К моменту, когда к нам присоединились ветеринар с кинологом, весь мой кофе был выпит, все гадские печенюги съедены до последней крошки.

– Ну? Как?! – хором выпалили мы.

– Все в порядке, – довольно ухмыльнулся ветеринар Виктор.

– Ваш мальчик настоящий мачо! – кинолог Аркадий без спросу угостился "Кипитаном Блэком". – И не скажешь, что в первый раз! Умничка!

Мы с Таисой дружно загордились нашим мачо. Радостный Валерий отслюнявил причитающиеся мне баксы, сказал, что в течении двух недель, когда станет ясен результат, сразу же позвонит, и вся компания вместе с Адой засобирались на выход. Еще раз заверив, что исправно будут держать нас в курсе событий, счастливые собаковладельцы, довольная Ада и сопровождающие покинули мою скромную обитель.

– Фух! – сказала Тая. – Большое дело сделано. Лаврик, цыпочка, ну-ка, расскажи мамочкам, тебе понравилось? Хорошая была девочка?

Как мы просыпались в пятницу без двадцати шесть утра, чтобы успеть привести себя в божеский вид и не опоздать на место сбора, я рассказывать не хочу – это очень страшная история, хотелось бы вычеркнуть ее из памяти поскорее. Чтобы максимально синхронизировать действия нашей троицы, Влад прибыл к нам в четверг с ночевкой, поэтому единственной радостью этого мучительного утра было повесить на него выгул Лаврентия. В «Железнодорожник» ехали, засыпая на ходу, Владу пришлось даже взять нас обеих под руки, чтобы не дать затоптать прохожим и не позволить переехать транспорту. Зевая и спотыкаясь, прибыли мы к дому культуры, у закрытых дверей которого топталась разношерстная публика в количестве двадцати трех человек. Количество человек я сосчитала от скуки через пятнадцать минут ожидания неизвестно чего.

– Белобрысая говорила – отъезжаем ровно в восемь тридцать, – процедила Тая, поднимая воротник куртки, чтобы согреть замерзающие уши, – а сейчас уже без десяти, между прочим! Могли бы поспать лишнюю минутку!

– Искусство требует жертв, – борясь с зевотой, Влад посмотрел на часы.

Один за другим три голубых микроавтобуса с черными надписями на бортах: "Студия "Захаров"" неторопливо подъехали в девять двадцать пять, когда толпа будущих кинозвезд окончательно впала в тоску. Нас быстренько распихали в два автобуса – средний и последний и так же, один за другим, транспорт отправился в путь. Так как всю дорогу мы с Тайкой честно продрыхли, пришлось спрашивать у Влада, куда это нас привезли, вернее, все еще везут.

– Только что мы торжественно въехали во Фрязино.

– В… куда? – удивилась я, а зевающая Тайка так и осталась сидеть с раскрытым ртом.

– Фрязино, почти сорок километров от Москвы отмахали. Кстати, Таюш, не знал, что ты так громко храпеть умеешь.

– Ты еще многого обо мне не знаешь! – огрызнулась она. – Слушайте, зачем нам Фрязино? Мы так не договаривались! Что нам тут делать?

– Будем поднимать сельское хозяйство, – сказал кто-то из сидевших сзади. – Интересно, нас покормят?

Да, это действительно было очень интересно, потому что позавтракать мы не успели, выпили только по чашке кофе.

Во Фрязино мы не остановились, выехали за город и направились к странным сооружениям, возведенным посередь чиста поля. Сооружения в количестве четырех штук напоминали громадные самолетные ангары, еще просматривалось штук семь ангарчиков поменьше, а так же куча разнообразных автомобилей и фургонов, вроде наших. Притихшие пассажиры прилипли к окнам и рассматривали открывшиеся перспективы, не совсем понимая, что это и зачем нас сюда привезли.

– Это съемочные павильоны, – со знанием дела произнес женский голос и пассажиры заметно расслабились – если съемочные павильоны, значит, нас все-таки привезли сниматься в кино, а не поднимать сельское хозяйство.

Микроавтобусы остановились у одного из здоровенных ангаров, над входом которого красовалась большущая табличка с черной надписью: "Павильон № 3", мы выгрузились и принялись осматриваться, заинтересованно вращая головами и сглатывая голодную слюну. Разумеется, ничего, даже отдаленно напоминающее пункт раздачи продуктов питания, не наблюдалось. Из головного микроавтобуса вылезла пара вальяжных дядек, пара суетливых теток, еще какие-то граждане, группа молодых людей старательно потащила из второго автобуса коробки, черные ящики, громадные мотки проводов и кофры с аппаратурой. А из самого последнего выбралась еще одна группа людей, как стало известно чуть позже – актеры, включая главных героев, а так же костюмеры, гримеры и реквизиторы. Ни одного более-менее знакомого и известного лица среди актеров мы не заметили, поэтому не прониклись священным трепетом, мы сами себя уже без пяти минут знаменитостями ощущали, что нам за дело до каких-то там актеришек, мы сами себе звезды. Да, да, да, мы такие. Вальяжные дядьки из первого автобуса оказались режиссером и помощником режиссера – Виктором Палычем и Сергеем Валеричем. Суетливых теток нам представлять не посчитали нужным, тем более, что они суетливо похватали свое имущество и не менее суетливо ускакали внутрь павильона. После короткого маловразумительного инструктажа, нас всех тоже загнали в ангар и, как говорилось в рекламе: "началась совсем другая жизнь"! Нормальных актеров отделили от нас и куда-то увели, а нас сначала засунули в костюмерную, где не особо старательно подобрали костюмы, затем быстренько погнали гримироваться. Тайке, как играющей конкретную роль, выделили ярко-красное платье с оборчатым декольте до пупа, сережки, колье и кольца с огромными стеклянными камнями и фальшивые страусиные перья. Мне сунули весьма потрепанное платьице цвета детской неожиданности, расшитое черными и серыми кружевами, перчатки, сумочку и такой же дристатушечный чепчик, а Владу достался вылинявший кадетский мундир с большими дырками под каждой подмышкой и прорехой на боку. Про сапоги я вообще молчу, хорошо хоть нам с Тайкой обуви вовсе не дали, мы так и щеголяли в "дворянских" платьях и собственных грязных ботинках, благо их не сильно было заметно под длинными подолами. Нас загримировали на скорую руку, кого-то причесали, кому-то напялили шляпку, кому-то парик и быстренько погнали прочь из гримерки – напирала следующая партия статистов. Оказавшись за дверями гримерной, мы перевели дух, посмотрели друг на друга и дружно пожалели, что не додумались захватить фотоаппарат, а то когда еще такое увидишь. Владик, эдакий долговязый застиранный кадет с темным прошлым, в мундирчике с чужого плеча, мадам Ливанова в брульянтах, перьях, кое-как воткнутых в нагромождение искусственных черных кудрей и я в куцем чепчике и платьишке какашистого цвета.

– Что-то фиговые из нас дворяне получились, – сказала Тая, старательно подтягивая вверх свое разнузданное декольте.

С этим невозможно было не согласиться. Хотя, положа руку на сердце, даже если настоящего благородного дворянина нарядить в такие тряпки, он выглядел бы как полная задница.

– Пойдемте, покурим, что ли, – предложила Тая, с опаской трогая свой парик, – а то жутко жрать охота.

Но в этот момент к нам подскочила одна из суетливых теток и погнала на съемочную площадку. Самое интересное, что мы не имели никакого представления о том, что, собственно говоря, собирались снимать и каков сюжет сего эпического полотна, поэтому от волнения и страха перед неизвестным, нам даже есть перехотелось. Тетус привела нас вместе с остальной толпой кое-как одетых статистов в помещение, изображающее небольшой театральный зал: кусок сцены и часть зрительного зала. Пока техники выставляли свет, устанавливали камеры, нас скоренько вводили в курс дела. Ничего сверхсложного в поставленной перед нами задаче не усматривалось – от нас требовалось изображать публику в зале. На передние ряды рассадили более-менее прилично одетых граждан, остальных, с нами включительно, отрядили в самую глубь. По соседству со мною уселась толстая прыщавая девушка лет двадцати в поросячье – розовом платье. "Дворянка" сосредоточенно жевала жвачку и так воняла потом, что у меня потемнело в глазах. Чтобы отвлечься от постигших меня страданий, я сосредоточилась на наблюдении за работой техников и осветителей. Их было четверо, хотя четвертого можно не считать, он просто болтался у всех под ногами и всячески мешался, хотя и очень стремился быть полезным. Вскоре я волей-неволей стала наблюдать только за ним, потому что это оказалось действительно стоящим зрелищем. Среднего роста, тощий, в болтающейся колоколом черной толстовке с разноцветными иностранными надписями, рваных черных джинсах и ботинищах на тракторно-протекторной подошве, с вьющимися блондинистыми волосами, старательно собранными в куцый хвостик на затылке, он, похоже, был не старше восемнадцати-двадцати. Довольно симпатичное лицо паренька имело сосредоточенно взволнованное выражение человека, который очень хочет сделать работу, но абсолютно не представляет, как именно. Он путал провода, ронял штативы, спотыкался о кабели, чуть не обрушил здоровенный софит, минутой раньше с особой тщательностью установленный и отрегулированный осветителем, короче, не давал скучать ни техникам, ни массовке в зале. Не знаю почему, но про себя я нарекла его "Тузиком". В конце-концов, один из техников – коренастый широкоплечий детина в клетчатой рубашке не совладал со своей нервной системой, громогласной покрыл Тузика матом, аки глянцем и отвесил ему пендаля, задав траекторию полета прочь со съемочной площадки. Устранив помеху, они закончили все дела в два счета и съемки начались. От нас ничего особого не требовалось, кроме как спокойно сидеть и смотреть на пустую сцену с заинтересованными лицами. С третьего дубля сняли, сообщили, что у нас свободное время, велели далеко не уходить и попросили убираться вон. Пока публика покидала зал, на сцену поднялись настоящие артисты, которым предстояло изобразить театральное действо.