— Спасибо, — быстро бросаю, когда Тайлер глушит двигатель.

— Это будет грубо не пригласить меня войти, — говорит он мне в след, выбираясь из машины.

— Тайлер.

— Только отлить. И все.

— Ладно.

Он следует за мной по лестнице к двери. Когда я захожу в квартиру, то ожидаю увидеть Хизер, растянувшейся на диване, но гостиная пуста. Указываю в сторону коридора.

— Ванная находиться там.

— Спасибо, — говорит он мне и проходит мимо.

Кладу свою сумочку на кухонную столешницу, и как только дверь ванной закрывается, спешно бегу в сторону спальни Хизер и вижу, что дверь закрыта. Ее нет дома. Срабатывает слив в туалете, и включается вода. Быстро возвращаюсь в гостиную.

Дверь распахивается, и секундой позже Тайлер стоит в центре комнаты и проводит рукой по своим темным волосам.

— Мне нравится твоя квартира, — говорит он.

— Спасибо.

Господи, и он просто продолжает стоять там. «Какого хрена он вытворяет?»

— Где твоя соседка по квартире? — спрашивает он.

— Не знаю.

— Хммм… — он садится в дальний угол дивана и улыбается мне. Мой взгляд опускается к его рту, когда он прикусывает губу. «Ну почему этот пирсинг кажется таким сексуальным? Боже». Тайлер проводит руками по своим потертым джинсам.

— Так, — произносит он, — и что ты собираешься делать?

— Тайлер…

— Дааа, — усмехается он. — Что такое, Титч?

— Ты же сказал, что тебе просто нужно отлить.

— Что я и сделал.

— Ииии?

Он пожимает плечами, будто не понимает, что происходит.

— И теперь я сижу на твоем диване в твоей компании. Забавно как все обернулось?

Сужаю глаза, пристально глядя на него. Он в ответ сужает свои с гордой улыбкой на своих губах.

— Ты такой... такой... — напряженно выдыхаю. — Просто, Боже, дай мне сил.

Он смеется.

— Упрямый? Да нет же, черт побери. У меня заняло шесть долбанных лет, чтобы добиться твоего поцелуя. Я целеустремленный.

— Ага, что-то типа того.

Когда он поворачивается ко мне, с его лица сходит улыбка.

— Слушай, я понимаю, что это все странно. Но все дело в том, Джемма, что я хочу обратно моего Титча.

Впиваюсь в него взглядом, потому что, ради всего святого, он что, думает это так легко?

— Ты знаешь, что ранит больше всего? — говорю я, сражаясь изо всех сил с ощущением тяжести, что стискивает грудь. — Что мы просто расстались. И все. На этом все было кончено. Все эти годы дружбы просто канули в небытие... а ты просто позволил этому произойти.

Его взгляд опускается на колени, и он кивает головой.

— Да, я знаю это.

— Почему ты сделал это?

Пожимая плечами, он нервно хлопает в ладоши и подается вперед всем телом.

— В самый первый день, когда я увидел тебя... — короткий смешок срывается с его губ. — Даже когда я был ребенком, все, чего я хотел, – просто быть рядом с тобой, ты понимаешь, в тебе всегда было что-то такое, что заставляло меня преследовать тебя, хотеть сделать тебя только своей, любить тебя сильнее, хотя сильнее, вероятно, уже нельзя. И потом мы расстались. И для меня больше не осталось ничего. По крайней мере, не осталось того, чего бы я так отчаянно желал, как тебя. Во мне словно погас огонь, который давал мне силы стремиться и идти вперед, — он поднимает взгляд от своих рук, и в его глазах стоит ласковое выражение. — Я был ужасно глуп и чувствовал отчаянную, удушающую боль и злость на самого себя.

— У тебя была стипендия, — сглатываю, потому что это задевает мои чувства, бередит мои старые, хоть и не совсем затянувшиеся, раны, а я не хочу себя мучить.

— Да, была. Но было больше – была ты, — он тянется ко мне, накрывает нежно ладонью мою щеку, и, повинуясь инстинкту, я льну к его прикосновению, мои глаза закрываются. — Если бы я остался, то не потерял бы тебя, — произносит он, а я тяжело выдыхаю. — Я так ревновал тебя. Ненавидел ругаться с тобой по поводу и без повода.

Распахиваю глаза, его лицо находится так близко от моего.

— Мы оба очень ревновали.

— Я был так глуп.

— И я.

Его взгляд опускается к моим губам, большой палец нежно ласкает кожу на моей щеке. В одно мгновение наши взгляды встречаются, и вокруг нас витает ощущение, что нам следует поцеловать друг друга. Ощущения кажутся такими правильными. Сердце отчаянно отбивает чечетку в груди, тело пылает, словно в огне. Если поцелую его, то дороги назад уже не будет. Я сожгу все мосты. И нет никакого гребаного шанса, что решу довольствоваться, и он в том числе, простым поцелуем. Сглатываю, заставляя свой разум и вагину в результате долгих споров прийти к одному решению, что это ужасно глупая идея.

Джемма смотрит на меня, а мое сердце в груди буквально заходится в бешенном ритме. Смысл в том, что я не приму от нее «нет» в качестве ответа. Чего же я хочу от нее? Если четно, и сам не знаю, но мне ненавистно то, что понятия не имею, какого хрена она делала последние четыре года. Ненавижу, что мы провели это время не вместе. Между нами всегда что-то было и что-то будет, и я не могу дать этому простое объяснение. Просто чувствую, что когда нахожусь рядом с ней – она – мой дом, она – мое все.

Вся моя жизнь была посвящена охоте за этой девушкой, тогда какого хрена я должен останавливаться сейчас? Она – чертовски упрямая, но фишка в том, что она всегда была моей. И всегда будет. Дело остается за малым, теперь нужно каким-то образом убедить и ее в этом.

Качая головой, Джемма вздыхает и отталкивает меня от себя.

— Ты нервируешь меня и прекрасно об этом знаешь, так ведь?

— А ты коротышка, — улыбаюсь я. — Поэтому я зову тебя Титч.

Ее карие глаза сужаются.

— Я всегда ненавидела это прозвище.

— Поначалу, но потом оно начало тебе нравится, — хватаю пульт. — У тебя есть «Netflix»[35] ?

— Нет, — она забирает у меня из рук пульт. — Это ты просто наивно полагал, что мне нравилось.

— Твоя память просто отвратительна, — поднимаюсь на ноги и направляюсь к стенке с аудио- и видеотехникой, которая находится у стены. — Я отлично помню, когда назвал тебя в первый раз «детка», на что ты фыркнула и сказала, что тебе совершенно не нравится, когда я так тебя называю.

— Я не говорила такое.

— Ты сказала, что это звучит странно.

— Так и было.

Затем поворачиваюсь и улыбаюсь ей.

— Ты сказала, что тебе нравилось быть моим Титчем.

Легкая улыбка растягивается на ее красивых губах, и я вижу, как первый кирпичик стены, которой она себя окружила, падает и разбивается.

— Я говорила тебе много чего, Тайлер.

Разворачиваюсь обратно, осматривая DVD диски.

— Что за... — я беру диск с названием «Never Say Never» и начинаю смеяться, затем разворачиваюсь к ней, держа его в руках. — Что это за херня, Джемма? Джастин Бибер? Что случилось с девушкой, которая любила «Slipknot» и «Linkin Park»?

— Это Хизер. Она к нему неравнодушна.

— Ладно, — решаю посмотреть, что у нее есть из фильмов. — Никаких фильмов, которые люблю, тут не вижу.

— Серьезно?

— Что, не время для этого? — смеюсь, следом замолкая, когда мой взгляд останавливается на одном названии. — Ты... — вытаскиваю диск «Говард-утка»[36], открываю и направляюсь к телевизору. Нажимаю кнопку на панели «открыть» и вставляю диск в дисковод, прежде чем возвратиться обратно к дивану.

— Если ты включил Бибера, я обещаю, что задушу тебя.

— Нет, подожди. Это намного хуже, чем Бибс.

— Ты же только что не назвал его Бибсом?

— Ага, — киваю. — Именно так я и сделал.

На экране появляется старый логотип американской киностудии «Universal», и я улыбаюсь.

— Что ты поставил?

— Ты такая упрямая и нетерпеливая...

Мгновения спустя начинает играть основная музыкальная тема, а затем на экране появляется название. Она улыбается. По-настоящему сияющей улыбкой.