Преимущество на его стороне, но это мнимое преимущество.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что христиане Рима ждут вас и готовы выступить на вашей стороне.

— Вы готовы взять в руки оружие и драться за меня?! — Константин был сильно удивлён.

— Да, — кротко отвечал священник.

— Но ведь до сих пор вы отказывались нести военную службу!

— Не думайте, что нам легко далось это решение. На Соборе мы долго обсуждали его. Были и сомневающиеся, были и противники. Но решение принято, и мы будем сражаться за вас.

— А как же одна из ваших заповедей — «Не убий»? — поинтересовался Константин.

— Вы осведомлены о наших заповедях? — впервые за время беседы священник растерялся.

— Да, осведомлён. Ведь моя мать, Елена, — христианка.

— Тогда вы должны знать, что мы, христиане, верим в божественное предначертание. Если человек, идущий за Христом, должен кого-то убить, значит, это делается во имя Божье и по воле Его, и этот грех будет прощён, когда наступит Царствие небесное.

— Мне это непонятно, — заявил Константин. — Я привык думать, что если человек идёт на войну, он должен забыть любые заповеди.

Священник молчал. Не выдержав испытующего взгляда Константина, он опустил глаза.

«А ты, пожалуй, из сомневающихся, — подумал август, — что, впрочем, не мешает тебе выполнять волю Собора».

— Но в конце концов это ваше дело, — сказал Константин вслух. — Не мне, а вам отвечать перед лицом своего бога. Сколько солдат христиане могут выставить против Максенция?

— Триста сотен. Со своим оружием.

Константин не поверил своим ушам, но переспрашивать не стал. Мысли его понеслись вскачь, обгоняя друг друга, и он даже не заметил, как разом, словно её никогда не было, исчезла головная боль.

«Пять легионов! Это же пять легионов! Целая армия!» Однако в душу августа тут же закралось подозрение, что подпортило триумф от предощущения скорой победы.

— Как я могу верить твоим словам? — спросил Константин. — А если ты подослан Максенцием?

— Подсылать меня у августа Максенция нет причин, — возразил священник, он снова смотрел в глаза. — Максенций абсолютно уверен в победе. К тому же ни один настоящий христианин не согласился бы помогать ему, ведь он — один из наиболее рьяных гонителей христиан.

— Откуда мне знать, настоящий ты христианин или только называешь себя таковым?

Лицо священника омрачилось, он воспринял слова августа как отказ, однако Константин поднял руку, показывая, что не закончил:

— Но я готов поверить твоим словам. Тем более, что у меня всегда будет возможность отомстить за предательство, а отомщу я жестоко. Сейчас меня беспокоит другое: я не знаю, что за солдаты получатся из христиан. Не побегут ли они в самый ответственный момент сражения? Не сдадутся ли?

— Мы предвидели ваш вопрос, — отозвался священник.

Он покопался в складках своей причудливой одежды и извлёк некий тёмный предмет, в котором август без труда опознал наконечник копья.

— Это одна из самых ценных реликвий христиан, — сообщил священник, подавая наконечник Константину. — Это копьё велел выковать первосвященник Финеес. Иисус Навин держал это копьё в своей руке во время осады Иерихона. Ирод Великий был хозяином этого копья, когда отдавал приказ об истреблении иудейских младенцев. Этим копьём был пронзён бок Сына Божьего Иисуса Христа, когда он висел на кресте. И ещё оно приносит удачу в сражении. С ним победишь!

Август Константин принял копьё с осторожностью, почти с благоговением. Он верил в силу талисманов и понимал, какую жертву приносят христиане, отдавая в его руки наиглавнейшую из своих святынь.

— Что мне нужно сделать? — спросил он у священника.

— Необходимо подготовить древко и покрасить его в красный цвет, — объяснял священник. — Нести его следует впереди войска. Все христиане, которые выступят на вашей стороне, будут знать, какая реликвия ведёт их в бой. Они будут счастливы умереть во имя богоугодного дела.

— Мне не нужно, чтобы они умирали, — проворчал Константин, — мне нужно, чтобы они побеждали.

Он снова взглянул на священника:

— Что вы хотите получить за это? Ведь тебя послали ко мне с каким-то умыслом?

— Мы — смиренные рабы божьи, — сложив руки у груди, священник наклонил голову. — Мы не требуем себе привилегий и особых почестей. Мы лишь просим, чтобы Рим позволил нам свободно исповедовать свою веру.

— Почему бы и нет? — Константин мысленно засмеялся: он и так собирался разрешить христианство — об этом давно просила его мать. — Если мы победим, я сделаю это.

— Когда-нибудь вас назовут величайшим из цезарей, — пообещал священник.

— Да будет так, — согласился август Константин.

На следующее утро его новые легионы вступили в бой. Копьё с кроваво-красным древком по приказу августа несли во главе наступающих колонн. Армия Максенция была разгромлена. Сам Максенций позорно бежал с поля битвы, но утонул, пытаясь переправиться на противоположный берег Тибра. Римляне приветствовали Константина как освободителя.