Поднявшись с колен и вытерев руки о рабочие брюки, Бренда села на плетеный стул.

— Хотелось бы услышать их версию. Мне действительно очень хочется знать, что они вам рассказали, эти Гриффины.

Но Уэксфорд отказался удовлетворить ее любопытство и промолчал.

— Я, конечно, решила, что не скажу ни слова. Я имею в виду не вас, полицейских. А с Кеном поступили несправедливо. Ну, это я так считаю. Я подумала, что Кену это было неприятно. А если поразмыслить, то какая связь между тем, что этому Энди Гриффину вдруг вздумалось приставать ко мне, этими его странными разговорами и преступниками? Ну какое это имеет отношение к убийству Дэвины, Харви и Наоми? По-моему, никакого, верно?

— Пожалуйста, миссис Гаррисон, расскажите мне об этом.

— Думаю, что должна рассказать. Это очень неприятно. Я знаю, что выгляжу намного моложе своих лет, знаете, люди всегда мне это говорят, так что нечего мне было и удивляться, когда этот Энди так распустил руки.

Таких выражений Уэксфорд давно не слышал. Его изумляло тщеславие миссис Гаррисон: как могла эта высохшая сморщенная женщина заблуждаться, воображая, что выглядит моложе своих пятидесяти с чем-то лет. Да и вообще, думал он, почему люди так стремятся выглядеть моложе своих лет? Почему это доставляет им такое удовольствие? Это всегда ставило его в тупик. Разве выглядеть на сорок пять, если тебе пятьдесят, какое-то особенное достижение? И вообще, что значит выглядеть на пятьдесят?

Женщина на минуту замолчала, как бы подыскивая слова, чтобы получше объяснить, что она имеет в виду, а может, еще больше озадачить его.

— Когда он дотронулся до меня, я чуть с ума не сошла.

Словно ожидая вопроса, она положила руку себе на грудь и отвернулась.

— И это в моем собственном доме! Он вошел в кухню, я как раз пила чай, так что, естественно, я предложила ему чашку чая. Только не подумайте, будто он мне нравился!

Он порочный. Нет-нет, я не преувеличиваю. Он не просто странный, он порочный. Вы только посмотрите ему в глаза. Когда мы приехали сюда, он был еще ребенком, но он был не такой, как все дети, в нем было что-то ненормальное. Его мать… она хотела, чтобы ему позволили играть с Дэйзи. Ну вы можете себе это представить? Даже Наоми не разрешила, не только Дэвина. У него были припадки, он визжал, как поросенок, было слышно даже через стены. Он визжал часами, и с ним ничего не могли поделать.

А уж когда ему исполнилось четырнадцать, то я застала, как он подглядывал за мной через окно в ванной! Слава Богу, я была одета, и он не знал этого, когда заглянул в окно. А ведь он хотел заглянуть именно тогда, когда я разденусь.

— В ванную? — спросил Уэксфорд. — Он что же, влез на дерево?

— В этих домах ванные комнаты находятся на первом этаже, не спрашивайте почему. Так уж построили, с ванными внизу. Ему надо было только выйти из дома, пролезть сквозь кустарник и подойти к окну. Это случилось вскоре после того, как его мать рассказала мне, что одна женщина из Помфрет тоже жаловалась на него, и тоже на это. Ну конечно, она-то сказала, что все это гнусная ложь и врунья получила по заслугам за поклеп на бедного Энди, но я знаю то, что знаю.

— А что случилось на кухне?

— Вы имеете в виду, когда он дотронулся до меня? Знаете, даже не хочу говорить и не буду. После того как он ушел, я подумала: это потому только, что его так тянет ко мне и он ничего не может с этим поделать. Но, как оказалось, может, если пришел на другой день и потребовал денег.

В этот момент Куини стукнула лапой по стеклу и птица, сидевшая на дереве, улетела. Неожиданно начался ливень и капли с силой забарабанили по рамам. Спрыгнув с подоконника, кошка медленно направилась к двери. Уэксфорд ожидал, что Бренда, так любившая животных, встанет и откроет дверь, но она молча наблюдала за Куини. Через минуту он понял, почему она не шевельнулась. Встав на задние лапы, кошка правой лапой нажала на дверную ручку. Дверь открылась, и кошка, подняв хвост трубой, вышла из оранжереи.

— И не говорите мне, что они глупее человека, — улыбнулась Бренда Гаррисон.

— Я бы хотел услышать подробнее о попытке изнасилования, миссис Гаррисон.

На само слово она не обратила внимания, но густая краска залила ее изрезанное морщинами лицо.

— Меня удивляет, почему вас интересуют такие подробности.

Дав понять, что Уэксфордом движет чисто мужской интерес, она, опустив глаза и повернув голову набок, принялась разглаживать складку на брючине.

— Как я уже говорила, он дотронулся до меня. Я сказала: «Не надо». Тогда он сказал: «А почему бы и нет? Разве я вам не нравлюсь?» «Дело не в том, нравишься или не нравишься, — ответила я, — я замужняя женщина». Тогда он схватил меня за плечи, оттолкнул к раковине и стал прижиматься. Вы сказали, что вам нужны подробности. Мне же они неприятны.

Я сопротивлялась, но он намного сильнее, и понятно почему. Я сказала, чтобы он отпустил меня, а не то пойду и пожалуюсь его отцу. Тогда он спросил, есть ли у меня что-нибудь под юбкой, и попытался просунуть руку. Тогда я его ударила. Рядом на раковине лежал нож, маленький нож, которым я режу овощи, я схватила его и сказала, что если он меня не отпустит, то ударю его ножом. Он отпустил меня и обругал. Обозвал меня шлюхой и сказал, что я сама виновата, потому что ношу узкие юбки.

— Вы сказали об этом его отцу? Вы кому-нибудь сказали?

— Я подумала, что если промолчу, то все успокоится. Кен очень ревнив, думаю, это вполне естественно. Знаете, он как-то устроил сцену в автобусе, потому что какой-то парень просто посмотрел на меня. Во всяком случае, на другой день этот Энди пришел снова. Он постучал в дверь, а поскольку я ждала мастера починить сушку, то я открыла. Он оттолкнул меня и вошел. Я сказала ему: «На этот раз вы зашли слишком далеко, Энди Гриффин. Я скажу об этом не только вашему отцу, но и мистеру Копленду».

Он не тронул меня. Он только засмеялся. Он сказал, что я должна дать ему пять фунтов, или же он расскажет Кену, что это я просила его… прийти ко мне. Он пригрозил рассказать своему отцу, матери и Кену. Он говорил, что ему поверят, поверят, потому что я старше него. Так и сказал, «намного старше», если вы это хотите знать.

— Вы дали ему деньги?

— Только не я. Вы что думаете, я совсем с ума сошла? Не вчера родилась. Я ответила ему: «Говорите и будьте прокляты!» Это я прочитала в книге и запомнила, сама не знаю почему. «Говорите и будьте прокляты, — сказала я, — ну что же вы, продолжайте свои гнусности». Он хотел пять фунтов сразу и потом по пять фунтов в неделю до следующего предупреждения. Так и сказал: «До следующего предупреждения».

Как только вернулся Кен, я все ему рассказала. «Пойдем со мной, девочка, — сказал он, — пойдем к этим Гриффинам и все им выложим. Больше они не будут работать у Дэвины. Знаю, тебе это неприятно, — сказал он, — но скоро все кончится и тебе будет лучше, потому что ты поступила правильно». И мы пошли, и я все рассказала им. Спокойно, без нервов, просто спокойно рассказала, что он сделал, и про подглядывание тоже. Конечно, миссис Гриффин закатила истерику, она орала, что ее драгоценный Энди не мог так поступить, он такой честный и чистый, вообще не знает, что такое женщины и все такое. Кен сказал: «Я иду к мистеру и миссис Копленд», мы, конечно, никогда при Гриффинах не называли их по имени, это неудобно, так вот, «я иду к мистеру и миссис Копленд», сказал Кен и пошел, и я вместе с ним.

В результате Дэвина велела, чтобы Энди уехал отсюда. Они могут остаться, а он чтобы уехал. У них есть альтернатива, так она и сказала, что у них есть альтернатива: она может вызвать полицию, но она не хочет, если можно обойтись без этого. Миссис Гриффин не согласилась, она не хотела расставаться со своим Энди, поэтому они сказали, что они все уедут, что мистер Гриффин выйдет на пенсию раньше, хотя не знаю, что она имела в виду под «выйдет на пенсию раньше». Мне казалось, что ему уже все семьдесят.

Разумеется, нам пришлось соседствовать с ними еще очень долго после этого, несколько месяцев. Не забывайте, у Энди тогда была работа, он делал что-то для американского друга Харви, тот по доброте душевной давал ему подработать, так что мы нечасто его видели. Я говорила Кену: «Будь что будет, я с ними больше и слова не скажу. Если вижу их, то как будто их нет», так я и поступала. А потом они уехали, как обещали, и на их место приехал Джонни Гэббитас.