И вот, значит, сидят академик Капица с академиком Сахаровым после смены в подсобке. Раздавили полбанки, чтобы стронций из организма вышел, «козла» забивают. Академик Ландау тоже стакан хлопнул и по бабам убежал, а то бы пулю расписали.

И тут приезжает курьер из Кремля с пригласительным билетом на юбилей товарища Сталина. А Капица ему небрежно:

— Спасибо, я не пойду.

Академик Сахаров как сидел напротив, так под стол и свалился. И не вылезает.

Курьеру что, его дело маленькое, он хмыкнул да уехал. А Сахаров из-под стола слабым голосом спрашивает:

— Петр Леонидыч, вы в своем уме?

— Да ладно вам, Андрей Дмитрич. Вылезайте, доиграем.

— Доиграемся!

Капица по столу костяшкой — хлоп! Прямо над головой у Сахарова. И говорит:

— Рыба!

У Сахарова в мозгу чего-то — щелк! Вылезает из-под стола, глядит вроде на Капицу, а глаза куда-то внутрь. Явно замыслил недоброе.

Капица на дачу уехал, Сахаров опять под стол. Сидит там, доминошной костяшкой снизу по столешнице постукивает и к чему-то прислушивается.

Назавтра Капице из института звонят, умоляют:

— Приезжайте, товарищ директор, а то у нас академик Сахаров с ума сошел. Во дворе по лужам прыгает. Всех посылает, говорит, не мешайте работать, я ставлю эксперимент. Прыгнет — и смотрит, как вода через край выплескивается.

— Стоп. Подождите минуту, у меня как раз дождик был.

Вышел Капица из дома, прыгнул с крыльца в лужу. Проследил за волной. Нахмурился. Вернулся к телефону, а оттуда прямо визг:

— Ой, Петр Леонидыч, спасите! Они уже с академиком Ландау вдвоем прыгают!

Капица вздохнул тяжело, поглядел с тоской на свой любимый сарай, где уже почти синхрофазотрон спаял, маленький только, и говорит:

— Ладно, высылайте машину. Должен же я этим оболтусам смету на эксперимент подписать. Сами не догадаются, а ботинки ведь не казенные у них и уже небось разваливаются. Хоть ботинки компенсируем…

А тем временем Берия сидит на работе, списки приглашенных на юбилей товарища Сталина читает. Читает раз, читает два, удивляется. Вызывает секретаря. Тычет ему бумагу в нос.

— Тут какая-то ошибка. Почему забыли эту английскую штучку, любимого физика-шмизика товарища Сталина академика Капицу, растуды его туды?

— Никак нет, не забыли, Лаврентий Палыч. Он сказал, не придет.

С Берией чуть апоплексический удар не сделался. Отдышался всесильный министр, выдвинул ящик стола, достал бутылку вазисубани, пробку внутрь пальцем протолкнул, хлебнул из горлышка. Вроде полегчало ему. Протер запотевшее от злости пенсне и зловеще так спрашивает:

— Это точно?

— Так точно, Лаврентий Палыч.

Ну все, Берия думает, капец тебе, дорогой товарищ Капица. Не простит Хозяин такого отношения. Ох, попил ты моей кровушки — теперь я в твоей искупаюсь… Хватает список и бегом к Сталину. Вот, говорит, Коба, гляди, сколько народу будет.

Сталин посмотрел в список одним глазом и сумрачно так:

— Кругом бардак — и у тебя бардак. Машинистку свою накажи, на букву «к» одна фамилия пропущена.

— Да не пропущена! Это твой любимый Капица вконец оборзел. Сказал, не придет.

— Вообще-то он твой Капица, — Сталин говорит. — Ты ж его начальник. Вот и обеспечь явку.

Берия стоит, в потолок глядит демонстративно и бормочет как бы под нос: «Тоже мне нашелся британский лорд, Черчилль недорезанный…»

— Ладно, ладно, — Сталин ему, а сам за телефон. — Не кипятись, Лаврентий. Такая штука, понимаешь, и ты Родине нужен, и Капица тоже нужен, общее дело делаете… Алё? Генерала Власика мне… Слушай, не в службу, а в дружбу, смотайся к этому гондону академику Капице. Спроси его, только вежливо, какого хрена он положил с прибором на Генерального Секретаря ЦК КПСС. Скажи, пускай не корчит из себя британского лорда, падла такая, а приходит ко мне на день рождения. Только подарков не надо, и так уже класть некуда. Все, дуй.

В общем, приезжает академик Капица в институт, а у ворот знакомый лимузин начальника охраны Сталина. Капица приготовился отругиваться и оправдываться, заходит во двор и видит сцену, от которой ему малость не по себе.

Стоят на краю лужи академик Сахаров и генерал Власик. А потом дружно в лужу — прыг!

Капица тихонечко задом, задом, и в свою машину. И шоферу говорит:

— Покатили обратно на дачу. Мне тут больше делать нечего.

А Сталин сидит с Жуковым — к юбилею готовятся, работают с документами, этикетки друг другу читают. Тепленькие уже оба. И тут является генерал Власик в мокрых ботинках, а с ним академик Сахаров, вообще хоть выжимай.

— Это что еще за… — Сталин прямо не знает, какой придумать эпитет.

— Морской десант, — Жуков подсказывает.

— Вам подарок к юбилею от академика Капицы! — Власик рапортует.

— Тьфу, я же сказал, не надо подарков, и так уже от них Исторический Музей распух! А этого еще кормить придется, не чучело же из него набивать…

— Дорогой товарищ Сталин! — говорит академик Сахаров. — Подарок не сам я, а блестящая идея, озарившая меня под мудрым руководством академика Капицы, неусыпным надзором товарища Берии и лично вашим оплодотворяющим влиянием! Я выдумал новое оружие!

— Одно слово — ученые, — бросает Сталин Жукову. — Чего только от скуки не выдумают. Ну?

— Идея такая, товарищ Сталин. Везти атомные бомбы в Америку самолетами далеко и хлопотно. Надо понаделать атомных торпед и расстрелять ими с подводных лодок американский берег. По военно-морским базам — хлоп! Хлоп! Точно попадать не обязательно, главное, поднимется гигантская волна и смоет все, что есть на берегу, к едрене матери!

— Погоди, у них же там города сплошные, — Жуков встревает. — Это ведь не только базам, но и гражданским кирдык.

— Ну что поделаешь, сами виноваты, — Сахаров ему.

Сталин с Жуковым переглядываются и передергиваются оба. Прикинули, видать, какими словами обзовет их мировая общественность, если они случайно Нью-Йорк утопят. Тем более, Жуков совсем недавно с Эйзенхауэром бухал. А уж со Сталиным вообще все ихнее американское политбюро квасило. И тут такое мокрое дело наклевывается.

— А можно лучше! — Сахаров не унимается. — На дне океана есть разломы. И если у берегов Америки в эти разломы опустить атомные бомбы да правильно их взорвать, будет волна совсем до небес, метров пятьсот, которая смоет к едрене матери вообще все побережье! И кирдык Америке!

Сталин таращится на академика Сахарова, как на неведому зверушку и соображает, что сказать.

— Нет, идея очень интересная, — бормочет он наконец, машинально нащупывая под столом бутылку хванчкары. — И мы, старые большевики, не склонны к сантиментам. Но… Но. Но?..

Тут его опять Жуков выручил. Он тоже глядел-глядел на академика Сахарова и спрашивает вдруг:

— Парень, а ты воевал?

Сахаров обиделся и надулся. А Жуков к Сталину оборачивается и ему укоризненно:

— И откуда ж у нас, Иосиф Виссарионыч, такие людоеды вырастают?

— Это не я! — Сталин быстро ему в ответ. — Это все Капица! Набрал, понимаешь, живодеров полный институт. То-то, я сейчас вспоминаю, он одно время просился к академику Павлову в помощники!

— Мама родная…

— Вот с кем приходится работать, Георгий Константиныч. Ты еще на своих раздолбаев жалуешься. А у меня — вот! Да я Гитлера так не боялся! Они ж если замыслят чего недоброе — сразу ко мне бегут хвастаться. А я как представлю себе последствия — и потом ночами не сплю!

Сахаров стоит будто оплеванный. Судя по тому, как течет с него — оплеванный верблюдом. Генерал Власик прячет глаза и тихонько, по полшага, боязливо отодвигается от академика подальше. А то вдруг укусит или еще чего.

И тут в кабинет Берия вваливается с ящиком напареули.

Сталин сразу лучше себя почувствовал и бодро так Берии говорит:

— Слушай, Лаврентий, я тут подумал… Не хочет Капица на юбилей приходить — и замечательно! И черт с ним! Сделаем вид, будто у тебя машинистка ошиблась, а мы не заметили… Эй, Лаврентий, ты куда?! Лаврентий, только не вздумай покончить с собой, ты мне еще нужен! Да постой, дурак! Ладно, я его сниму с должности! Но ты его не трогай!