Койоты не должны были позволять эмоциям завладеть собой, и уж тем более им не разрешалось иметь пару. Некоторые из них заводили друзей, и им с ними везло. Но такие, как Кайова, те, кто провел полжизни в тюрьме, не доверяли людям и совсем не чувствовали в себе потребности в друзьях или любимых.

Его рука погладила ее по спине, пальцы сжали плавный изгиб ее ягодиц, а тем временем ее горячие маленькие губы нашли его сосок.

Кайова стиснул зубы, воздух со свистом вырвался из него. Черт. Ее зубки прикусили его сосок, ее язычок ласкал ткань рубашки над ним, а руки забрались под ткань и скользили по коже.

Он откинул голову, закрыл глаза и попытался абстрагироваться от желания. Желания такого сильного и всепоглощающего, что он уже сомневался, сможет ли выдержать его хотя бы час, не говоря уже о шести.

Что с ней? Аманда знала, происходит что-то ужасно неправильное, что жар и похоть, которые то и дело накрывали ее волнами, и это болезненное возбуждение — неестественны. Все началось с того поцелуя. Она вспомнила поцелуй. Незнакомец, Кайова, накрыл своими губами ее губы и напоил сладким медом ее чувства. Тогда все и началось. В течение нескольких секунд жар наполнил ее, и теперь ей было трудно думать, трудно осознавать происходящее. Все, что она чувствовала — удовольствие и жажда его прикосновений.

А еще Аманда хотела касаться его сама. Она терлась об него, вспоминая его губы на своей груди, зубы, ухватившие ее сосок, пронзающие ее одновременно боль и удовольствие. Она всегда знала, что обычный, нормальный секс ее не удовлетворит. Сухие поцелуи и скучные поглаживания не доставляли ей наслаждения. Но прикасаясь к себе, пальцами зажимая свои соски и жестко потирая клитор, она получала невероятное удовольствие.

Книги, которые она прятала и читала, откровенные романы о любви, которая балансировала на грани с болью, заставляли ее оставаться горячей и влажной в течение нескольких дней. Но этот жар было не сравнить с тем, что творилось сейчас. Эта похоть заставила ее принять поцелуй, прикосновение мужчины, которого она даже не знала.

Аманда вздрогнула, когда вспомнила его руку, шлепнувшую ее по киске, вибрации тепла и легкой боли в клиторе, которые ввергли ее в водоворот страсти. Она хотела больше. Хотела почувствовать его руку там, снова, хотела, чтобы он снова заставил ее извиваться от удовольствия, грозившего разорвать ее на части.

Боже, это было так неправильно. Она не должна быть такой. Он одурманил ее? Аманда не помнила. И она не ощущала себя под кайфом; просто все ее чувства были сосредоточены на одном и только на одном. На его прикосновениях.

— Полегче, малыш, — застонал он ей на ухо, когда ее зубы потянули его сосок.

Ее рука скользнула под его рубашку. Аманда задыхалась, чувствуя жар его упругого тела и эрекцию, прижимающуюся к ней через грубые джинсы. Вот что она хотела — чтобы он вошел в нее и унял жар, полыхающий в ее киске.

Ее руки медленно опустились, расстегивая ремень, и его дыхание участилось. Она так хотела прикоснуться к нему, хотела опуститься ниже и взять его в рот, облизывать и сосать его, как она читала. Она хотела его. Боже, он был нужен ей прямо сейчас.

Ее руки уцепились за его джинсы, и Аманда отчаянно всхлипнула, когда его ладони накрыли их, увлекая обратно к груди.

— Аманда, послушай меня, — зашептал Кайова ей на ухо. — Слушай меня внимательно, детка. Ты должна остановиться. Просто еще немного полежать рядом со мной, спокойно и не двигаясь.

К черту. Он похитил ее. Он забрал ее из дома и только Бог знал, почему, и он запросто может оказаться убийцей. Но прежде чем он убьет ее, ему придется справиться с ее жаром, или она убьет его первой.

— Поцелуй меня, — прошептала она.

Аманда откинула голову и, казалось, только сейчас разглядела его. Он был так красив. Коренной американец, с черными глазами, длинными черными волосами, спадающими по плечам, когда он вот так смотрел на нее. Он не был похож на человека, готового убить. Это были не те холодные голубые глаза, которые смотрели на нее из-за маски, и его голос не был наполнен ненавистью.

— Ах, милая, вот из-за этого все и случилось, — прорычал он, его рука обхватила ее ягодицы, сжав упругую плоть.

Странное тянущее ощущение прошло через ее анус. Она покраснела, когда вспомнила, что творили с ней его пальцы, как он лизал и сосал ее клитор, как заставил ее летать. Она хотела его снова.

— Ты сделал это, — застонала Аманда. Ей было так плохо, что, казалось, вот-вот она потеряет сознание. — Ты сделал это со мной. Теперь исправь.

Рычание завибрировало в его груди.

— В ближайшее время.

— Сейчас.

Грубый смешок, наполненный болью, задел ее чувства.

— Мы тут не одни, детка. Хочешь, чтобы я заставил тебя кричать прямо у них на глазах?

— Меня не волнует, — и это была правда. Хоть весь Вашингтон пусть смотрит, ей все равно. — Поцелуй меня.

Ей снова было нужно попробовать его на вкус.

Она пошевелила рукой, обхватив сквозь ткань одежды его тяжелую эрекцию. Он зашипел, этот звук эхом отдался в ее теле. Другой рукой она расстегивала его джинсы.

Ее подруга Бет клялась, что стоит лишь добраться до члена мужчины, и все, он будет как замазка в твоих руках. Было ли это правдой?

Ремень был расстегнут, молния замка скользнула вниз, и в руках Аманды вдруг оказался твердый горячий мужской член.

— Черт побери, — грубо выругался Кайова, когда она обхватила его толстый член своими ручками.

Головка была слегка раздвоенной, шелковистая поверхность ствола была покрыта венами, кровь пульсировала под кожей. Ее рот наполнился слюной. Она хотела попробовать его, ухватить его ртом и яростно сосать, как до этого сосал ее клитор он.

— Саймон, черт побери, меня надолго не хватит.

Его грубое проклятие было проигнорировано. Это было не ее имя, так какого черта ей должно быть до этого дело? Она попыталась сдвинуться вниз, захныкав, когда его руки удержали ее на месте.

— Еще пять часов, Кайова.

Пять часов? Аманда едва не расхохоталась. Если кто-то думал, что она будет ждать пять часов и страдать от этой агонии возбуждения, он просто дурак.

— Поцелуй меня, — снова прошептала она, глядя на Кайову в тусклом свете лампочки автомобильного салона. — Поцелуй меня или дай мне прикоснуться к тебе. Пожалуйста.

Выражение его лица отражало страдание.

— Не делай этого, Кайова. Черт, у нас нет времени для этого дерьма.

Аманда хотела, чтобы голос заткнулся.

Она медленно облизала губы.

— Я нуждаюсь в тебе. Это больно, Кайова.

Его имя, сорвавшееся с ее губ, сорвало все плотины. Она дала себе мысленное «дай пять», когда Кайова застонал, содрогнулся и опустил голову.

Там был вкус, тепло, которое было ей нужно. Аманда открыла губы для его языка, обхватила его и жадно сосала, пока медовый вкус наполнял ее рот. Она извивалась рядом с ним, чувствуя, как его член начинает пульсировать в ее руке все сильнее.

Кайова сдвинулся ниже.

Он мягко уложил ее на спину, не прерывая поцелуя, его большая рука потянула лиф ее платья вниз, а пальцы сжали ее сосок. Ее руки потеряли контакт с эрекцией, но она не заметила этого. Аманда ухватилась за плечи Кайовы, когда боль и удовольствие стали хлестать по ее нервной системе.

Жар поднимался выше, становился сильнее. Ее соски набухли и просили о большем, пульсировали между его пальцами. Кайова дернул за сосок зубами, и словно молния ударила в ее клитор. Коленом он раздвинул ее ноги, прижимаясь эрекцией к ее текущей киске, заставив ее ахнуть. Святые угодники, да. Она хотела закричать от удовольствия, но его рот накрыл ее, его язык заполнил ее, поглаживая, заставляя извиваться и содрогаться под ним от новых волн удовольствия.

— Черт побери, Саймон, — он вскинул голову, прижимая Аманду к себе и хватая ртом воздух. Его пальцы сжимали ее сосок, заставляя ее хныкать.

Боже, это было так хорошо. Она хотела его рот, зубы на своем соске, хотела ощутить влажное тепло его языка.