— Я не хочу быть приманкой, — прошептала Юля, сев на коленки у обрыва.
— Тогда беги, — ответил ей знакомый голос.
Она обернулась и увидела мальчика-привидение. Какая удача, подумалось девочке, вот у него-то она обо всем и расспросит, проверит, врал ли Ираклий. Мальчишка стоял в нескольких шагах от нее, все такой же осунувшийся, в расшитой разноцветными камнями одежде, босиком…
— Куда и от кого? — тут же спросила она.
— Отсюда, — однозначно ответило привидение, усаживаясь рядом. — Этот крестьянин прав, как бы ты ни хотела, чтобы его слова были ложью.
— Ты подслушивал?
— Да, — признался он, — я вижу и слышу все, что происходит с тобой.
Как сложно ребенку принять, что вся жизнь вокруг — это сказка, то есть, рассказанное в народных байках — это чистая правда, а написанное в учебниках — прикрытие.
— За тобой охотятся боги. Сильнее них нет никого во всем огромном мире, поверь мне. Мы поклонялись им, вы их считаете выдумкой, они пользуются этим, чтобы изменять вашу жизнь.
— А ты… тоже из богов? — слетело с ее уст.
Мальчик покачал головой:
— Нет, я просто сила, спрятанная в твоем теле.
— Но как? — лицо девочки вытянулось от удивления. — Если маг древний и давно умер, он не мог добраться до меня.
— Еще как мог. Ты ведь вошла в Лес Судеб, где нет времени.
— Куда? — не поняла Юля.
Приведение обреченно вздохнуло и принялось рассказывать о том месте, где оно жило чуть более трех тысяч лет, если его маленькой собеседнице удобнее представлять время чем-то протяженным и безвозвратным.
Лес Судеб — это сердце огромного мира, в котором находится хранилище человеческих душ. Каждый смертный проходит по жизни, сам пишет свою судьбу, принимает решения, общается с другими людьми, набирается опыта и когда-нибудь умирает. В такие моменты дерево его судьбы, за которым бдит Создатель, засыхает, и на его месте зарождается новое воплощение, которому тоже следует как-нибудь пройти по жизни и оставить в ней свой след.
— То есть, ты, — Юля ткнула в грудь мальчику, — моя предыдущая жизнь.
— Ага, — довольный, он кивнул, а потом продолжил.
Он не простой человек, что после смерти растворился в своей очередной реинкарнации. Он — маг, способный оставить свое 'я' для общения с последующими перерождениями. Он не трехмерен, как обычный человек, но и не четырехмерен, словно существо, называемое древним богом.
— Остальное мне объяснить сложно, — призрак потупился, — мой разум путается в вашей жизни. Не забывай, я древний, и мне не хватает опыта. Мне было двенадцать, когда я отдал тебе силу. Но я точно знаю, что верну их, как только они мне вновь понадобятся.
— В древность? — нахмурилась Юля. — Но ведь прошлое уже свершилось!
— Да, — улыбнулось привидение, — и в нем отмечено, когда именно ты отдала мою силу.
— И когда же? — глаза Юли загорелись любопытным огоньком.
Но собеседник отвернулся и заявил, что он не вправе открывать людям будущее. Он не бог, а лишь обычный маг, практически не отличающийся от человека.
— Я уже не раз говорил — не время пока, — махнуло рукой привидение, — меня куда больше волнует то, что кто-то охотится за мной. То есть за тобой, получившей мою силу.
— Тогда скажи нам, кто ты! — уверенно спросил Ваня, как раз вовремя подошедший к обрыву.
Взгляд его был слишком серьезен для десятилетнего школьника. Мальчик, наслушавшийся сказок крестьянина Ираклия, был не намерен просто так сдаваться в лапы оборотней, гидры или прочей нечисти. Он пристально смотрел на белое привидение и видел его. Только не далее, чем вчера, он не мог видеть призраков, а Юля сокрушалась по этому поводу.
— Я не могу ответить не этот вопрос, — вздохнул дух, — если я назову свое имя — мне конец.
— А ты понимаешь, дурацкое привидение, — Ваня смело схватил парнишку за шиворот, — что из-за тебя нас с Юлей крадут всякие страшные типы! Говори, иначе я тебя сброшу в ре…
Мальчик не сообразил, как призрак сумел вырваться. Он словно растворился в воздухе, а когда его тело вновь проявилось, обличье было уже взрослым. Юноша лет шестнадцати от роду, в короткой юбке и панцире с вышивкой сокола на груди прижимал призрачный кинжал к горлу белорусского школьника. Юля, вытаращив глаза, смотрела на привидение, не способная и слова вымолвить.
— Ты сильный мальчик, — хитро прищурившись, заметил призрак и тут же вернул себе прежний облик, — я в детском теле вряд ли бы не справился с тобой. Темперамент…
Испуганный Ваня сел на землю, не спуская восторженных глаз с привидения.
— Вы сами только что видели, — махнул рукой дух древнего, — мой облик лет в семнадцать. Если он вам нравится… — Он снова превратился в статного юношу, — я могу разговаривать с вами в таком виде. Но так как дети внимательнее слушают сверстников, я предпочитаю…
Он не стал заканчивать фразу, и принял облик запуганного ребенка, по внешности которого и не скажешь, что через несколько лет он станет доблестным воином.
— Ладно, Петя, или как там тебя, — Юля предпочитала, чтобы собеседник назвал свое имя, а раз привидение не желало представляться, девочка тут же решила сама дать ему хоть какое-то имя, — ты греческий воин, ты из Древней Греции. Ты герой, за которым уже не первую тысячу лет охотятся всякие гидры и церберы.
Мальчик стоял на самом краю обрыва, глядя вдаль, и все отрицал.
— Нет, Юля, — решительно заявил Ваня, — тебе стоит задавать совсем другие вопросы, чтобы разобраться, почему греческой нечисти приглянулась магия привидения.
Довольный призрак обернулся в сторону мальчика и подмигнул ему. Словно этот древний специально затеял игру с недомолвками, желая, чтобы Юля сама догадалась, чьей реинкарнацией она является.
— Почему я раньше тебя не видел, а теперь вижу? — начал свой допрос Ваня.
Призрак ответил, не оборачиваясь. Все дело в инициации. Стоило увидеть собственными глазами хотя бы одно не трехмерное существо, как вся магическая материя становилась доступной. Это смышленые нелюди могли контролировать свою видимость и не показываться простым смертным в истинном обличье. Низшие же, вроде оборотней, не слишком задумывались о сохранении своего секрета. Особенно в моменты гнева. Увидев трансформацию оборотня или вампира один раз, обычный человек начинал замечать то, чего не видел раньше…
Ответ удовлетворил белорусского школьника, хотя, немного и напугал. Вообще, довольный мальчик тут же заявил, что всю жизнь верил в оборотней и прочую нечисть, и однажды даже пытался вызвать в лагере шутки ради Гномика-матершинника. На что обескураженный призрак только рассмеялся. Кто этот Гномик, древний не представлял, но тут же заметил, что все духи имеют одинаковую природу. Они являются к вызвавшим их трехмерным, только те ничего не видят до момента инициации.
— То есть, теперь я смогу видеть, кто ведьма, кто маг, а кто оборотень? Я буду разбираться в нетрехмерных существах, да?
Привидение кивнуло, в ответ получив кучу странных слов:
— Круто! Клево! Офигеть!..
Пополнив лексикон жаргоном современного подростка, призрак обернулся.
— И Юля может видеть духов. Вы пока этого не осознаете, но когда научитесь пользоваться данными вам способностями, вам обоим цены не будет, вы станете прекрасно разбираться в окружающем вас мире.
— Спасибо, — поблагодарил привидение Ваня. — А теперь объясни нам, почему твоя сила могла понадобиться греческим богам и их зверушкам?
Дух задумался, а белорусский мальчик пока продолжал пересказывать все, что он услышал от таинственного крестьянина Ираклия. То, что боги существуют, живут и не бедствуют, совершенно не удивило призрака древнего человека.
Это сейчас, в конце двадцатого века, с трудом верилось в реальность пантеонов. Только детям правда о богах не казалась столь обескураживающей, как взрослым. Насмотревшись мультиков и начитавшись учебников, они мечтали, чтобы сказочные герои существовали и в реальности. Поэтому россказни Ираклия Ваня и воспринял на 'Ура! Только Юля почему-то убежала.