— Смотри, вот и брод.

— Слава Богу! А знаешь что, Весельчак? Меня мучит сегодня какое-то тяжкое предчувствие. Мне почему-то страшно.

— Брось эти мрачные мысли, — сказал Весельчак. — Через несколько минут мы уже будем у твоей матери.

— Да, да. А все-таки мне кажется — может быть, я ошибаюсь — что все здесь как будто изменилось. Все кругом как-то странно тихо и пусто. Селение уж недалеко, а между тем, не слышно ни лая собак, ни пения петухов, ни тех звуков, которые всегда доносятся из местности, где живут люди.

— Ты, пожалуй, прав, — отвечал несколько встревоженный Весельчак.

Река делала в этом месте крутой поворот. Заросшие густым кустарником берега ее и высокие скалы заслоняли вид.

Селение, куда они направлялись, лежало на расстоянии ружейного выстрела от берега, но оно было не видно отсюда.

Лошади спустились с берега и уже вступили в воду, как вдруг отскочили назад, а собаки, тоже остановившись, жалобно завыли.

— Что это значит? — пробормотал Чистое Сердце, побледнев как смерть и с ужасом осматриваясь по сторонам.

— Посмотри! — сказал Весельчак, показывая товарищу на реку.

Несколько трупов плыло по течению.

— Господи! — воскликнул Чистое Сердце. — Здесь случилось что-то ужасное! Моя мать! Моя мать!

— Не бойся. Она, наверное, в каком-нибудь безопасном месте, — сказал Весельчак, сам не веря тому, что говорил.

Не слушая друга, старавшегося успокоить его, Чистое Сердце пришпорил лошадь и принудил ее броситься в воду.

Через несколько минут они уже были на противоположном берегу реки.

Тут они поняли все.

Перед ними была картина полного разрушения. Селение и крепость обратились в груды развалин. Густые клубы дыма носились над ними. На том месте, где стояло селение, поднимался высокий шест с пригвожденными к нему руками, и коршуны с громкими криками носились над ним.

Местами виднелись полуобъеденные трупы. Хищные звери и птицы пировали здесь ночью.

Ни одного живого существа, кроме птиц, не видно было нигде.

Охотники с первого взгляда увидели, в чем дело. Индейцы были здесь. Только они, со своей непримиримой ненавистью к белым, могли произвести такое страшное опустошение.

— Предчувствие не обмануло меня! — воскликнул Чистое Сердце, задрожав от ужаса. — О моя мать! Моя мать!

Он бросился на землю, закрыл лицо руками и зарыдал.

Весельчак молча смотрел на него. Чем мог он утешить его? Пусть лучше он поплачет, пусть успокоится первый порыв горя. Оно не одолеет эту сильную натуру. Наступит реакция, и друг его начнет действовать.

Он отошел от Чистого Сердца и с врожденным инстинктом охотника стал внимательно осматривать местность. Может быть, найдется хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь след, который поможет им начать розыски.

Долго ходил он около развалин, как вдруг издали, из кустов, донесся до него знакомый лай.

Он бросился туда. Ищейка, очень похожая на тех, которые принадлежали ему и его товарищу, подбежала к нему и радостно запрыгала около него.

— Ого! — сказал Весельчак. — Кто же это привязал здесь Трима?

Он перерезал веревку и заметил, что на шее у собаки был какой-то сложенный вчетверо клочок бумаги.

Весельчак схватил его и бросился к Чистому Сердцу.

— Надежда! Надежда! — кричал он. — Мужайся, брат!

Чистое Сердце знал, что Весельчак не стал бы без причины обманывать его, и, подняв свое мокрое от слез лицо, с волнением смотрел на спешившего к нему товарища.

Между тем освобожденная собака опустила голову и с коротким отрывистым лаем побежала куда-то.

Весельчак предвидел это и, сняв с ее шеи бумагу, обвязал ее своим галстуком.

— Как знать, что случится! — пробормотал он, смотря на убегавшую собаку, а потом пошел к своему другу.

— Что такое? — спросил Чистое Сердце.

— Читай! — коротко отвечал Весельчак.

Охотник схватил бумагу и жадно прочел ее. На ней было написано всего несколько слов:

«Нас взяли в плен краснокожие. Не бойтесь. Ничего дурного не случилось с вашей матерью».

— Благодарю тебя, Боже! — воскликнул Чистое Сердце, прочитав записку и пряча ее на груди. — Моя мать жива!.. О, я найду ее!

— Еще бы! — уверенно отвечал Весельчак.

Чистое Сердце сразу как будто переродился. Надежда оживила его; он гордо выпрямился, и лицо его просветлело.

— Осмотрим здесь все! — сказал он. — Может быть, кто-нибудь из этих несчастных еще жив. Он даст нам нужные сведения и расскажет, что произошло здесь.

— Отлично! — радостно отвечал Весельчак. — Начнем розыски.

Собаки лаяли и рыли землю в том месте, где стояла крепость.

— Нужно начинать там, — сказал Чистое Сердце.

Они стали торопливо разбрасывать обломки и расчищать мусор.

Минут через двадцать показался люк.

Слабые крики доносились снизу.

— Они здесь! — сказал Весельчак.

— Дай Бог, чтобы мы пришли вовремя и могли спасти их! — воскликнул Чистое Сердце.

Много времени и много трудов пришлось употребить, чтобы поднять крышку люка.

Страшное зрелище представилось им.

В душном, смрадном подземелье лежали буквально друг на друге человек двадцать.

Охотники вздрогнули от ужаса и невольно отступили. Но их нерешительность продолжалась не больше мгновения. Они снова подошли к подземелью и спустились в него. Может быть, им удастся спасти кого-нибудь из этих несчастных.

Только в одном из них еще сохранились слабые признаки жизни. Все остальные уже умерли.

Они вынесли его из подземелья, осторожно положили на кучу сухих листьев и стали приводить в чувство.

Собаки лизали руки и лицо раненого.

Через несколько минут он пошевелился, открыл глаза и глубоко вздохнул.

Весельчак осторожно разжал его стиснутые зубы и, вложив между ними горлышко кожаной фляги, влил ему в рот несколько капель рома.

— Ему, кажется, очень плохо, — сказал он.

— Он погиб! — отвечал, покачав головой, Чистое Сердце.

Между тем раненый несколько оправился.

— Боже! — прошептал он слабым, прерывающимся голосом. — Умереть! Я должен умереть!

— Надейтесь! — сказал Весельчак.

Легкий румянец выступил на щеках раненого, печальная улыбка показалась у него на губах.

— А зачем мне жить? — проговорил он. — Индейцы изувечили и убили всех жителей селения — всех моих солдат. Жизнь была бы для меня слишком тяжелым бременем.

— Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам? — спросил Чистое Сердце. — Нет ли у вас какого-нибудь желания, которое мы могли бы исполнить? Мы сделаем для вас все, что в наших силах.

Глаза раненого блеснули.

— Дай твою флягу! — сказал Чистое Сердце, обращаясь к Весельчаку.

Тот подал ее.

Раненый выпил еще немного. Пот выступил у него на лбу, лихорадочный румянец вспыхнул на щеках.

— Слушайте! — сказал он хриплым, прерывающимся голосом. — Я был комендантом этой крепости. Индейцы напали на селение врасплох — нас предал один негодяй-метис.

— Как его зовут? — быстро спросил Чистое Сердце.

— Он уже умер. Я убил его! — радостно и вместе с тем с глубокой ненавистью отвечал комендант. — Краснокожие атаковали крепость. Нас было двенадцать против четырехсот. Мы, конечно, не могли одолеть их. Нам оставалось только биться до последней капли крови. Так мы и сделали. Краснокожие, видя, что им не удастся захватить нас в плен, что мы умрем все, но не сдадимся, оскальпировали жителей, заперли их в крепости и подожгли ее.

Голос раненого ослабел. Он выпил еще несколько капель рома и продолжал свой рассказ. Охотники внимательно слушали его.

— Под крепостью было подземелье, служившее подвалом. Когда я увидел огненную стену, окружавшую нас со всех сторон, когда понял, что отступление невозможно, я предложил своим несчастным товарищам спуститься сюда. Я надеялся, что это может спасти нас. Через несколько минут крепость рухнула. Трудно представить страдания, которые вынесли мы в этом смрадном подвале, без воздуха, без света. Крики раненых, умолявших дать им хоть глоток воды, предсмертное хрипение умирающих — все это было так ужасно, что не поддается никакому описанию. Наши мучения увеличивались еще от недостатка воздуха. Какое-то дикое безумие охватило нас. Мы бросились друг на друга, в темноте, под развалинами крепости, начался ожесточенный бой, кончившийся смертью всех моих товарищей. Не знаю, долго ли продолжался он. Я чувствовал, что скоро последую за остальными, что смерть уже приближается ко мне, когда явились вы и отсрочили ее на несколько минут. Слава Богу! Теперь я не умру не отомщенным.