проема. Сделав, всего лишь пять шагов, я роняю елку на пол и вытираю пот со своих глаз

и со лба.

Заправив за ухо челку, смотрю вниз на своих выцветшие черные спортивные

штаны и запачканную фуфайку с принтом «Zelda» (Прим. пер.: «Zelda» – серия видеоигр,

компании Nintendo). Даже если бы я постаралась, то не смогла бы выглядеть хуже. Вытирая

ладони о штаны, я делаю шаг к своему противнику, готовая выкинуть дерево за дверь или

умереть, пытаясь это сделать.

– Тебе нужна помощь? – глубокий голос Зака заставляет меня застыть на месте.

Такое чувство, что сердце остановилось, а затем его пнули, и оно начало колотиться. Я

разворачиваюсь, и когда наши взгляды встречаются, темп моего сердцебиения

увеличивается в десять раз. Может ли скорость сердцебиения стать причиной смерти?

– Привет, – говорю я хрипло. Я не ответила на его вопрос, но это лучшее, что я

прямо сейчас могу сделать.

Он улыбается, и идет в моем направлении. С каждым его шагом, мне становится

жарче. Все. Я горю. Смерть, в результате самовозгорания, также известного как Зак.

– Позволь тебе помочь, – говорит он, не обращая внимания на мою странную

реакцию на его близость. Он наклоняется, обхватывает ствол ели, словно это «елка Чарли

Брауна» (Прим. пер.: устойчивое выражение, подразумевающее маленькую, уродливую и

облезлую елку), а не высокая ель. Его бицепсы выпирают, и на сгибе локтей, из-под

коротких рукавов, я вижу татуировки.

В моей голове вспыхивают воспоминания о прошлой ночи, напоминая о том, как

мои глаза следили за этими татуировками и наблюдали, как под ними бугрились мышцы,

когда он толкался в меня членом. Он несет елку в коридор и направляется к лестнице.

Я бегу за ним, смущение из-за прошлой ночи временно забыто.

– Куда ты идешь? – кричу я, перегнувшись через перила.

– Я вынесу ее к обочине, – его голос разносится эхом по коридору.

Когда Зак возвращается, я на кухне, делаю себе чашку кофе. Бросаю на него

быстрый взгляд через плечо.

– Хочешь кофе?

Он сохраняет молчание, подходя все ближе, пока не запирает меня между своими

руками и раковиной. Потянувшись вперед руками, он поворачивает кран и намыливает

руки. Я прикусываю губу, пока наблюдаю за его действиями, вспоминая о том, что

прошлой ночью его руки делали с моим телом. Зак ополаскивает руки, затем берет со

столешницы полотенце и вытирает их досуха, не торопясь, словно у него есть все время

мира. И все это время, он стоит очень близко ко мне. Отложив полотенце в строну, он

хватается за край гранитной столешницы по обе стороны от меня.

Когда его губы касаются моего уха, я дрожу.

– Ты готова поговорить о том, что случилось прошлой ночью?

Прикусываю свою нижнюю губу. Я надеялась на то, что мы будем избегать этого

разговора. Качаю головой.

– Нет? – спрашивает он. – Это очень плохо, потому что я хочу об этом поговорить.

Кроме того, я хочу все повторить как можно скорее, – его губы скользят по моему уху, и я

дрожу. – На данный момент, я позволю тебе притвориться, что ничего не произошло, –

носом Зак трется о заднюю часть моей шеи, и мои ноги дрожат. – Я дам тебе

пространство, чтобы ты могла обдумать все это своим супер-мозгом, – проскальзывая

рукой в мои волосы, он сжимает их, а губы оставляют след из мягких поцелуев под моим

ухом. – Но я не собираюсь ждать слишком долго, Лана. Я хочу быть с тобой, и ты должна

быть готова к тому, что это значит. Я больше не могу сдерживаться, когда нахожусь рядом

с тобой.

Зак поворачивает мое лицо, и через плечо захватывает мои губы в быстром,

страстном поцелуе. Когда он отходит, меня не держат ноги, и приходится держаться за

столешницу.

– Не заставляй меня ждать слишком долго, – он нежно прикусывает мочку моего

уха, а затем уходит прочь.

Я не оборачиваюсь, чтобы на него посмотреть. Закрываю глаза. Мне было

достаточно почувствовать, как Зак прижимается к моей спине. В моей памяти навсегда

выжжен отпечаток его твердого члена.

Глава 15

Зак

Уходить от Ланы со стояком – обычное дело. Она такая чертовски сексуальная, но

не имеет об этом ни малейшего понятия. Я практически видел шестеренки, вращающиеся

у нее в голове. Мне бы хотелось, что бы она расслабилась и осознала тот факт, что мы

переспали. Чтобы она это приняла. Хочу повторять это снова и снова. Проклятье. Я не

могу дождаться, когда снова окажусь внутри нее. Но сейчас нужно набраться терпения, и

позволить Лане, побыть немного наедине с собой. Никуда она, от меня не денется.

Она уже моя, просто пока еще это не осознает.

– Мама, это я, – кричу, не желая ее пугать, когда она услышит закрывающуюся

дверь. Не то, что бы она меня слышит, на всякий случай. Скорее всего, она в пьяном угаре,

именно так она проводит девяносто девять процентов своего времени. Мама такая

последние несколько лет, с тех пор, как умер мой отец. Я думал, что ей будет лучше без

ежедневного жестокого обращения, которому она подвергалась, но без его тирании она

развалилась на части. Она не способна думать о себе и принимать даже самые простые

решения, а предпочитает топить горести жизни в бутылке любого алкоголя, который

может найти. Сейчас единственной областью, в которой она компетентна, – это поиск

следующей бутылки с выпивкой.

Проходя из комнаты в комнату, я нахожу ее в гостиной, она спит с сигаретой, все

еще горящей в пепельнице на столике рядом с ней. Бля. Она когда-нибудь сожжет этот дом

и себя вместе с ним. Покачав головой, я тушу сигарету.

– Мама, – я стучу по ее плечу. – Мама, – чуть громче, и еще раз стучу по плечу.

Ничего. Она остается в глубоком безмятежном сне алкоголика.

Я упираю руки в бедра, в то время как мои глаза исследуют комнату; по всему

журнальному столику наставлены пустые тарелки, а в пепельнице полно окурков. Покачав

головой, я делаю глубокий вдох и начинаю убирать посуду со стола. Складываю тарелки

друг на друга и отношу на кухню. Намылить, ополоснуть, повторить. Три ходки между

гостиной и кухней, и журнальный столик снова чист. Высыпаю окурки из пепельницы и

завязываю пакет для мусора, прежде чем отнести его к обочине дороги, вместе с десятью

другими пакетами, которые скопились в гараже. Завтра – день сбора мусора, так что

мусоровоз их увезет.

Я вытираю кухонные столешницы, и быстро убираюсь в ванной комнате. Я

больше не хочу здесь быть. Это место возвращает все те чувства беспомощности, которые

я испытал от рук своего отца. Чудо, что моя мама все еще жива.

Был один раз, когда мне было шестнадцать лет, он душил ее прямо передо мной.

Я не мог двигаться, парализованный страхом, и тем, что видел. Лишь в последнюю

секунду я очнулся и ударил отца в нос, вынудив отпустить ее. Она упала на пол, хватая

ртом воздух, а его внимание было сосредоточено на том, что бы остановить кровь,

текущую из его носа. Это был первый раз, когда я ответил ударом на удар, но не

последний.

Восемь лет назад

– Где ты был? – голос отца проскакивает через стиснутые зубы. Бля. Закрываю

на мгновение глаза, это не хорошо. В его глазах приход домой на десять минут позже

начала моего комендантского часа, ничем не отличается от опоздания на два часа.

Единственным отличием является строгость наказания.

Мольбы о снисхождении не принесут мне ничего хорошего. Это на него никак не

повлияет.

– Я был с Зоей. Когда я ее подвез, ее родители пригласили меня войти на

несколько минут. Они задержали меня дольше, чем я планировал, – вру я, надеясь, что он