– Грядут перемены! – заявлял с телеэкрана юный Меньшиков и уносился на ревущем мотоцикле с верным другом Савранским.

Для Альбины Швецовой эта фраза теперь была как никогда актуальна. Она чувствовала себя немного неловко оттого, что их с Олегом благополучие фактически строится на смерти несчастного Моисея Наппельбаума. Во всяком случае, так казалось поначалу совестливой Альбине несмотря на все, что ей говорили три человека – отец, муж и Александр Акентьев, который со времени похорон не оставлял вниманием семью Швецовых.

Переплет незримой тенью теперь присутствовал в жизни Альбины, даже когда самого его не было рядом. Олег был словно очарован новым знакомым, который казался ему почти сверхъестественным существом. Олега можно было понять. После долгого и почти всегда безуспешного «сотрудничества» со всякой мелкой фарцой, Швецов нежданно-негаданно вышел на большого человека со связями и возможностями. А упомянутые перемены открывали перед ним с Альбиной новые горизонты.

Предложение насчет перехода ателье Наппельбаума под начало супругов претерпело изменения – теперь речь шла о кооперативе, который фактически становился семейным предприятием. Олег радовался, как ребенок, которому подарили новую игрушку. Кооператив – это, безусловно, звучит гордо.

Впрочем, те же самые перемены грозили гибелью расплодившимся в советском государстве бюрократам и номенклатурщикам. Это потом окажется, что никто так не выиграл в результате реформ, как бывшая номенклатура, а тогда думалось, что она будет сметена ветром перемен, о котором вот-вот запоют на ломаном русском знаменитые «скорпионы».

События развивались стремительно, время будто сошло с ума. И каждая статья была откровением, которое воспринималось с восторгом и трепетом. Альбина поначалу хранила все газеты и журналы, выписываемые отцом. «Огонек», «Новый мир», «Смена».…Все казалось важным и интересным, ведь там теперь печатали статьи, совершенно невероятные для советской прессы. Потом поняла, что так квартира быстро превратится в архив, и махнула рукой. Пусть прессу собирают библиотекари. В конце концов, как любит говорить отец, в каждом деле должны быть свои профессионалы.

А вот в каком деле профессионалом является Саша Акентьев, она не могла сформулировать. Похоронных дел мастер? Вроде, нет. Странный он, Акентьев, не подпадающий ни под одно определение.

Почему жизнь устроена так, что все ключи, все тайны оказываются у людей подобных Переплету? Альбина чувствовала, что ему нельзя верить, ни в коем случае. Чувствовала, что он может быть даже опасен, но не могла поделиться своими опасениями ни с отцом, ни с мужем. Не хотела, чтобы ее записали в истерички.

Впрочем, ее настороженно-неприязненное отношение к Акентьеву несколько ослабло с тех пор, как тот обзавелся семьей. Альбина уже знала от Олега, что Ксения не ребенок Переплета. Учитывая цвет кожи малышки, Александру можно было только посочувствовать. Это только в старом слюнявом фильме «Цирк» с Орловой в главной роли кто-то говорил, что в стране Советов можно безбоязненно рожать и черных, и в полосочку. На практике дело обстояло несколько иначе. Впрочем, Переплет не жаловался. Нес свой крест со спокойствием сильного. Он производил впечатление человека, крайне довольного своим положением и уверенного в своем будущем. И умел внушать уверенность другим. Альбина понимала, что они с Олегом очень многим ему обязаны и ничего тут не попишешь. Слов из песни, как говорится, не выкинешь.

Марлен Вихорев посмеивался над молодыми и называл их нэпманами. Альбина сама долго не могла поверить, что все это всерьез – бизнес, кооператив. Что и дети ее смогут «унаследовать» это дело. Совсем как при царском режиме! А разговор о детях был отнюдь не теоретическим. Олег считал, что самое время завести ребенка – все его знакомые уже были отцами. Альбину несколько задевало такое отношение, можно было подумать, что главное для него – не выглядеть белой вороной в глазах этих знакомых. Впрочем, она и сама давно с завистью следила за молодыми мамами, вывозящими в разноцветных колясках свои ненаглядные чада.

Слова в то время у них не расходились с делом.

– У вас будет двойня! – спокойно сказала докторица в женской консультации.

Сказала, как будто ничего ровным счетом не произошло, а Альбине тогда показалось, что мир вдруг переменился, что она сама после этих слов стала иной, да и все вокруг тоже стали немножечко иными. Словом, произошел небольшой сдвиг по фазе, как она потом сама говорила, описывая свое состояние в этот момент.

А она часто его вспоминала, переживала снова и снова. Вспоминала удивленные глаза отца – Марлен был горд за нее. Горд и рад. Казалось, даже больше рад, чем Олег. Тот был слишком занят, и его восторг прозвучал как-то неискренне и обидно. К счастью, Швецов сам это почувствовал и все последующие дни старался проявлять внимание к жене. Даже в ущерб собственным делам.

И заслужил прощение. Более того, Альбина стала, в конце концов, умолять его заняться кооперативом, а не закупать для нее оптом цветы и книги о материнстве. Ведь на нем держалось теперь не только их собственное благосостояние, но и будущее их детей. А нужных книг в доме, слава богу, хватало.

Переплет каким-то неведомым никому образом проведал о грядущем счастливом событии и поинтересовался у Альбины – не собирается ли она крестить детей, предложив выступить в роли крест-ного.

– Не боишься последствий? – спросила Альбина.

– Каких?! – усмехнулся он.

Действительно, советское государство с недавних пор стало признавать, что не все на свете можно объяснить с позиций материализма. Вера должна была помочь гражданам пережить переходный период. Скоро, очень скоро стройными рядами потекут в церкви чиновники всех рангов, а без благословения не обойдется, как в старые добрые времена, ни одно общественное мероприятие. Ну, а Переплет, как обычно, опережал свое время, в чем и признался без ложной скромности.