Перуджи уселся напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и указал на папку, лежащую на столе.

– Я вижу, вы просматриваете отчеты. Какие-нибудь упущения заметили?

Очевидно, Мерривейл считал, что такое начало поставит его в невыгодное положение, потому что тут же попытался взять инициативу в свои руки:

– Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым посвящены.

«Напыщенный ублюдок!»

Перуджи отчетливо понимал, что его присутствие раздражает Мерривейла. Так было всегда: Перуджи был крупным мужчиной. Его можно было бы назвать толстяком, если бы он позволил себе набрать вес. Но он обладал мягкой зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.

– Шеф хотел, чтобы я поинтересовался у вас, почему вы вторым номером назначили эту козявку Джанверта, – сказал Перуджи.

– Потому что он давно уже готов к ответственности.

– Ему нельзя доверять.

– Чепуха!

– Почему вы не могли подождать и не позволили мне самому назначить своего собственного заместителя?

– Не видел смысла. Нужно было дать инструкции.

– Итак, вы совершили еще одну ошибку, – заметил Перуджи.

Его голос выражал спокойное высшее знание, и упоминание о Шефе свидетельствовало об этом.

Мерривейл чувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшались до нуля. Лицо его помрачнело.

– Почему вы лично отправляетесь в Орегон?

– Вынуждают обстоятельства, – ответил Перуджи.

– Какие обстоятельства?

– Исчезновение наших лучших людей.

Мерривейл кивнул.

– Вы хотели обсудить со мной что-то важное. Что именно?

– Несколько вопросов. Прежде всего, ваш меморандум говорит о нашей неуверенности в следующем шаге, который мы делаем в этом деле. Шефу это не очень понравилось.

Мерривейл еще больше побледнел.

– Мы… обстоятельства…

Перуджи прервал его, как будто даже не слышал его слов.

– Во-вторых, нас озадачили инструкции, которые вы дали этим трем агентам. Нам кажется странным, что…

– Я следовал приказам до последней буквы! – Мерривейл ударил рукой по папке.

«История его жизни», – подумал Перуджи. Вслух же произнес:

– Ходят слухи, что Тимьене не нравилось это задание.

Мерривейл втянул носом воздух, стараясь придать себе большую уверенность. Они всегда возражают, а затем говорят об этом за его спиной. Слухи – это несерьезно.

– Я получил информацию, что у нее могли иметься существенные возражения насчет проведения операции. Она высказывала вам эти возражения?

– Да, мы разговаривали. Тимьена думала, нам следует действовать открыто после случая с Портером, более официально.

– Почему?

– «Просто чувство, – вот ее слова, – больше ничего». – Мерривейл произнес слово «чувство» так, словно считал это просто женской слабостью.

– Значит, просто чувство, ничего существенного?

– Вот именно.

– Похоже, это чувство ее не обмануло. Вам следовало прислушаться к ней.

– У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, – возразил Мерривейл. – Ей не нравилось работать с Карлосом, например.

– Итак, у нее были возражения. Почему она возражала против Карлоса?

– Это только предположение, но мне кажется, что когда-то он грубо домогался ее благ. В любом случае, в Агентстве не посмотрели бы на это одобрительно. Они знают работу, которая им поручена, и все последствия, отсюда вытекающие.

Перуджи смотрел на него, не отрываясь.

Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, на которой можно было прочитать все мысли: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему выбрали меня? Я только выполнял приказания».

Прежде чем Мерривейл высказал вслух эти мысли, Перуджи сказал:

– Давление сверху растет, и мы должны получить какие-то объяснения. Ваша роль в этом деле – особая, и спрос с вас будет особый.

Мерривейл мог теперь представить всю картину: давление сверху возрастает, и кому-то придется стать козлом отпущения. И этим козлом отпущения должен стать Джозеф Мерривейл. То обстоятельство, что он сам защищался таким образом много раз, не уменьшало его страданий от понимания того, что теперь сам оказался в похожем положении.

– Это несправедливо, – выдохнул Мерривейл. Это просто несправедливо.

– Мне бы хотелось, чтобы вы припомнили как можно больше из вашего последнего разговора с Тимьеной, – произнес Перуджи. – Все!

Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.

– Все?

– Все!

– Очень хорошо. – Мозг Мерривейла был тренированный, и он мог по памяти воспроизводить многие разговоры. Однако на этот раз необходимо анализировать каждое слов, чтобы ненароком не навредить себе. Бессознательно он забыл при пересказе о своем ложном английском акценте. Перуджи это позабавило.

– Итак, она отправилась искать Карлоса, – прервал в конце Перуджи.

– Да. Карлос был в Архиве, я полагаю. – Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.

– Какая жалость, что мы не можем спросить ее об этом здесь, – заметил Перуджи.

– Я рассказал вам все! – запротестовал Мерривейл.

– О, я верю вам, – сказал Перуджи. Потом покачал головой. – Но… кое-что еще осталось. Она прочитала отчеты и… – Он пожал плечами.

– Агенты, случается, погибают при исполнении, – продолжал Мерривейл.

– Конечно, конечно, – согласился Перуджи. – Обычная вещь.

Мерривейл нахмурился, по-видимому, полагая, что все факты выставлялись так, чтобы потопить его.

– Карлос имел подобные возражения? – спросил Перуджи.

– Ни единого.

Перуджи сложил губы в задумчивости. «Проклятое дело! Итак, маленький клерк наконец попался. В конце концов, легендарная осторожность не спасла его. До сих пор эта осторожность каким-то образом помогала ему выкручиваться. Возможно, Карлос еще жив». Но почему-то Перуджи не слишком верил в это. Первая пешка была снята с доски, затем вторая и третья. А теперь пришла очередь более сильной фигуры. Он сказал:

– Происходили ли столкновения у Карлоса с Тимьеной во время работы?

– Возможно.

– Что это значит?

– Они постоянно грызлись между собой.

– И мы не можем спросить их, – глухо сказал Перуджи.

– Мне не надо напоминать об этом.

– Можете ли вы припомнить слова Карлоса, когда вы в последний раз говорили с ним?

– Конечно. Он сказал мне, что сделает сообщение в течение первых сорока восьми часов по прибытии на место.

– Так долго? У них было радио?

– Да, в фургоне, который они взяли в Портленде.

– И ни одного сообщения от них так и не поступило?

– Только один раз. Из Кламат Фоллса. Они проверяли оборудование. Через Портленд.

– Сорок восемь часов, – пробормотал Перуджи. – Почему?

– Ему нужно было время, чтобы освоиться, провести разведку и выбрать место, откуда он будет вести наблюдение.

– Да, но…

– Это была разумная задержка.

– Но Карлос всегда отличался осторожностью.

– Это и говорит об осторожности, – возразил Мерривейл.

– Почему вы не приказали, чтобы он более часто выходил на связь?

– Это не казалось необходимым.

Перуджи покачал головой. Наваждение какое-то. Пара любителей не могла бы оставить за собой столь много обрубленных концов и наделать столько ошибок. Однако Мерривейл не признается ни в одной из них. И он получал эти приказы, на которые ссылается. Ситуация не из простых. Однако его придется отстранить отдела. Отправить в какую-нибудь дыру и держать под рукой, готового пойти под топор. Мерривейл показал свою полную некомпетентность. Его нельзя оправдать. Он был как раз тем человеком, который требовался сейчас, на кого можно было бы указать пальцем, когда начнут задавать нежелательные вопросы.

С внезапным раздражением Перуджи вскочил со стула и посмотрел вниз на Мерривейла.

– Вы дурак, Мерривейл! – воскликнул Перуджи холодным, жестким голосом.

– Вы всегда были дураком и таким и останетесь. У нас есть полный отчет от ДТ с возражениями Тимьены. Ей нужна была команда поддержки. Она хотела частый радиоконтакт. Вы специально сказали ей не беспокоить в Портленде передающую станцию без веских оснований. Вы сказали ей, чтобы она беспрекословно выполняла распоряжения Карлоса. Вы приказали ей не делать никаких официальных запросов по поводу исчезнувшего Портера. Ни при каких обстоятельствах она не должна была отходить от своей легенды. – Таковы были ваши инструкции… – Перуджи указал на папку на столе Мерривейла, – и вы читали это!