Глава 14

На следующее утро Варя встала разбитая. Предыдущий вечер выдался слишком напряженным, если не сказать хуже. Еще повезло, что Горыныч уснул быстро.

«Надо сообщить Гордею о ребенке, пока он не узнал сам… Боже, он меня не простит…»

Жизнь вновь сделала неожиданный кульбит. Еще сутки назад мысль сказать о Горыныче вызвала бы в ее душе протест и возмущение. А теперь она поняла, что совершила тогда… Ослепнув от обиды лишила Гордея ребенка, а Горыныча отца. Следовало сказать ему в любом случае. Или хотя бы написать… пусть через какое-то время… "Эх, Варя-Варя, редиска ты…"

Позвонила маме и попросила зайти, побыть с Гордеем.

— Доча! — мать ворвалась вихрем, — Васька подрался с твоим Гордеем Гордеевичем! Как он вчера у тебя оказался?

— Что? — Варька едва не рухнула, — как подрался?

— Васька отметелил его прямо на улице, да при родной матери! Так, рассказывай давай!

Варька в двух словах рассказала все матери. Та покачала головой.

— Да, доча, ситуация… Рассказал бы кто другой — не поверила!

— Да уж, сама до конца не верю, это чудо какое-то… И… я чувствую себя виноватой…

— Не казни себя, он мог бы и сказать, что у него брат близнец… Всегда виноваты оба!

— Но мама, он виноват в том, что не сказал про брата, а я не сказала ему о Горыныче!

— Мда… Но делать нечего, доча. Придется сказать… Раз он не негодяй, то должен знать.

— Он не простит меня, мама…

— Сначала точно не простит… Но если любит… — она вздохнула, понимая, как сейчас сложно дочери.

— А может и не любит больше… Год прошел…

— Чего гадать… Иди уже к нему. Ты ведь туда собиралась?

— Угу, мам, а Васька хоть не сказал ему про мелкого?

— Не сказал, вроде бы.

***

Ёлкина медленно брела по узкой тропинке меж сосен и елей (каламбур, да?) навстречу самому сложному разговору в своей жизни. Страшно было, до чертиков. «Он меня не простит! Ни за что не простит!»

Но скрывать свою тайну дальше, даже не думала. Он не мерзавец, другой женщины и ребенка в его жизни нет. Он имеет право знать! А дальше… Дальше будет так, как он решит. Варька убеждала себя, что поймет, примет любое его решение. Даже если рассердится и не захочет больше ее видеть. Никогда!

«Как он там вчера сказал? «не имел ничего общего с детьми и не горю желанием иметь?» Может существование ребенка его напугает, разочарует… Ох! Ну что же, будь, что будет!»

— С Новым Годом! Девчонки, а скажите мне пожалуйста, в каком номере остановился Гордей Морозов? — обратилась она к девочкам не рецепшене.

— С Новым Годом! Одну минуточку… В пятьсот десятом, а тебе зачем? — ответила одна из них, одетая в Поночку. Вторая стояла рядом в костюме Феи.

Варькина идея обрядить персонал на период праздников в сказочных героев оказалась удачной. Дети отдыхающих были от нее в восторге!

— Знакомый Василия, просил документы забрать, — ответила она и пошла к лестнице. Ну да, соврала, но сплетен за глаза не хотелось. Итак многие шептались за спиной. Не сладка жизнь матери-одиночки.

***

Пять этажей как-то очень быстро закончились. Она нарочно не поехала на лифте. Хотела оттянуть момент истины. «Странно, что его поселили на этаж, где «Стандарты», ах, да, перед Новым годом все «Люксы» разлетелись…»

И вот перед ней белая дверь с номером 510 на золотистой табличке. Варька набрала в грудь воздуха и постучала. Один раз, второй, третий… И, когда уже хотела развернуться и уйти услышала:

— Иду!

Гордей в одних лишь джинсах (джинсах?!) и c полотенцем на плечах распахнул дверь. Варька ахнула. Под правым глазом у мужчины красовался шикарный бланш! Припухший такой, красивенький, закрывший собой половину глаза.

— Привет, Снегурочка! — Морозов схватил ее за куртку и втащил в номер, — как ты удачно зашла! — и захлопнул дверь, — как раз к тебе собирался!

— Г-гордей… ты прости Ваську, я ему сегодня же все объясню и он извинится… Понимаешь, я не смогла тогда скрыть свое состояние от родных и все рассказала… — начала она взволнованно.

— Ты про это? — он показал на синяк, — а, пустяки, даже хорошо, что он мне врезал, появился повод спустить пар. Иди ко мне!

— Что? — не поняла Варька.

— Быстро, иди ко мне! — Гордей сбросил полотенце с плеч и шагнул к ней.

— Г-гордей, нам нужно поговорить… Вчера я не все успела объяснить… — она попятилась. Он остановился.

— Ты любишь другого? У тебя кто-то есть?

— Да нет же! Я тебя люблю… — и осеклась.

Здоровый глаз Морозова блеснул ликованием. Одним рывком он схватил Варьку и притянул к себе:

— И я тебя люблю, горе ты мое! — сказал он, прижав в груди, — хотел тогда, на Валентина признание сделать, замуж позвать… а ты… сбежала в горы, в лесную избушку разводить уток… Всю душу из меня вытрясла… Ведьма ты, Ёлкина!

— Прости… — прошептала она в его голую грудь, — а ты и правда меня любишь? — подняла на него свои невероятные глаза.

— Люблю… — он нежно погладил ее щечки, — я так давно тебя люблю… а ты… ох, Варька, выпороть бы тебя! Розгами, да по голой попке! А это идея… — и он принялся стаскивать с нее куртку, шапку, разматывать шарф.

— Что ты делаешь?

— Распаковываю свой новогодний подарок, ты разве не за этим пришла? — улыбнулся он и толкнул в сторону кровати. Номер «Стандарт» размерами не отличался, поэтому еще два шага назад и Варька упала на белые простыни.

— Я поговорить хотела, объяснить… — начала она. А он тем временем стащил с ее ног лохматые уги.

— Киска моя… — протянул он с хрипотцой, — я томился желанием по тебе целый год! Ты правда думаешь, что я склонен болтать?

— Но… это важно…

— Если ты меня любишь, то все остальное — подождет! — его руки быстро и умело ее раздевали. Расстегнули молнию на джинсах и потянули вниз. Узкие брюки поддавались сложно, но он справился.

Огонь страсти уже вовсю разгорелся в его глазах. Он остановился лишь на секунду, стащил с себя джинсы (Варька оторопело провела взглядом эту вещь его гардероба) и в одних трусах-боксерах прыгнул в кровать.

— Киска моя, солнце мое… — он склонился и осторожно поцеловал в губы, — прости, у меня наверное жуткий перегар.

— Н-не очень… хотя ты вчера столько выпил, удивительно, как вообще выжил! — улыбнулась она.

— Да, твоя огненная вода, это что-то! Но! Благодаря ей мы помирились!

— А мы помирились?

— Мы помирились! И я тебя больше никуда не отпущу, — стиснул объятия, — И вообще! Да хватит уже болтать! Буду пороть! — и засмеявшись, он перевернул девушку на живот.

— Ай! Гордей! Ты что! — засмеялась она в ответ и попыталась вырваться, — я все-таки настаиваю на разговоре!

— Настаивай… Обязательно настаивай, киска! — одну руку он просунул ей под живот и приподнял, а вторую смачно опустил на попку в голубых хлопковых трусиках.

— Ай! — девушка принялась вырываться еще сильнее.

— Все нервы мне вытрепала, мерзавка! — Гордей еще раз хлопнул ее по попке. Девушка замерла. Еще один хлопок. И еще. Затем его пальцы скользнули под резинку трусиков и спустили их на бедра. Погладили шелковистые полушария.

— М-м-м… у тебя фигурка стала такая сочная… — прохрипел он и стащил трусики, отбросив в сторону. Варька осталась лишь в лифчике и теплом свитере. Рука вернулась и принялась ласкать ягодицы, — киска… я так тебя хочу…

Рывок, и девушку поставили на колени и обняли сзади. Гордей потерся о ее попу восставшим членом и застонал на ухо. Варька всхлипнула и откинулась на него. Мужчина подхватил край свитера и потащил вверх. Сняв его, опустил руки на грудь и сжал.

— Ого… — прошептал он. Одна рука осталась на груди, а вторая опустила ниже, начав ласкать курчавый холмик. Варька задрожала.

Мужчина заставил ее выгнуть спину и медленно вошел. Она вскрикнула, когда он, погрузившись на полную, сделал резкий выпад. Отстранился и вновь резко вошел. Варька закусила губку, побоявшись всполошить криком отдыхающих.

— Нет! Не так! Я должен тебя видеть! — он вышел из нее и развернув к себе лицом, уложил на постель. Взял Варьку за лодыжки и поднял ноги вверх и в стороны. Затуманенным от страсти взором обвел раскинувшуюся красотку, — как же я скучал…

Опустился и резко вошел. Схватив за волосы, смотрел в глаза и вдалбливался. Грубо, глубоко, почти больно. Одной рукой тянул за волосы, второй впился в бедро.

«Наказывает меня… злится… не может простить за свою боль…» Варька протянула ладошку и коснулась его щеки, послав виноватый взгляд. Этот взгляд молил о прощении, понимании и снисхождении. В краешках синих очей блеснули слезы… и он сдался.

Глухо застонал, отпустил волосы, расслабил руку. Движения внутри девушки изменились. Стали медленными, плавными. Он принялся покрывать ее лицо, шейку, волосы мелкими поцелуями и стонал.

Когда он кончал, девушка крепко обняла его руками и ногами и держала изо всех сил. Мужчина излился в нее с довольным рыком и рухнул, придавив к кровати.

Сердца колотились, как безумные. В тишине казалось, они гремят как отбойные молотки.

— Прости киска… Не сдержался… Твой раз следующий… — пробормотал в ухо.

— Ты… не предохранялся… — пискнула она.

— Не-а, — голосом довольного человека, протянул он, — не предохранялся… нет у меня презервативов, а ты с собой не принесла… — Гордей приподнялся на локтях над Варькой, в его глазах плясали смешинки, — и честно говоря, я этому рад! Сделаю тебе ребеночка и ты точно от меня никуда не убежишь!

***

Варька побелела, как полотно! Она открыла рот, что-то сказать и захлопнула. Воздуха не хватало. Вот, казалось бы, самый подходящий случай сказать, а слова застряли. Поперек горла сухим комом.

— Ты такая сладкая… — продолжал он, не заметив, что творится с девушкой, — я снова тебя хочу… — и правда, его плоть внутри нее вновь начала оживать.

— Г-гордей, — прохрипела Варька, — м-может все-таки поговорим…

— М-м-м… хорошо… говори… — ответил он, снимая бретели ее бюстгальтера. Просунул руки под спину, повозился с застежкой и отбросил прочь. Прокладки, впитывающие излишки молока, разлетелись в разные стороны. Гордей, проводив их недоуменным взглядом спросил: