Только генерал Лаптев снял с левого глаза черную повязку, чтобы лучше все вокруг разглядеть, ступил в то болото, как над камышом абсолютно бесшумно проплыла фигура Чепухалина на мотоцикле. На лбу у Чепухалина росли оленьи рога, а из глаз сыпались искры. В последний момент, когда Чепухалин должен был скрыться в чаще, он ослепительно улыбнулся белоснежной улыбкой и сказал, да так ясно и четко, что генерал услышал, как щелкают его огромные зубы:

– Влип ты, генерал по это самое не хочу. А помнишь, как ты меня драл, когда я был лейтенантом?

– Так это ж было по службе, – ответил генерал. – А на службе сам знаешь, без этого нельзя, иначе ваш брат на шею сядет.

– Выходит, я на твоей шее катался?

– Выходит!

– Ну тогда не обессудь, генерал! – зловеще произнес Чепухалин и прыгнул ему на шею.

Генерал Лаптев сразу погрузился в черное болото по колено.

– Неси меня на остров! – приказал Чепухалин. – Покажу я тебе твоих солдат, и ты сядешь рядом с ними.

Хотел генерал Лаптев его застрелить, да рука онемела. Хотел прочитать 'Отче наш…', да язык прилип к горлу. Да и, честно говоря, генерал забыл молитву, потому во всю эту ерунду никогда не верил. Но другого выхода не было. Помнил он еще, как бабка его молилась перед иконами, и застряло у него в памяти пара фраз из Евангелия. Теперь он нес на себе то ли настоящего Чепухалина, то ли водяного черта, и избавиться от него можно было только с помощью молитв. Поэтому генерал старался вспомнить себя пятилетнего. Но в голове было пусто, как в солдатском котелке. Кроме служебных инструкций, генерал ничего не мог припомнить. Он уже погрузился по пояс, а Чепухалин знай себе командовал:

– Быстрее, товарищ генерал, быстрее! Так мы до вечера никуда не доедем.

Вот уже черная холодная вода поднялась до груди, и генерал стал задыхаться. А Чепухалин твердил одно:

– Быстрее, папаша, быстрей! Если найдешь дорогу, отпущу на все пять сторон.

– Каких пять сторон? – удивился генерал. – У нас только четыре стороны света.

– Это у вас, людишек – четыре. А у нас, чертей – пять! Можешь выбирать любую.

Вот уже вода стала доходить до горла, и генерал понял, что Чепухалин специально заманивает его на глубину, чтобы утопить. И тут он вспомнил первую строчку: 'Вот имя Отца и Сына…' и произнес ее вначале робко, всего лишь один раз, да и то шепотом. Но и даже этого было достаточно.

– Эй, папаша! – подпрыгнул Чепухалин так, словно ему в зад вонзили вилы. – Ты что?! Мы так не договаривались!

– А как мы договаривались? – разлепил сухие губы генерал Лаптев, и ему в рот полилась холодная болотная вода. Выплюнул он ее и добавил: – И Святого Духа. Аминь!

Капитан Чепухалин – 'Бух!' слетел с генеральских плеч и с головой погрузился в болото – остались торчать одни рога. Генералу сразу стало легко двигаться. А Чепухалин оторвал себе рога, которые ему мешали, превратился в кикимору и стал вокруг генерала плавать, норовя опять запрыгнуть ему на шею. Генерал стал отстреливаться. Он попал в кикимору не меньше семи раз, потому что был первоклассным стрелком – ничего не помогло. Кикимора сделалась только злее и быстрее. Генерал стал изнемогать. Он уже не мог быстро вертеться. И вдруг из болота вместе с пузырями всплыл обычный алюминиевый крестик на красной суровой нитке. Видно, кто-то из солдат, быть может, точно так же держал оборону перед болотными чудищами, да не выдержал, погиб, а во исполнение воинского долга послал напоследок крестик боевому генералу. Схватил этот крестик генерал Лаптев и выставил перед собой как раз в тот момент, когда кикимора болотная уже брала верх. Закатились глаза у кикиморы. Пробовала она нырнуть, да неведомая сила выталкивала ее наверх. Пробовала она закопаться в тину, да спасительная тина вся вокруг пропала. Наконец в кикиморе как будто бы что-то сломалось. Из ее ноздрей фонтаном ударила зеленая кровь, закипела болотная вода, всплыли вверх брюхами лягушки, ужи и тритоны, и кикимора тут же издохла. В этот момент генерал Лаптев ощутил под ногами дорогу и поблагодарил:

– Спасибо тебе Боже! Буду теперь веровать до конца дней своих!

Раздвинулись черные, мрачные тучи, и оттуда, из голубого неба, ударил яркий солнечный луч и осушил богомерзкое болото.

И тогда генерал Лаптев увидел позицию дивизиона. Все шесть ракет стояли на своем месте. Командный модуль тоже никуда не делся. Только все было облеплено тиной и ряской. Все-все изъедено сомами, раками и другими болотными тварями, все-все приведено в негодность. Добрел генерал Лаптев до радиоантенны, хотел на ней повеситься, да увидел, что вокруг антенны сидят мертвые солдаты. Все как один целехоньки, все как один в полном вооружении, но не дышат. Заплакал тут генерал. Стал ходить вокруг безвременно почивших бойцов и голосить:

– Как же я теперь буду жить?! Что же я скажу вашим матерям и отцам? Ведь пали вы смертью храбрых в мирное время. И не от руки врага, а от нечисти неземной!

Так горевал и так убивался наш честный боевой генерал, что его горячая слеза капнула на сержанта. Встрепенулся сержант. Разомкнул очи и воскликнул:

– Здравия желаю, товарищ командир! Большое вам спасибо! Очнулись мы от смертельного сна!

Вслед за сержантом очнулись рядовые бойцы и тоже стали благодарить генерала, мол, мы вроде как умерли, а все слышали и видели. Хорошо хоть нас в сырую землю не закопали. Ты нам теперь, как отец, а мы напишем о тебе большую политически грамотную статью в газету 'Красная Звезда'.

Прослезился генерал Лаптев, и они в обнимку направились к БТРу. Только подошли, а водитель выскакивает из кабины и кричит:

– Товарищ генерал! Товарищ генерал! Вас по специальному каналу связи.

Подкосились ноги у генерала. Понял он, что это по его душу. Хотел сразу застрелиться, да в обойме патронов не оказалось

– Спасибо вам товарищ генерал за выдержку и мудрость, – услышал генерал Лаптев в трубке до боли знакомый голос. – Побольше бы нам таких генералов. Мы здесь долго совещались в рамках Совета Безопасности. Принято решение Зону и Дыру не уничтожать, а исследовать комплексно на благо народов России. Благодарю вас за службу. – Генерал Лаптев, конечно, понял, что говорит с президентом, но представил его почему-то старше, с большой трубкой, набитой табаком 'Герцеговина Флор', говорящим с грузинским акцентом. – Я читал ваше личное дело, – продолжал между тем Дмитрий Медведев. – Вас переводят с повышением в звании в академию ракетных войск на преподавательскую работу.

– Служу России! – выпалил в трубку счастливый генерал, и глаза его третий раз за сутки стали мокрыми от искренних слез.

– Так что сдавайте дела. Съездите в отпуск. И на новое место. Успехов вам!

От этих простых и естественных слов генерала переклинило. Хотел он крикнуть в трубку что-то вроде: 'Рад стараться!', да не нашел слов, а ответил не по уставу:

– Мерси! – и лишился чувств.

А когда очнулся на руках бойцов, то понял Божий промысел. Оказалось, недаром капитан Чепухалин сошел с ума, недаром он водил его по болоту, не даром план 'Дыра' рухнул, не успев начаться. Зона таким образом защищала себя. Но и это было не самое главное. Самое главное заключалось в том, что все события логично вписывались в его генеральскую судьбу. Все произошло так, чтобы он пошел на повышение. Это был самый правильный маневр, который сделал генерал Лаптев в своей жизни.

'Хорошо, что я не разбабахал Дыру. Какой я молодец!' – сказал он сам себе, забыв, что обязан никому иному, как капитану Егору Чепухалину.

Где ты наш славный герой? Где?