Майами.

В этом поющем городе Сет Митчелл, думая о боге, часто называл его про себя «Музыкантом». Под этим он подразумевал, что его жизнь была подобна музыке, а сама музыка — симфонией или, по меньшей мере — концертом.

Кто-то свыше, без сомнения, считал его подходящим инструментом.

Ведь у него были деньги, женщины, хорошая карьера игрока — и всё это без особых усилий, ведь он был таким послушным инструментом в общем оркестре. Совсем неплохо для провинциального паренька, оказавшегося в большом городе, когда ему исполнилось только двадцать лет.

Но сейчас «Музыкант» почему-то заказал печальную ноту.

Митчелл держал в руке номер «Харкдэйл инкуайрер» с отчётом о появлении Билли Бингхэма.

Он разглядывал фотографию испуганного мальчика лет двенадцати на вид. Он был похож и не похож на Билли Бингхэма. Митчелла это удивило. «Инкуайрер» приносил извинения за то, что хранившаяся в его архивах фотография настоящего Билли была утеряна, и пояснял, что, по слухам, родители Билли переехали в Техас, а куда именно — никто не знал.

Статья заканчивалась следующими словами:

Единственным человеком, который может подтвердить, что этот мальчик в самом деле Билли Бингхэм, по-видимому, является Сет Митчелл, друживший с Билли. К сожалению, местожительство Митчелла в настоящее время тоже неизвестно.

«„Инкуайрер“ должен был сообразить хотя бы проверить список своих подписчиков из других штатов», — язвительно подумал Митчелл.

Следующий день.

Войдя в палату триста двенадцать больницы Харкдэйла, он увидел лежащего на кровати мальчика, который при появлении незнакомого человека испуганно отложил журнал. Митчелл ободряюще улыбнулся и сказал:

— Билли, тебе не следует меня бояться. Я пришёл как твой друг.

Мальчик неуверенно ответил:

— То же самое говорил и толстый человек, а потом разозлился.

Митчелл не стал выяснять, кем был этот толстый человек. Он пододвинул к себе стоявший около кровати стул и тихо сказал:

— Билли, то, что случилось с тобой, похоже на сказку. Но самое главное — тебе не нужно волноваться.

Билли закусил губу, и по его щеке покатилась слеза.

— Они обращаются со мной так, будто я вру. Толстый человек сказал, что посадит меня в тюрьму, если я не скажу правду.

Митчелл вспомнил те дни, когда его так же нетерпеливо допрашивали в связи с исчезновением Билли. Стиснув зубы, он сказал:

— Я сделаю для тебя всё, что в моих силах. Но мне нужно задать тебе несколько вопросов, которые никому не пришло в голову задать. Тебе не нужно отвечать, если ты не хочешь. Что скажешь?

— Ладно.

Митчелл решил, что можно приступать к делу.

— А во что был одет Сет в тот день?

— Коричневые вельветовые брюки и серую рубашку.

Этот ответ принёс Митчеллу первое разочарование. Он надеялся, что такие детали помогут ему всё вспомнить. Этого не произошло. Как он ни старался, ему так и не удалось вспомнить, что за брюки были на нём в тот день.

— На тебе тоже были вельветовые брюки? — спросил он наобум.

— Они там. — Мальчик показал на шкаф.

Митчелл встал, выдвинул ящик и достал мятые дешёвые вельветовые брюки. Он внимательно осмотрел их, надеясь, что они подскажут ему какую-нибудь забытую деталь. Наконец он разочарованно положил их обратно. Этикетка с названием фирмы-изготовителя была оторвана. Он не помнил, чтобы видел их раньше.

«Двадцать пять лет…» — с горечью подумал он. Время было, как толстое покрывало, в котором было несколько дырок. Сквозь эти дырки он мог видеть обрывки прошлого, какие-то моменты своей жизни, вырванные из контекста и потому несвязные.

— Билли, — спросил Митчелл, вернувшись на место, — ты говорил о том, что схватил камень. Где ты его увидел?

— На скале. Там есть тропинка, которая ведёт к озеру.

— Ты уже бывал раньше на этом месте?

Мальчик кивнул:

— Несколько раз, когда было холодно. Обычно мы с Сетом играли около воды.

Митчелл кивнул. Он помнил это.

— А сверкающий камень, который ты увидел — он был большой?

— Да, большой.

— Примерно с дюйм?

— Больше. Дюймов пять, готов поспорить. — В ответе мальчика не было и следа неуверенности.

Отметив ошибку, Митчелл постарался объяснить себе её происхождение. Камень был примерно два с половиной дюйма в длину, а ширина и толщина его были значительно меньше. Мальчик, видевший камень только мельком, не мог знать его точных размеров.

Эти рассуждения обескуражили Митчелла. Он начал делать скидки, а это было недопустимо. Он немного помедлил. Ему нужно было выяснить, касался ли Билли кристалла, но он не знал, как подвести мальчика к этому вопросу.

— Судя по тому, что ты рассказал корреспонденту газеты, — начал он, — ты признаёшь, что твой друг… как его звали? — Он ждал ответа.

— Сет Митчелл.

— …Сет Митчелл заметил камень первым. И всё-таки ты решил им завладеть?

Мальчик с трудом проглотил слюну:

— Я не хотел ничего плохого.

Митчелл отнюдь не собирался пристыдить мальчика и быстро сказал:

— Ну конечно, Билли. Когда я сам был мальчиком, вещью владел тот, кому она доставалась. А кто первый увидел — было неважно. — Он ободряюще улыбнулся.

Билли сказал:

— Я только хотел сам отнести его в музей.

Неожиданно волна воспоминаний пронеслась в голове Митчелла.

«Ну конечно, — подумал он, — вот теперь я вспомнил».

Он даже сообразил, почему забыл об этом раньше. Музей библиотеки принял дар очень неохотно, поскольку за те дни, которые камень провёл в кармане Митчелла, он потускнел и потерял всю привлекательность. Библиотекарша пробурчала что-то о том, что маленьких детей не следует травмировать. Именно эти слова его так расстроили в то время, что потребовалось конкретное указание события, чтобы он о нём вспомнил.

Было трудно представить, чтобы такой конкретной информацией располагал человек, выдававший себя за другого. И всё же это означало, что когда Билли Бингхэм исчез…

Его мозг не мог смириться с такой возможностью. Ему уже говорил наблюдавший его врач, что преследовавшие его видения, такие же, что и у этого мальчика, были связаны с чрезмерной впечатлительностью.