- Назвать-то как решила? спросил Кисонька.

Ему я не могла не ответить.

- Олегом. Олег Артемович.

Фамилию говорить не стала. Не будет у сыночки темкиной фамилии.

- Красиво.

Пока мы болтали, Кисонька и Людмила Витальевна копошились у меня между ног. Мне было все равно, что они там делают я смотрела на маленького человечка. Врачиха освободила мою грудь и сунула к его губам. И он взял! Зачмокал! А еще мой сыник смотрел на меня. Смотрел очень внимательно и серьезно. И глаза у него были темные, как грозовое небо.

Минут через пять ребеночка у меня забрали. Взвесили, обмеряли, взяли кровь на анализ. А меня начали зашивать. Я и не заметила, когда меня успели разрезать, даже не почувствовала. А вот когда зашивали это я почувствовала! Но кричать или стонать из-за нескольких стежков, мне показалось глупым. Да и сильной боли не было, вполне терпимая. Да еще Кисанька расхваливал меня изо всех сил. Сказал, что роды я провела по высшему балу, что их надо было снимать, как образцово-показательные, что я молодчина, что мало женщин сейчас рожает так легко и спокойно.

- Ага, гора родила мышь.

- Не прибедняйся, Дубинина хороша мышь, на четыре двести. Не представляю, какая мышеловка ее может удержать. Да и тебе до горы еще кормиться и кормиться. Ты сколько килограммов за беременность набрала?

- Пятнадцать.

- Почти идеально. Наверно, до последнего месяца никто не видел, что ты беременна.

- Может, поэтому мне место в метро не уступали, - пошутила я. Но шутка получилась не очень веселая: место мне действительно уступали крайне редко.

- Вот видишь, а ты гора-гора. Побольше бы таких "гор", и нам меньше проблем было бы.

Я лежала, слушала эти комплименты и улыбалась сыночке. А он лежал и смотрел на меня. Его запеленали в больничные пеленки и положили в маленькую железную кроватку с высокими бортиками. Кроватку поставили справа, между моим столом и стеной.

Мне было радостно, удивительно и как-то непривычно, когда я трогала свой пустой живот. Кажется, он провалился до позвоночника. И вдруг мне захотелось сразу три вещи: поесть, попить и чтобы стало тепло. Во время схваток и потуг мне было жарко, тогда я ходила в одной ночнушке, а теперь меня начало ощутимо трясти. Еще немного и я застучу зубами.

Одеяло и воду мне принесли, а с едой предложили потерпеть до палаты. Я обещала потерпеть а куда деваться?

Худая врачиха оказалась из детского отделения. Она и предложила отвезти туда моего сыночку. Чтобы я смогла ночью отдохнуть. Но я отказалась! Усталости пока не было. Наоборот. Кажется, я могла бы горы свернуть! Да и не насмотрелась я на маленького. Столько ждала и сразу отдать? Пусть остается, решила я.

- Вы первая мамочка за сегодняшний вечер, от кого я это услышала.

"Да я такая, я лучшая! И что тут поделаешь?" Хотела повторить любимые слова Мамирьяны, а потом… постеснялась. Был бы здесь один Кисанька, может, и сказала бы, а остальные… еще не так поймут, подумают, что я хвастаюсь. А мне и без хвастовства было хорошо. Всем остальным, кажется, тоже. Если я ничего не путаю, то я последняя на сегодня. Вот закончат возиться со мной и пойдут отдыхать.

Прибежала Марина и разрушила всю идиллию.

- Юрий Андреевич, скорее на санпропускник! начала кричать она еще от двери.

Дышала Марина так тяжело, будто не на лифте ехала, а бежала по лестнице с самого низу.

- Что там? И говори тише.

- Там такая жуткая авария, прямо "ой!"

Марина подошла ближе, но тише говорить не стала. Может, не услышала, о чем ее Кисанька просил?..

- А я-то тут при чем?

- Там молния в дерево ударила! А дерево на машину… - продолжала тараторить Марина.

- Я не автомеханик! Кисанька начал сердиться.

- Так в машине женщина беременная! Ее к нам занесли!

- Вот с этого и надо было начинать! Иди, скажи, что сейчас спущусь. Только быстро!

- Бегу!

И Марина убежала, шлепая тапочками. Скоро зашумел лифт.

- Людмила Витальевна, я сейчас осмотрю Артемову, и перевозите ее в палату. А еще… - Кисанька вздохнул. Подготовьте шестой стол. На всякий случай.

- А может, обойдется?

- Может быть, но… на всякий случай. С моей удачей, мы вполне можем получить одиннадцатую роженицу за вечер.

- Тогда это будет рекорд.

- Мы к рекордам не стремимся, мы успехов не боимся, - запел Кисанька, подходя к Юлькиному столу. Или как там пели в ваше время?

- Вернетесь, и я вам спою, - пообещала Людмила Витальевна.

И Кисанька поехал вниз. А Юльку вывезли из родзала. Ее ребеночка увезли еще раньше. Та врачиха из детского отделения. Я так и не узнала, как ее зовут. Когда освободился стол возле двери, я не заметила.

Людмила Витальевна заговорила с Галей о чем-то своем, медицинском, и меня, наконец-то, оставили в покое. Честно говоря, я давно об этом мечтала. Послать любопытных врачих мне казалось неудобным: и не чужие, вроде, и помогли спасибо им, а отвечать так, как Мамирьяна, чтобы человек отстал и не обиделся, я не умею.

Сыночка лежал и смотрел с таким серьезным видом, будто делал невероятно сложную работу. И я в который раз удивилась: вот этот маленький человечек, вот это чудо пряталось во мне все девять месяцев!..

Помню, еще полгода назад мы с Темкой пошли на УЗИ, посмотреть, кто там живет во мне. Но ребеночек не захотел признаваться, мальчик он ли девочка. Врач только и сообщил, что развитие идет без патологии, и назначил новый срок осмотра. Он сказал, что к тому времени плод может повернуться.

"Плод" смешное слово. Мы с Темкой дружно захихикали, когда услышали его. А перед уходом я спросила у врача: "Как же ребеночек поместится там, среди всех моих печенок-селезенок?"

Понимаю, что глупый вопрос, но тогда он казался мне очень важным. А врач спокойно ответил: "Найдет местечко". Наверно, ему и не такие еще вопросы задают. Темка потом сказал, что врачу столько платят, чтобы он не только смотрел, но и консультировал, и что я могла хоть целый час консультироваться, если мне надо. Тогда же Темка и на второе УЗИ пообещал со мной сходить. А через два дня Темки уже не было.

Я больше не пошла к тому дядечке-доктору. И не денег мне было жалко нашлись бы деньги! просто идти туда одна я не смогла. Вдруг дядечка нас запомнил, вдруг он спросит: почему сама?.. Объяснять "почему" мне не хотелось. Я пошла в бесплатную больницу, и такого там наслушалась…

Пока я делала ревизию своим воспоминаниям, врачихи куда-то подевались. Бабулечка в белом халате мыла пол. Потихоньку дошла и до меня. Отодвинула кроватку с ребеночком, пошаркала тряпкой, и поставила кроватку ближе ко мне.

- Что ж тебя здесь оставили, маленький? заговорила, как запела.

Старенькая совсем, лицо, как печеное яблоко, а голос приятный.

- Я попросила оставить.

Бабулька подошла ко мне, поправила одеяло.

- Опросталась, девонька? С облегчением тебя.

Я не сразу поняла, к чему это она сказала. И пока я думала, чего бы такого ответить, и надо ли отвечать, бабулька вернула ведро на тележку, и укатила ее из родзала.

Что-то не видела я этой бабульки на нижнем этаже. Наверно, она качественней всех убирает, вот и назначили сюда. Хлоркой, по крайней мере, после уборки не воняло.

Я осталась наедине с сыночкой. Это было приятно. А он все не спал. Интересно, о чем думает этот человечек?

Пол еще не совсем высох, когда появился Кисонька с Людмилой Витальевной. За ними шли две врачихи. Галина и еще одна, незнакомая. А ту женщину, что попала в аварию, везли на каталке. Галина капельницу над ней держала. Пока роженицу перекладывали на разделочный стол, Кисонька ко мне подошел.

- Дубинина, ты еще не спишь?

- Не сплю.

- Вот и не спи. В палате спать будешь.

- А когда меня в палату?

- Где-то через час. Ты как себя чувствуешь?

- Хорошо. Только знобит немного. Еще миска между ногами мешает. Ее можно убрать?

- Это не миска, а кювета для сбора крови. И убирать ее пока нельзя. Сейчас я посмотрю, сколько кровушки из тебя натекло…