Пока Рас внутренним взором окидывал прошлое, внешний не упускал ничего из настоящего. Двигаясь к северу, он издалека заметил среди деревьев нечто белое и сторожко приблизился, часто замирая и прислушиваясь к голосам джунглей. Вокруг верещали и вскрикивали обезьяны, крохотные пташки с причудливыми клювами порхали над головой. У самой цели Рас утроил бдительность; подошел, лишь уверившись окончательно, что золотоволосого ангела рядом нет и в помине. С ветвей свисал тот самый белый цветок, с помощью которого золотоволосый ангел покинул птицу, — только весь скукоженный, утративший округлую форму, как выжатый апельсин. Взобравшись на дерево, Рас обнаружил, что цветок сделан из неведомой скользкой ткани и множества тонких прочных шнурков с ремешками на концах.

Рас изрядно повозился с мертвым цветком — чем бы он ни был на самом деле, — прежде чем удалось его более или менее компактно сложить и связать в узел. Он поискал и нашел поблизости большое дупло, где и схоронил ценный трофей. Безопаснее было бы прихватить цветок, чтобы разобраться с ним дома, но сейчас Расу не Хотелось обременять себя лишним грузом.

Под деревом ясно читались следы ног — маленьких и обутых. И обувь, судя по отпечаткам, того же типа, что у ангела, обглоданного муравьями. След вел к одному из множества здешних ручьев; в воде и пропадал. Рас, прыгая с берега на берег, проверил несколько миль вдоль ручья к юго-востоку, затем в другую сторону — следы затерялись окончательно.

Рас сильно проголодался; желудок громко протестовал против такого с собой обращения. Но терять время на охоту за дичью не хотелось. В любой момент Рас мог подстрелить обезьянку — стрелы в колчане уже подсохли. Больше времени отняли бы хлопоты с разделкой тушки и разведением огня.

Рас предпочитал есть жареное мясо, но вполне мог обойтись и сырым. Когда-то родители чуть ли не понуждали его отведать сырой убоины, хотя сами ели мясо только как следует прожаренным; когда Рас спросил почему, пояснили, что он должен научиться находить удовольствие и в сырой пище. Так, мол, написано.

Отведав по их настоянию мяса подстреленной цесарки, Рас тяжко заболел. Он метался в жестокой лихорадке, во сне его терзали кошмары. Родители не отходили от него ни на миг; Юсуфу почти забросил охоту. Мирьям все глаза выплакала; хоть мальчик уже и перерос ее саму, качала его на руках, баюкала как младенца, придумывала ласковые имена. Юсуфу цедил сквозь зубы неведомо кому адресованные проклятия и клятвы мести; когда Рас позднее поинтересовался кому, отмолчался.

Выздоровев, Рас снова был удивлен — на этот раз родители настаивали, чтобы сырого он и в рот не брал. В нем, мол, много смертельных ядов и невидимых простым глазом крохотных убийц. Но было поздно — Рас уже попробовал. Хотя впоследствии он всегда предпочитал обжаренное мясо сырому, разводить костер в джунглях зачастую было некогда. И Расу случалось рвать на ходу зубами кровоточащую, еще не остывшую плоть. Или, как сейчас, перевернуть камень и сжевать, не замедляя шага, несколько безглазых жирных личинок.

Солнце уже клонилось к горам, когда Рас пришел к выводу, что ангел либо исчез в ручье бесследно, либо так же бесследно покинул ручей. Рас забрался далеко а северо-западные скалы. Его окружали густо заросшие лианами дикие утесы. Рас прошел через заброшенную горилью стоянку. Где-то неподалеку раздавался приглушенный барабанный бой — так ударами по могучей груди горилла-самец вызывает на бой соперника.

Рас не стал разыскивать стаю. Здешние гориллы не имели с ним ничего общего; при нечастых встречах сразу скрывались в лесу. Могучий вожак, пытаясь припугнуть Раса, порой грозно вставал у него на пути. С присутствием Раса мирилась только одна стая — в восточных холмах. И даже с нею после длительного перерыва следовало быть настороже. Стая знала Раса с самого детства — Юсуфу малышом принес Раса знакомиться с обезьянами.

Позже, когда Рас научился разговаривать, он узнал, что Юсуфу целых два года посвятил медленному и осторожному сближению со стаей.

Зачем он это делал? Так было написано — Рас должен играть с гориллами и стать одной из них. Зачем? Так написано.

Тогда Рас письма еще не знал. С книгами из старой хижины на берегу озера он познакомился значительно позже. Рас часами листал их, интересуясь в основном картинками. Но под картинками были подписи. И вскоре Рас стал учиться разбирать буквы. Юсуфу помог вначале в этом.

Затем Юсуфу непонятно почему запер хижину. Расу он объявил, что к книгам предстоит вернуться, лишь повзрослев. Мальчика интересовало, не в этих ли книгах содержится загадочное «так написано». Ответ был отрицательным. Это — в иной книге и в ином месте. Юсуфу неопределенно махнул рукой:

— Она, эта книга, в руках Игзайбера. Мне не доводилось даже видеть ее.

До дому было миль шесть пути в обход скал, и Рас решил заночевать в лесу, а утром возобновить поиски и посвятить им целый завтрашний день. Если же ангела не удастся найти и до заката, он успокоится. Ничто не могло укрыться от Раса в этих местах — в этом он был уверен. Если золотоволосый ангел исчез, значит, он отрастил себе новые крылья.

Рас стал присматривать место для ночлега. Его следовало устроить повыше в ветвях, чтобы к Расу не смог беззвучно подкрасться ночной охотник — леопард. Лучше всего в развилке между стволом и большой веткой, где достаточно места для небольшой платформы из сучьев с листвой. Ни холод, ни дождь Раса не страшили.

Разобравшись с ночным убежищем, Рас занялся едой. Еще до сумерек он в полумиле от места ночлега успел подстрелить и разделать обезьянку. Конечности, хвост и голову Рас обычно выбрасывал. Выпотрошив обезьянку, развел костерок и насадил тушку на вертел. Слегка обжаренное мясо все еще кровоточило. Леопардов, вообще-то осторожных животных, запах крови легко мог лишить благоразумия. Более того, где-то в окрестностях деревни вонсу рыскал леопард-людоед, может, даже несколько. Он вполне мог добраться и сюда. Правда, эти большие коты придерживались определенных территорий, охотились в своих границах. И леопард-людоед обычно так далеко не забирался.

Как и человеческие существа, они были рабами привычек. Впрочем, как и люди, следовали им далеко не всегда.

Рас старался не мешкать; едва прожевав, глотал мясо большими кусками. Насытившись, вернулся к гнезду; по пути часто застывал, навострив уши. Однажды в кустах что-то шевельнулось. Рас покрепче сжал копье, но, услышав сопровождаемое визгом хрюканье, расслабился — то была речная свинья со всем своим выводком.

Утомленный хлопотливым деньком, Рас заснул, точно провалился в забытье. Во сне явился леопард. Зверь расхаживал под деревом, то и дело всаживая в кору когти. Он устремлял на Раса свои желто-зеленые глаза, взгляд столь ярый и яркий — казалось, что зверю довелось лицезреть самого Господа и он сохранил во взгляде толику божественного сияния. Леопард, от усов до кончика хвоста усеянный пятнышками, стелился кругом и щерил острые желтые клыки.

Взволнованный красотой и грацией зверя, Рас вздрогнул во сне.

Гладкая рыжевато-коричневая бестия в черных пятнышках и с белым пушистым брюхом. Принаряженная для убийства самим Создателем. Само божественное сияние нисходит к тебе, смертному, чтобы разорвать на части и вылизать кровоточащую плоть шершавым алым языком.

Леопард оказался вдруг на ветке у Раса над головой. Присев, он явно готовился к смертельному прыжку. И Рас всадил копье прямо в клыкастую пасть. Острый кремневый наконечник пронзил пятнистую голову, словно прошел сквозь масло, но не причинил зверю ни малейшего ущерба. Затем сама по себе тварь истаяла, как тень. Остался только повисший в воздухе череп, да и тот обратился в человеческий и все скалился, скалился… Из глазниц черепа в Раса вперились бледно-голубые глаза. Рас где-то видел их прежде, но где?

Они раздражали Раса, эти глаза. Он замахнулся — копья в руке больше не было — и ударил кулаком. Череп расплылся и исчез. А под деревом Рас увидел останки козла. Точно такого же козла, которого он уже видел несколькими днями раньше. Полускрытый зарослями, над тушей тогда трудился леопард — жадно глотал окровавленные внутренности.