Снаружи снова донеслось тоскливое пение гармошки.

Кондрат Васильевич прервал Платайса.

- Осторожно - чужие!

- Выйдите со мной! - приказал Платайс.

Они вдвоём вышли на крыльцо. Солдаты почтительно вытянулись. Один из них доложил:

- Господин начальник! Есаул едет!

- Вижу.

К мастерской ехали верхом на лошадях три всадника. Впереди - есаул Благов. За пустырём, на улице, виднелись солдаты. Обыски в городе продолжались.

Николай, наблюдавший из окна, встревожился. Он вытащил из кучи жестяных обрезков пару самодельных гранат, похожих на ржавые консервные банки, засунул их в карманы и тоже вышел на крыльцо.

Когда есаул подъехал, Платайс вежливо сказал:

- Прошу вас мастерскую не трогать. Этот человек, - он кивнул на Кондрата Васильевича, - мне нужен.

- Кому? - насмешливо спросил есаул.

- Мне! - твердо повторил Платайс. - Начальнику железнодорожного депо.

- Плевал я на твою должность! Ты лучше скажи: где я тебя видел?

- Рекомендую запомнить, - спокойно произнёс Платайс, - обращаясь ко мне, следует говорить «вы». Это во-первых. А во-вторых, немедленно уезжайте отсюда и молите бога, чтобы я не сообщил полковнику о приёме, который оказала мне ваша контрразведка утром.

- Я з-запомню! - заикаясь от ярости, крикнул есаул.

- Вот и превосходно!

Платайс повернулся к есаулу спиной и сказал Кондрату Васильевичу:

- Делай, как договорились: кого удастся, собери сегодня вечером, на остальных заготовь список с адресами. Я приду в восемь часов. И не вздумай обмануть! Тогда мне придётся обратиться за помощью к господину есаулу.

Платайс сошёл с крыльца. Сопровождавшие его солдаты двинулись за ним.

Благов долго и злобно смотрел ему вслед, потом перевёл взгляд на Кондрата Васильевича и Николая, которые продолжали стоять на крыльце, и вдруг взмахнул нагайкой. Конь понёсся прочь от мастерской. Пришпорили коней и солдаты из контрразведки…

Ровно в восемь в мастерской жестянщика началось совещание. Открыл его Кондрат Васильевич, проводил Платайс, а охраняли три колчаковских солдата. Старший сказал, сворачивая длинную самокрутку:

- Такого не расстреляют!

Двое других поняли, к кому относятся эти слова.

- Въедливый! - произнёс рябой солдат. - У меня ноги гудят - устал таскаться за ним по городу!

- А как он есаула отбрил! - подхватил третий.

- Благов ещё припомнит это! - отозвался старший.

Пока солдаты толковали между собой у крыльца, подпольщики быстро обсудили главный вопрос - как помочь Платайсу выполнить задание, с которым он прибыл в город.

Осталось уточнить некоторые детали. Внимательно оглядев собравшихся, Платайс спросил Крутова:

- Кого пошлём в партизанский отряд с нашим планом?

- Я пойду. Мне тут оставаться нельзя, - ворчливо произнёс Тимофей Егорович. - Подвела меня Трясогузка под самый монастырь!

Все заулыбались.

- Найдём мы твоего обидчика! - сказал Кондрат Васильевич.

- Найти, конечно, надо, - согласился Платайс. - Но основное не это. Сейчас все силы нужно направить на бронепоезд. Мы должны действовать без осечки!

Платайс встал, попрощался и пошёл к дверям. Здесь он остановился, и Кондрат Васильевич впервые увидел на его лице нерешительность.

- У меня к вам, товарищ Крутов, личная просьба, - начал Платайс. - Много у вас в городе безродных ребятишек?

- Хватает.

- Полгода назад… - продолжал Платайс, но так и не закончил фразу, махнул рукой, будто отрубил что-то, и произнёс совсем другим тоном: - Нет! Не время… Простите.

Было совсем темно. Улицы опустели. Невесело светились в окнах редкие огоньки. Посвистывал холодный ветер.

За железнодорожным депо, в тупике между сложенными в штабеля шпалами, мелькнули две тени.

- Здесь должен быть. Больше негде! - прошептал беспризорник в английском френче и заботливо предупредил своего дружка: - Не упади - проволока!

- Не упаду!

Беспризорники пробирались к выгребным ямам. В холодные ночи ямы служили для бездомных спальней. Днём туда выгребали горячий шлак из паровозных топок. Спёкшаяся гарь и пепел долго хранили тепло. В самые трескучие морозы в ямах можно было отлично выспаться.

Мальчишкам повезло: в первой же яме они нашли того, кого искали. В темноте слышалось спокойное посапывание. На рогоже, брошенной поверх шлака, кто-то спал. Рядом лежала гитара.

- Он! - шепнул старший беспризорник.

Младший бросил вниз горсть песку. Жалобно зазвенели струны. Парнишка проснулся, сел и испуганно уставился на непрошеных гостей.

- Вылазь! - строго приказал старший беспризорник.

Квартирант выгребной ямы поднялся, схватил гитару, выпрыгнул наверх и припустился со всех ног по путям. Он подумал, что пришли постоянные хозяева «спальни».

Мальчишки догнали его. Старший подставил ногу, и паренёк упал.

- Бейте… Только гитару не троньте!

- Жрать хочешь? - неожиданно спросил старший беспризорник.

Парнишка недоверчиво поглядел на мальчишек. Только сейчас он узнал их: это они дали ему кусок сахару! Он робко улыбнулся и коротко произнёс:

- Ага! Хочу!

- Ещё раз побежишь - догонять не будем! Останешься голодным! - пригрозил старший беспризорник. - Иди за нами.

Молча дошли до сада, чуть освещённого окнами трактира, в котором каждую ночь пьянствовали колчаковские офицеры.

Старший беспризорник приказал пареньку с гитарой сесть на скамейку, на самое светлое место, а сам устроился в тени, заложил ногу на ногу, важно закачал носком ботинка и сказал:

- Начинай допрос, Мика!

Услышав про допрос, парнишка прижал к себе гитару и съёжился.

- Не бойся! - покровительственно произнёс младший беспризорник. - Отвечай: где жил?

- В Чите.

- Отец, мать есть?

- Нету, - всхлипнув, ответил парнишка и взмолился: - А пожрать-то когда дадите?

Старший беспризорник нахмурился.

- Спрашиваем мы! - одёрнул он паренька и ещё чаще закачал ногой. - Продолжай, Мика, допрос.

- Что с ними?

- Колчаковцы замучили…

Парнишка заплакал. Заморгал глазами Мика. У него запершило в горле, и он никак не мог задать следующий вопрос.

- Ну! - поторопил его старший беспризорник.

- Годен он, Трясогузка! Сразу видно - годен! - вырвалось у Мики, и он тотчас получил затрещину.

- Кличку командира вслух не произносят! - назидательно сказал старший и, снова заложив ногу на ногу, закачал носком ботинка.

За эту привычку он и был прозван Трясогузкой - пичугой, которая всегда покачивает хвостом.

Мика насупился, упрямо поджал губы, но пререкаться с командиром не стал и продолжал допрос:

- Как звать?

- Лёнькой! - соврал паренёк.

Горький опыт научил его скрывать настоящее имя. Обычно, узнав, что он цыган, беспризорники охотно брали его в компанию, заставляли плясать и петь без отдыха, а вечером отнимали и делили между собой всё, что он получал за день. Но смуглый цвет лица и чёрные курчавые волосы часто подводили паренька.

- Цыган? - спросил Трясогузка.

- Нет!

- Врёшь! Вижу, что цыган!

- Не цыган! - паренёк соскочил со скамейки. - С голода сдохну, а цыганом не буду!

Трясогузка удивлённо спросил:

- А чем плохо, если цыган?

- А чем хорошо? - горячился паренёк.

Трясогузка пожал плечами.

- Ни плохо ни хорошо… Обычно!

Ответ получился неубедительный. Трясогузка почувствовал это и рассердился.

- Есть у меня начальник штаба или нет? - повысил он голос.

- Есть! - отозвался Мика.

- Я, что ли, должен за тебя работать?… Разъясни ему!

Мика взял цыганёнка за руку, усадил на скамейку и с детской простотой сказал:

- А нам всё равно - кто ты. Лишь бы не белый, не трус и не вор!

- Будем звать тебя Цыганом, чтоб привык! - категорически заявил Трясогузка.