Кирилл разлил коньяк по кубкам.

- Ну, с праздником, спасительница!

Лира поднесла кубок к губам. Пахло приятно и как-то щекотало ноздри. Она вдохнула и храбро сделала глоток. Горло обожгло, и Лира закашлялась. На глазах выступили слезы.

- Да, пьяница из тебя никакой! - рассмеялся Кирилл. - Закусывай лимончиком! - и поднес лимон к ее губам.

...Комната плыла в полумгле, и только старенький, похожий на фонарик светильник, глазел из угла, купаясь в причудливо извивающемся табачном дыму. Кирилл негромко говорил, а она понимала и не понимала, слегка кружилась голова, и было просто приятно слушать его такой уже близкий и родной голос.

- Я - художник. И, поверь мне, хороший художник. Было все - выставки, фуршеты, слава, друзья, красивые слова, любимая женщина... С утра - похмельная голова, таблетка или бутылка пива, потом очередная тусовка, какие-то нужные люди, с которыми обязательно надо выпить, какие-то дела, которые обязательно надо решить, какие-то встречи, на которых обязательно надо побывать... Я не помнил, как возвращался домой, падал пьяным трупом, а наутро все начиналось сначала... Круговорот не прекращался... Какой-то страшный, нескончаемый круговорот... Однажды утром я проснулся и вдруг понял, что уже пять лет ничего не рисовал... Пять лет бессмыслицы и алкоголя... И я подумал - а где я? И тогда я ушел... "С жиру бесишься!" - сказали мне друзья. "Допился!" - сказала любимая женщина... Мне нужно было подумать, я забрал холсты и уехал на дачу... И понял, что не могу больше писать... Во мне все умерло... Когда я вернулся - любимая женщина спала с моим лучшим другом, заявив мне, что выходила замуж за известного художника, а не за спившегося и свихнувшегося неудачника... Куда-то сразу же провалились все хорошие знакомые, те, кто за честь почитал сидеть со мной рядом на банкетах и выпрашивал контрамарку на очередную выставку... Я смотрю на тебя и удивляюсь - неужели у тебя есть то, что я так отчаянно искал все это время?...

Бутылка коньяка стремительно пустела. Лира, как сквозь сон, видела, как меняются черты лица Кирилла, становятся жестче и отчетливей, как все больше проскальзывает в его речи злых и несдержанных фраз, как он перестает слышать ее ответы, потому что уже давно разговаривает сам с собой, или с кем-то из того, прошлого его окружения, словно что-то пытаясь ему доказать...

Кирилл остановился на полуфразе, прислушался, обвел комнату странным взглядом.

- Карина?!

В этом имени звучала такая боль, что Лира невольно вздрогнула.

- Карина! Не бросай меня... - Кирилл почти плакал.

- Я здесь, - прошелестела Лира и осторожно коснулась его волос дрожащими пальцами.

- Я знал, что ты вернешься, - облегченно выдохнул Кирилл, и, встав с кресла, почти рухнул на пол у ее ног. Обнял ее колени руками. Лира сидела, неестественно выпрямившись и дрожа.

- Я люблю тебя... - Кирилл поднялся с пола и легко взял ее на руки. Лира боялась даже дышать, не то что пошевелиться.

Кирилл осторожно опустил ее на диван и стал медленными поцелуями покрывать ее лицо...

- Тебе так нравилось, помнишь? - шептал он, зарываясь в волосы Лиры.

Лира слабо попыталась освободиться, но лицо его тут же исказилось:

- Ты опять уходишь?!!

Звенящая боль его голоса заставила Лиру сжаться в комок.

- Нет... Я здесь...

Кирилл приподнялся и накрыл ее губы жадным, горячим поцелуем. Лира задохнулась, и тут же вся, без остатка, отдалась во власть этого нетерпеливого и зовущего языка...

...Когда он аккуратно и очень нежно стал снимать с нее платье, Лира уже почти не сопротивлялась. Она судорожно вздохнула, когда его губы коснулись ее груди, и закрыла глаза, чтобы не видеть его странно изменившегося лица, искаженного желанием и мукой. Он раздвинул ее ноги и вошел в нее резко и сразу. Она захлебнулась воздухом, едва сдержав крик, но она еще с интерната знала одну простую непреложную истину: кричать нельзя. Даже когда очень больно - кричать нельзя, иначе может быть еще хуже. По ногам потекло что-то теплое, но Лира уже почти не чувствовала ничего, она была в полуобмороке, и лишь лицо Кирилла то приближалось, то отдалялось, расплывчатое и искаженное...

Он мучил ее почти полночи, потом громко вскрикнул и затих, скатившись с ее тела к стене дивана. Она долго лежала, не шевелясь, потом слегка повернула голову и увидела, что он спит. А на ресницах его все еще блестят слезы...

Лира осторожно поднялась, стараясь не смотреть вниз, на свое обнаженное тело, прижала к груди попавшееся ей под руку платье и скользнула в ванную.

Она лежала в горячей воде, и мыслей не было, не было ничего, кроме усталости, ощущения испачканности и ноющей боли в каждом миллиметре ее тела...

Утром Кирилл хмуро разглядывал простыню. Лира собиралась на работу, стараясь двигаться, как можно осторожнее.

- У тебя, что, никогда не было никого? - задал он риторический вопрос, чувствуя себя полным болваном и не придумав ничего лучшего.

Лира быстро собрала с дивана испачканное кровью белье и затолкала в допотопную стиральную машину, доставшуюся ей с дачи все той же Татьяны Петровны.

- Кто такая Карина? - спросила она в ответ с каким-то наивным, почти детским любопытством.

- Я говорил с тобой о Карине? - хмуро удивился Кирилл и, готовый провалиться сквозь землю под этим чистым, пристальным взглядом, устало выдохнул. - Это моя жена... Послушай... Извини, что все так получилось... Я почти ничего не помню...

- Не мучь себя, - неожиданно сказала она. - Мне так хочется, чтобы ты улыбнулся...

Он поднял на нее глаза, готовый взорваться, но она смотрела на него с таким трепетом и нежностью, что лицо его расслабилось, и в уголках губ действительно появился слабый намек на жалкое подобие улыбки.

... Новый год они встречали вдвоем. Лира, как обычно, накануне съездила к Татьяне Петровне - поздравить с наступающим праздником, и как обычно, хотя, как всегда долго отказывалась, привезла от нее несколько баночек с соленьями и вареньем. Кирилл без всякого выражения смотрел на это выставленное на стол кулинарное изобилие, потом поднял на нее глаза:

- У тебя деньги есть?

- Да, - растерянно кивнула Лира. - Немного...

Она вытащила из сумочки кошелек и вытряхнула его содержимое на стол.

- Не густо, - констатировал Кирилл и поднялся.

- Ты куда? - испуганно спросила Лира.

- Я вернусь через пару часов. Хорошо?

В ее глаза отразилось такое смятение и страх - он же никуда не выходил все эти дни, что Кирилл застыл на месте. Потом в два шага оказался рядом, приподнял ее лицо за подбородок и сказал отчетливо, как говорят маленькому ребенку:

- Я вернусь через пару часов. Ты поняла?

- Да, - кивнула Лира, понемногу успокаиваясь: раз он сказал, что вернется, значит, вернется, обещания всегда нужно выполнять.

Он действительно вернулся через два часа с огромным пакетом в руках.

- Принимай деликатесы! - рассмеялся он, глядя на ее удивленное лицо.

Лира доставала из пакета какие-то баночки, пакетики, коробочки, понимая, что никогда в жизни не видела ничего подобного, и, уж тем более, никогда не ела.

- А теперь брысь с кухни, - ласково сказал Кирилл. - Сегодня моя очередь готовить.

И Лира послушно ушла в комнату, чтобы в сто пятидесятый раз протереть несуществующую пыль, поправить мишуру на веточках ели, которые вчера вечером она подобрала около елочной распродажи, поставила в большой треснутый кувшин и долго и старательно украшала сделанными когда-то ею самой игрушками.

Журнальный столик ломился от незнакомых и очень аппетитно выглядевших блюд, из духовки на всю квартиру пахло чем-то совсем потрясающим. Лира, одетая все в то же платье цвета морской волны, сидела напротив Кирилла и не верила всему происходящему. Он казался ей сказочным принцем, появившимся из волшебного королевства других ответвлений, и случайно оказавшегося в ее маленькой квартирке, принцем, который вот-вот спохватится, что он залетел не туда и тут же исчезнет. Но Кирилл сидел в кресле, крутил в руках бокал с шампанским и никуда исчезать не собирался. Когда часы пробили двенадцать, Кирилл пригубил шампанское и протянул ей какую-то коробочку.