А по телефону Доминик разговаривал с нашими системщиками — плакался на какой—то глюк —, а потом прервал жалобы пленного турка словами «Ой извините, тут русский с ножом».

Впрочем, шарахаться от меня в коридоре Доминик уже перестал.

Сцена вторая. Восемь вечера. За столиком в атриуме обедает ночная смена. Разговор за столом вполне пристойный и профессиональный. Речь идет об идиомах. В процессе разговора всплывает «близок локоть, да не укусишь». После буквального перевода редактор Белинда Грин (недавно вышедшая замуж и ставшая Белиндой Грин—Паркс) поднимает брови домиком и говорит — «Как не укусишь?». Откидывается на стуле, как—то поворачивает плечевой сустав, выгибает шею — и кусает себя за локоть. Мы восхищенно аплодируем. Мимо идет Доминик с коробкой кассет. Останавливается, смотрит на Белинду, верит своим глазам, тяжко вздыхает и уходит. Бедняга работает у нас уже три недели.

Сцена третья. Уже без Доминика. Звонит мне как—то милая дама Лилиан и просит зайти к ней. Вообще—то Лилиан переводчик с шведского, но в Швеции что—то бастует кинопромышленность и поэтому бедная скандинавская леди ваяет субтитры для глухих. В этот раз она клепала какую—то подборку мультиков на 12.30. Один из мультфильмов попался русский. То есть в документации значилось, что никакого текста в фильме нет, а есть одно мультяшное мычание, но показалось Лилиан, что слишком уж оно членораздельное. И решила она позвать меня проверить. Сажусь, слушаю, и понимаю, что наши просмотровики эту часть русского языка, конечно, опознать не могли. Ни как членораздельную речь, ни как что—нибудь еще. «Машка, — кричит старуха, — корова, твою…, вымя твое…, ё…, куда ж ты …» В общем, как говорит Михал Маньевич, «Мы ж на барже…»

Перевожу я все это Лилиан и смотрю как ее естественный мягкий нежно—розовый скандинавский цвет лица постепенно блекнет до столь же мягкого нежно—зеленого. Салатового, можно сказать. И не потому, что Лилиан текстов этих не слышала. Отнюдь. Дама у нас из «поколения цветов», так что я полагаю, что в лексике этой она ориентируется много свободнее меня. Просто ей пришло в голову, что бы было, не окажись она такой въедливой и добросовестной шведкой. Пошел бы себе этот мультик подборкой в 12.30, в самое что ни на есть детское время. И все. И плакал наш бюджет на следующие два года.

Как—то обвалились на Австралию несколько делегаций черноморских портовиков.

И естественно, не без австралийской таможни. Встречаю первую группу — Григорьев, Южный, Херсон — в аэропорту. Идем через таможню. Делегация, естественно, через зеленый коридор норовит — но не тут—то было. Все легавые аэропорта уже тут как тут и облаивают их багаж так, как будто вблизи есть дерево, на который несчастные чемоданы могли бы забраться. А тут уже и охотники набежали — все при оружии, все радостные — как же, явно большую партию наркотиков накрыли. Я старшего спрашиваю «Что у вас там?» «Да ничего, — говорит. — Подарки». Ну подарки… Открывает делегация под дулами пистолетов чемоданы, а там оно. Запаянное. В вакуумной упаковке. Как только легавые эти его учуяли… Копченое. В совершенно промышленных количествах. В общей сложности вышло килограмм восемь. Офицер таможни, уже понимая, что счастья сегодня не будет, спрашивает «Что это?». И я объясняю, что это особым образом приготовленный копченый свиной жир. «Чтооо? — таможенник перекашивается как изображение в отечественном телевизоре и я жду вопля «но это же запрещено к ввозу категорически», но нет, плохой из меня пророк — «Что? — повторяет он, — Но это же чистый холестерин…» И, глядя на нас с суеверным ужасом, дает отмашку пропустить и даже штраф не выписывает.

И все три дня в Австралии несчастные черноморцы спрашивали меня, нельзя ли как—то вернуть сало.

А вторая делегация — Мариуполь + Бердянск — провезла воблу. Когда несколько растерянный таможенник добыл из чьего—то чемодана здоровенный пакет с таранькой и спросил «Что это?», старший группы, не приходя в сознание, ответил «Черноморская рыба. Сувенир». Таможенник поинтересовался: «Настоящая?» — «Да что вы? Вы посмотрите на нее. Муляж конечно». — возмутился старший. «Да, действительно», — согласился чиновник и воблу пропустил. И в общем, я его понимаю — на еду это никак не было похоже.

Так что опытным путем было доказано, что разлучить жителя города Бердянска с его воблой сложнее, чем отобрать у украинца сало.

Еду с работы на метро. Сидит рядом дама средних лет в строгом деловом костюме светло—желтого цвета. Все очень хорошо, только на плече у нее зачем—то прилеплен довольно большой — сантиметров 25 на 6 — пластиковый бижутерий в виде ящерицы. Лежит на плече и свисает к воротнику, такой себе тусклый пластик. Странное украшение. Потом оно взяло и открыло желтый глаз. И выяснилось, что оно вполне подходит к деловому костюму.

Поволокли меня по грибы. Приехали мы в родное грибное место, а поперек шоссе сидит ехидна. Ехидна как ехидна — копна иголок, нос трубочкой. Нам жалко стало — задавят же. Взяли ее в рубашку — все равно руки искололи — и перетащили в лес, в сторону от дороги. Пошли за грибами. Возвращаемся с первой порцией — сидит. Посреди шоссе. Думаем — может, ей на другую сторону нужно было. Опять ее в рубашку. Перетащили. Пошли грибы собирать. Приходим с грибами — сидит. Так мы ее четыре раза таскали, пока она не поняла, что здесь ей не светит, и ушла. Мы потом решили, что ее фамилия — Каренина.

Рассказано Бренданом Дойлом:

Приехал к нему на Новый Год в гости приятель—француз. И второго января пошли они на пляж. Только собрались зайти в воду, как приятель резко повернул и двинулся в сторону помоста, на котором сидел одинокий, досиня загоревший спасатель. Брендан пошел следом и услышал следующую беседу:

Приятель (П): (указывая на здоровенный треугольный плавник в середине бухты) Простите, что это?

Спасатель (С): Молотоголовая акула. Ну, рыба—молот. (Пауза) Довольно большая.

П: А что она здесь делает?

С: Ну, это общественный пляж…

П: А почему люди купаются?

С: А она не голодная.

П: (в легкой истерике) А откуда вы знаете?!

С: А она здесь уже часа три болтается — и ничего.

(Пауза)

Несмотря на все объяснения, что молотоголовая акула больше по рыбе специализируется, француз купаться не пошел.

Давняя история в жанре хоррор, рассказанная знакомой на славистской конференции в Штатах. Знакомая преподает русский язык в таком себе «Центре по нераспространению ядерного оружия» в Монтерее. То есть это он так называется, а на самом деле там какое—то ЦРУшное ведомство, но русский все равно или тем более нужен. Но дело тут вовсе не в месте работы, а в том, что ее сыну приятель, уезжавший в колледж на другое побережье отдал на сохранение свет своих очей — два метра питона. А питон и сам по себе для 45–летней преподавательницы русского радость небольшая. Да его ж еще кормить надо — и угадайте чем? В общем, раз в неделю ходил ее сын в зоомагазин, покупал там мышь, приносил в кулечке домой и кормил змейса.

Но что—то показалось ему, что змей медленно растет — и вообще, что это за диета — мышь в неделю? Так что как—то раз расщедрился мальчик и купил питону двух мышек, каковых питон благополучно съел. А потом парень налил змею ванну и, как всегда после обеда, пустил его плавать.

И вдруг вылетает на кухню весь белый и отца зовет.

Прибежали в избу дети. Отец бегом в ванну и несчастная рассказчица за ним туда же.

Занеслась она в ванну и как занеслась так и вынеслась — бегом в другую — отдавать свежесъеденный обед.

Потому что вторая мышь оказалась явно лишней. То ли была она от природы активна и жизнеспособна, то ли просто питон не был рассчитан на поглощение двух грызунов одновременно, но вторая мышь пошла горлом и наполовину вылезла из пасти. А поскольку змей в тот момент плавал в ванне, то он благополучно потонул. И застала дама как раз тот момент, когда ее муж—пожарник доставал со дна ванной обмякшего питона с половинкой мыши, торчащей из пасти.