Через час Линда выпустила Нэлл из капсулы, нехотя сообщив, что ничего не обнаружила. Какие бы дальние цели не ставил перед собой Си-О, углеродную материю он в нее не внедрял. Том явно вздохнул с облегчением, а у Линды был вид человека, который сильно подозревает, что его обманули, но не знает, где именно.

— Постарайся запомнить, что Си-О — не млекопитающее с Земли, — сказала она, провожая Нэлл из медотсека. — Это у нас биохимия эмоций, считай, у всех одинаковая. Поэтому если тебе почудилось, что ты шкурой чувствуешь его симпатию — это иллюзия. Если он внушил тебе чувство доверия — он сделал это совершенно сознательно.

Пока они шли с Томом по коридору, Нэлл крутила эту мысль так и этак.

— Я не понимаю, — говорила она. — Почему мы упорно считаем его смертельной угрозой? Си-О уже сотню раз мог порубить стацию в капусту или развесить наши кишки по стенам, не говоря уж про углеродную антенну в каждый затылок. Однако мы до сих пор ищем подвох во всех его действиях. Несмотря на все демонстрации добрых намерений.

— Как мы можем ему доверять, ничего не зная о его истинных целях? — с досадой отвечал Том. — И зная при этом, что он умнее? Если он просчитывает ситуацию на пятьдесят пять ходов вперед там, где мы просчитаем на пять?

— Это логический тупик, — возразила Нэлл. — Если действовать в рамках этого подхода, надо сразу заворачиваться в саван и ползти на кладбище. Потому что твое недоверие он тоже учтет и придумает, как его обойти и использовать.

— Верно. Поэтому все, что нам остается — это уповать на милость Божью.

Нэлл с изумлением посмотрела в лицо капитану Юноны, но так и не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Когда они с Томом вошли в кают-компанию, там были все, кроме Алекса Зевелева. Все лица разом повернулись к ним, а потом по зале пронесся общий вздох — то ли разочарования, то ли облегчения.

— Я вижу, наш гость не балует нас своим обществом, — насмешливо заметил Том, проходя к раздаточному лотку.

— Он, наверно, до сих пор не очень понимает, что это такое — еду есть, — хмыкнула Марика.

— А кто сожрал спальник в каюте Кэндзи Куроки? — возразил Том. — Все он понимает.

Они подсели за столик к Дэну и Марике. Линда сидела рядом с Максом, поодаль от остальных. Нэлл заметила, что Макс ест что-то непохожее на общий обед — что-то вроде зеленоватой манной каши. Лицо у него тоже было зеленоватое, с резкими тенями под глазами.

— Что Земля, молчит пока? — спросил Том у Дэна, и тот кивнул.

Нэлл открыла свой контейнер с обедом.

— Развлечь вас немного, дорогие коллеги? — весело спросила она. — Я теперь знаю, что из себя представляют Сверхцветные Точки Ганимеда.

— Шутишь? — спросил Дэн, не донеся вилки до рта.

Марика подалась вперед.

— И что же?

— Это одновременно Врата в другой мир, книга, которая пишет себя сама, и головоломка. Говоря более обще, это художественное произведение. Ни за что не догадаешься, верно?

Дэн с Марикой переглянулись.

— Кто же это, прости Господи, такой умный, раскидывает свои.. э-э.. Врата в другие миры и прочие полезные вещи где попало? — с чувством сказал Дэн.

— Ну, Ганимед место не случайное, хотя критериев его выбора я так и не поняла, — ответила Нэлл. — Кроме того, Точки были помечены знаком «не трогать», который прекрасно известен всем разумным и условно разумным тварям, обитающим… — Нэлл сделала неопределенный жест рукой, — в тех местах, где они могут на эти штуки наткнуться.

— Кроме нас.

— Ну да.

Марика хмыкнула.

— Блеск! Все в джунглях знают запах мочи тигра, кроме трехнедельных мышат, впервые высунувших нос из своей норки.

— Так значит, ты говорила с Алексом? — не слушая ее, спросил Дэн.

— Говорила, да. Но не с Алексом.

Дэн впился в нее глазами.

— То есть?

— Я отправила отложенное сообщение Зевелеву, но общаться пришла углеродная капля. Наверно, разницы нет, раз они сейчас — одно.

Дэн откинулся на стуле, явно захваченный какой-то мыслью.

Марика в задумчивости погрызла кончик вилки.

— Тоже, что ли, списочек вопросов составить?

— Нет, коллеги, тормозите, — решительно сказал Том.

— В смысле? — не поняла Марика.

— В прямом.

Нэлл подняла глаза на капитана и встретила его непривычно тяжелый взгляд.

— Я очень хочу вас попросить не вступать в контакт с нашим гостем, — сказал он. — По крайней мере, в ближайшие несколько дней. Он был так любезен, что обещал не навязывать свое общество — так давайте же этим воспользуемся.

— Но почему? — удивилась биолог. — Что плохого в том, что я просто с ним поговорю?

— То, что он ничего не делает «просто», Марика, — ответил Том. — Если ты соглашаешься на общение с ним — тем самым ты соглашаешься на дальнейшие эксперименты. И пусть тебя не вводит в заблуждение облик Алекса и голос Алекса. Это не Алекс.

Марика пожала плечами, как бы не желая спорить с очевидным.

— А что изменится через несколько дней? — спросил Дэн. — Ты надеешься, что Си-О уйдет со станции?

— Я буду счастлив, если это случится… однако речь о другом. Через два дня он обещал отпустить Алекса. Я не знаю, что мы увидим, когда Зевелев вернется, — Том бросил быстрый взгляд в сторону Гринберга. Тот сидел очень прямо, не глядя на них, но явно слушал все, о чем говорил Том. — Возможно, «слияние» ломает психику даже в отсутствии органического поражения мозга. Так что не подставляйтесь, дорогие коллеги.

После обеда Нэлл села за отбор материалов ко второй статье — больше по привычке организовывать свое время работой, чем по какой-либо другой причине. Мысли витали, поминутно перескакивая то на Алекса (что он сейчас ощущает? каким вернется? будет ли помнить то, что с ним происходило?), то на свою собственную судьбу. Что будет с ними дальше? Что будет с «Юноной», с Томом, с нею самой?

Начав работать, только чтобы убить время, Нэлл постепенно втянулась и просидела до глубокого вечера. Несколько раз она заглядывала в «кейки», но Том был «очень занят», а ни с кем другим разговаривать ей не хотелось. Иногда она машинально поглаживала подлокотники, то ли опасаясь, то ли надеясь снова обнаружить там углеродные капли, однако ложемент оставался серым. Минута текла за минутой, час за часом, но ничего не происходило.

В голове бродили невеселые мысли. Если Четырнадцатая сверхцветная точка — это книга, то смогут ли они когда-нибудь прочитать ее? Вообще, как далеко они смогут продвинуться в ее понимании? Или она безнадежно находится за познавательным горизонтом и навсегда останется непостижимой?

Даже если отвлечься от того, что Точки у них больше нет и никогда не будет. Даже если не учитывать то, что мюонный микроскоп «Кракена» сканировал бы ее всю целиком полторы тысячи лет. Даже если не думать о том, что самый лучший акустический комплекс способен достигнуть лишь микронного разрешения, что на шесть порядков хуже, чем нужно. Пусть у них есть способ пересчитать все атомы Точки и знать, на каких местах они находятся. Приблизит ли это их к пониманию, что она такое? В какой именно мир она ведет? О чем рассказывает?

Крысы нашли томик стихов — что они в нем увидят? Скрепленные вместе белые листы бумаги, покрытые черными пятнышками? Белые листы того, чем можно выстелить и утеплить гнездо. «Оукли пищит от восторга», — вспомнила она слова Майкла Бейкера. Ну конечно, бумажка мягкая попалась… Но что делать, если весь смысл этого томика — не в мягкости бумаги, не в яркой переливающейся обложке, а в тех самых непонятных черных закорючках?

«Русские были правы, — думала Нэлл, сортируя снимки мюонного микроскопа. — Мы и правда как тараканы, обнаружившие системный блок. Можем построить схему расположения всех его частей, можем даже использовать отдельные элементы — но не поймем, как он работает и для каких задач предназначен… пока нам не протянут руку с той стороны».