Майклу казалось, что страсть перестала затуманивать его видение лишь несколько часов спустя, но, судя по температуре воды, прошло всего несколько минут. Он развернулся, утягивая обмякшее тело Рори за собой под горячие брызги. От того, как она цеплялась за него, по его венам пронеслось чистое мужское удовлетворение. Когда Майкл поставил Рори на пол, она едва смогла устоять на ослабевших ногах, поэтому он придержал ее в вертикальном положении. Стройная фигура идеально соответствовала его росту и твердости. Член дернулся в согласии.

Майкл оживал. Десятилетиями он даже не смотрел на женщин, а с этой не мог думать ни о чем другом. Взяв в руку мыло, Майкл четкими движениями провел бруском по ее телу, намыливая кожу. Иссиня-черные синяки, темневшие вокруг предплечий и коленей, омрачали совершенство плоти, но кода он развернул Рори, чтобы нежно омыть изгибы ягодиц, из его горла вырвалось рычание.

— Ушиблась при падении с крыши, — ее голос звучал хрипло, низко, и она растягивала гласные, словно была пьяна, — когда перекатилась и зацепила водосток.

В месте столкновения с твердой поверхностью тело покрывали черные и красные полосы. Кожа была повреждена только на изгибе бедра, и Майкл, осторожно прижав Рори к стене, с полной концентрацией обработал ушиб. Он смотрел на нее, пока она не положила руки на кафель, а затем омыл ее ноги сверху вниз, очищая все царапины.

У него в висках застучала тихая ярость. Майкл знал, что синяки на запястьях Рори — его рук дело. Но остальные она получила сама во время своей безумной авантюры на крыше. Сморщенная розовая кожа на бедре напоминала о ядовитом дротике, почти отнявшем у Рори жизнь, и к ярости прибавился страх. Страх за Рори. Ярость на самого себя.

Майкл припал губами к следу и провел по нему языком, принося извинения. Подняв взгляд вверх по ее гладкому мокрому телу, он обнаружил, что она наблюдает за ним. Фиолетово-синие глаза были затуманены страстью, но в их глубинах таились вопросы.

Вопросы, на которые Майкл должен будет ответить. Опустив веки, он проигнорировал насущные проблемы и раздвинул Рори ноги. Аромат ее возбуждения заполнил легкие, и Майкл припал ртом к его источнику, пробуя на вкус розовую блестящую плоть. Выронив мыло из рук, он зафиксировал Рори бедра. Когда Майкл с нажимом провел языком по затвердевшему пульсирующему комку нервов, до его ушей донесся судорожный вдох. Стремительное приближение ее оргазма привлекло к себе внимание члена.

Майкл дразнил Рори между ног жесткими скользящими движениями, твердо вознамерившись опьянеть от ее аромата. Горячие струи били его по голове и спине, и он, закинув одну ее ногу себе на плечо, освободил пальцы, чтобы войти в нее, уговаривая кончить снова. Вкус победы еще никогда не был таким сладким.

Рекс смотрел в синее небо над головой. Цвет его пьянил. Рекс родился во времени, когда городские пейзажи заслоняли собой небо, и солнечный свет видели немногие — те, кто мог себе позволить жить на вершине мира, или же люди настолько бедные, что едва скопили денег на домик в сельской местности. И только тираничные правители имели все.

Рекс решил стать бумером. Вызвался участвовать в экспериментах, уйти в подполье и оставить жену с дочерью. Он хотел лучшего мира для них обеих. Мира, в котором женщин не похищают прямо на улицах по прихоти сильных. В котором их не используют, не мучают и не выбрасывают, словно мусор, когда закончат с ними. Рекс хотел, чтобы Мэгги узнала, каково это — жить в идиллическом пригородном домике, где их дети смогут играть на заднем дворе вдали от военной тирании и рабства.

Он хотел мира, где надежда не будет товаром на продажу.

В городе на противоположном берегу залива горели огни, а горожане суетились, отправляясь на работу, в школы и живя свободной жизнью, какую в мире Рекса знали лишь единицы. Рекс хотел, чтобы такая жизнь была и у Мэгги.

— Рекс, не уходи, — ее едва слышимая мольба звучала у него в голове все укоризненнее с каждым годом миссии. — Пожалуйста. Просто останься с нами. Измени мир, но здесь и сейчас.

Однако это было невозможно. Богатые диктаторы стали слишком сильны, слишком влиятельны, и все держали под своим жестким контролем. Легенда о городских супергероях превратилась в бредни пьяниц, изредка рассказываемые в самые темные часы, и в сказки, нашептываемые невинным малышам, чтобы пояснить, какой адской бездной стал их мир.

Нет.

Рекс хотел лучшего для Мэгги и их ребенка.

Вот только и подумать не мог, что покинув ее, никогда не сможет вернуться. Лишь непоколебимая надежда на то, что удастся предотвратить кошмарное будущее и изменить его, помогала Рексу держаться. Его Мэгги никогда об этом не узнает. Никогда не узнает нежность, которую пробудила в нем, и внутреннюю потребность защитить от разрушенного жадностью жестокого мира. Мира, который не родился и не родится никогда, если бумеры справятся с задачей.

Сейчас.

В настоящем времени.

Достав из кармана зубочистку, Рекс зажал ее между зубами. Острый наконечник впился в десну, наполняя рот металлическим вкусом крови. Рексу приходилось крепко держаться за свою мечту.

Потому что он больше ничего не мог дать своей Мэгги.

После четвертого — или пятого? — умопомрачительного оргазма ее ум снова начал работать. Майкл купал Рори с мылом и наслаждением, остановившись только раз, чтобы ополоснуть их обоих, прежде чем опять ворваться в ее истекающее тело, наполняя его безрассудным желанием, какого она никогда прежде не испытывала. У нее в сознании вспыхивали краткие проблески ясности, молившие обратить внимание на происходящее, однако она отворачивалась от них, куда больше интересуясь исследованием твердой мускулистой груди, бедер, ног и поглаживанием каждой интимной области.

Майкл вынес Рори из душа и, не дав передохнуть, обтер каждое чувствительное место на ее теле жестким полотенцем. Когда она задрожала от нужды, он повалил ее на кровать и, протиснув бедра ей между ног, утопал в ней снова и снова, пока не вытеснил из головы все мысли, оставив лишь примитивную потребность в нем.

В Майкле.

Рори была так воспалена и чувствительна, что восхитительно ощущала каждый его выдох. Устроив голову у нее на груди, Майкл лениво водил пальцами по ее боку. Полутвердый член лежал у бедра Рори, предупреждая и обещая, что вот-вот опять будет в ней.

Она затрепетала, и у нее по спине прокатилась волна дрожи.

— Скоро, — шепотом пообещал Майкл, в равной мере успокаивая и провоцируя.

Рори погладила его по плечу, где кожу запятнала паутина тонких шрамов. Он был на ощупь таким грубым, таким жестким и таким напряженным. Даже отдыхая и прижимаясь к Рори, Майкл все равно окружал ее, словно неприступная крепость. Может, она и была пленницей, но в безопасности. Никому и ничему не удалось бы пройти через него.

Еще ни разу в жизни Рори не чувствовала себя такой защищенной.

— Майкл? — она покрутила его имя на языке. Ей понравилось, как оно звучит. Понравилось его произносить.

— Мм? — этому мужчине следовало научиться больше разговаривать. Странно, но Рори обнаружила, что ей нравятся его односложные ответы и хмыканье. Однако ей нужно было с ним поговорить.

— Кто ты?

Майкл провел большим пальцем вверх и вниз по ее боку, прослеживая изгиб бедра, потом обрисовал грудь, и снова вниз.

— Пока нет.

Рори подняла голову и посмотрела на него. Бледные глаза отражали спокойствие, твердое и непоколебимое. Сердце в ее груди сделало странный маленький кувырок. Майкл смотрел на нее, будто она была единственным человеком во всем мире. Вся ее стойкость — или то, что от нее осталось — исчезла. Беспокойство за друзей, чувство долга и желание смотрящего на нее мужчины выворачивали наизнанку. Рори была выше этой ослепленной похотью женщины, она должна была вычислить месторасположение остальных героев, а для этого ей требовалось получить ответы.